С подписанием ирано-сирийского оборонного пакта некоторые аналитики предвещали наступление зимы в разгар российско-иранского медового месяца. Однако, несмотря на напряжённость, партнёрство Москвы и Тегерана остаётся прочным. Уникальная соединительная ткань связывает эти два государства вечным браком, порой доставляющим взаимные неудобства. Известно, что это отражается на постконфликтной Сирии, которая, по мнению некоторых наблюдателей, спровоцирует наиболее опасный этап в двустороннем партнёрстве, пишет Гёнче Тазмини, приглашённый научный сотрудник Ближневосточного центра Лондонской школы экономики и политических наук.
Многие утверждают, что Иран преувеличивает надёжность своего партнёрства с Москвой, в некотором смысле принимая желаемое за действительное. Иран часто изображают прыгающим на дипломатическом батуте, приукрашивающим лояльность России Тегерану для усиления своих позиции в игре с США. Иран, который часто называют «младшим партнёром», нередко воспринимают как «пешку» на региональной шахматной доске России. Любопытно, что теперь этот нарратив перевернулся. После подписания военного пакта между Тегераном и Дамаском Иран изображается как «ведущая сила» в Сирии.
По словам министра обороны Сирии Али Абдуллы Айюба, соглашение об обороне, подписанное в июле, направлено на борьбу с терроризмом и противодействие региональному и международному давлению. В соответствии с соглашением, Иран усилит сирийские системы ПВО, одновременно улучшая подготовку войск и качество вооружений, имеющихся в настоящее время у сирийской армии.
Согласно сообщению Tehran Times, соглашение разрешает размещение двух иранских ракетных систем противовоздушной обороны на сирийской территории. Предполагается, что закрепление за Ираном стратегической инфраструктуры в Сирии может поставить под угрозу баланс России и Ирана в этой стране. Оборонный пакт якобы может ослабить способность России контролировать обстановку в Сирии и сохранять монополию в сирийском воздушном пространстве. Другой аргумент заключается в том, что пакт о безопасности приведёт к усилению израильско-иранской напряжённости, и в результате России будет труднее уравновешивать Израиль и Иран друг против друга.
Иранские эксперты, такие как Хоссейн Ройваран, отмечают, что Иран не намерен создавать военную базу в Сирии. Иранские военные, утверждает Ройваран, готовы уйти, как только Дамаск подаст сигнал о том, что иранское присутствие больше не требуется. Более того, Сирия и Иран заключили несколько военных соглашений задолго до сирийской гражданской войны. С этой точки зрения новое соглашение рассматривается как продолжение многолетнего военного сотрудничества. Новый пакт основывается исключительно на существующих договорённостях и поэтому не представляет угрозы для российско-иранских отношений.
Военное соглашение между Тегераном и Дамаском может создать трения между Россией и Ираном, а может и не создать.
В то время как Тегеран курировал сеть союзных Ирану ополченцев, которые действуют наряду с государственными структурами, Москва настаивала на создании автономного, централизованного и контролируемого государством аппарата безопасности. Россия, расходящаяся с Ираном в этом вопросе, уделяет приоритетное внимание государственным субъектам, а также сирийским военным и оборонным институтам. Иран, напротив, предпочитает, чтобы его местные сирийские союзники были включены в государственные структуры.
Таким образом, Москва и Тегеран не впервые сталкиваются с разногласиями наряду с примерами тесного сотрудничества. За последние два с половиной десятилетия траектория сотрудничества и разногласий между Москвой и Тегераном выглядела сложной. В течение многих лет два государства ссорились из-за строительства электростанции в Бушере и из-за задержек с поставками зенитных ракетных систем.
Как свидетельства того, что партнёрство является оппортунистическим и нестабильным обычно также приводятся примеры заигрывания Москвы с Израилем или энергетической дипломатии с Саудовской Аравией (до ценовых войн).
Как и в случае с военным пактом, тенденция в том, чтобы сосредотачиваться на асимметричных повестках дня, а не учитывать все аспекты отношений Москвы и Тегерана. Безусловно, как мы отмечали выше, стратегические императивы и интересы realpolitik могут вызывать трения. Однако расходящиеся геостратегические и геоэкономические пути не обязательно приводят к конфликту. Если анализировать ситуацию в более широком контексте, становится очевидным, что российско-иранский союз гораздо глубже и шире, чем понимают многие аналитики.
Российско-иранское партнёрство скреплено идеальной синергией. Оба государства разделяют схожее геополитическое мировоззрение, которое определяется устойчивыми параметрами. Эти параметры формируются нормативными ценностями, культурно-цивилизационными особенностями и аналогичной дискурсивной генеалогией по отношению к Западу. Этот своеобразный историко-культурный генотип формирует идеологическое мировоззрение России и Ирана, которое коренным образом противоречит атлантистским нормативным стандартам в международной системе.
Российская внешняя политика направлена на привлечение сторонников из числа приверженцев антигегемонистской повестки. В этом стремлении Иран является важным партнёром. Как и кремлёвские коллеги, иранская революционная элита выступает против идеи одного государства или группы государств, способных навязывать свои особые ценности и структуры власти в качестве универсальных. Выступая против либерального интервенционизма, оба государства придерживаются принципа суверенного интернационализма.
Общее понимание международного порядка трансформируется в общее понимание системы безопасности. Москву и Тегеран объединяет восприятие современного международного порядка как несправедливой и лицемерной среды, которая ставит под угрозу цивилизационную идентичность Ирана и России. В качестве контрмеры оба государства привержены формированию более плюралистического видения международной системы путём поддержки альтернативных, интеграционных сетей и многосторонних институтов на региональном уровне (например, ШОС или китайско-иранского соглашения).
Таким образом, хотя время от времени могут возникать трения, российско-иранский союз прочно укоренён в широкой совокупности общих принципов. Эта идеологическая синергия уникальна для России и Ирана. Иными словами, ни Россия, ни Иран не должны беспокоиться о степени сближения с каким-либо другим партнёром (Саудовской Аравией, Израилем или Китаем).
Медовый месяц по определению недолговечен, но, как предполагает модель российско-иранского взаимодействия, политический раскол вряд ли произойдёт в ближайшее время.
