Клуб «Валдай»

Вступая в прямое столкновение с Россией вокруг Украины, страны Запада недооценили масштабы и глубину китайско-российского стратегического партнёрства в новую эпоху. События последних месяцев опровергли ожидания по поводу «хрупкости» отношений Москвы и Пекина, показали общее стратегическое видение сторон и готовность поддержать друг друга в решении сложных внешнеполитических задач.

Историю международных отношений второй половины XX века можно по праву назвать лабораторией опыта для отечественных и западных внешнеполитических элит. Она вобрала в себя набор натурных экспериментов управления конфликтностью в условиях острых международных кризисов. Их наследие оказывается востребованным при поиске механизмов предотвращения спонтанной эскалации в условиях жёсткого балансирования на грани военного столкновения.

Важно, чтобы борьба с изменением климата не велась изолированно от борьбы за глобальную продовольственную безопасность. Иначе производство продовольствия в мире – и прежде всего в развивающихся странах – станет заложником не только изменения климата, но и борьбы с ним.

Нужна ли России новая стратегия на Ближнем Востоке? Первое, что приходит на ум: а зачем? У России вроде бы и так всё неплохо получается, кое в чём даже лучше, чем когда-то у Советского Союза.

Судьбы бывших советских республик в течение тридцати лет после распада Советского Союза можно уподобить жизненным траекториям выпускников, покинувших школьную скамью в момент исторических перемен.

Политика России в отношении соседей определяется взаимодействием трёх факторов: традиционного силового компонента, наличия единого геополитического пространства и общего исторического опыта. Природа международной политики предполагает, что ключевым обстоятельством является соотношение сил, но в рассматриваемом случае не менее важную роль играют особенности географической среды и связи, возникшие за несколько столетий.

Необратимость освобождает. Предопределённость настораживает только вначале. По мере осознания и принятия она может стать даже комфортной: не надо ломать голову по поводу стратегии, можно сосредоточиться на обустройстве тактики. Безальтернативность приносит облегчение. Особенно если считать, что предлагаемый единственный путь одновременно и единственно верный. Возвращение выбора, появление новых сложных развилок становится встряской. Окончание проторённой колеи пугает. Зато даёт шанс выбрать другое направление вместо того, которое, возможно, вело в тупик.

Как будет выглядеть мировое устройство в новом технологическом цикле? Какие факторы будут иметь решающее значение для определения мощи страны и как адаптируются под новые условия традиционные характеристики государства? Кто и каким образом будет устанавливать правила поведения в новую цифровую эпоху? Сегодня миру необходимо найти ответы на эти вопросы, поскольку от них будет зависеть стабильность мировой системы в следующие десятилетия.

Сейчас в Евразии нет государства, которое могло и стремилось бы установить на этом пространстве единый порядок под своим управлением. А это значит, что нужно договариваться, учитывая всё более очевидную выгоду наземной торговли между Азией, Центральной Азией, Россией и Европой.

Пандемия сделала частично реальной гипотетическую ситуацию, воспроизводимую в мечтах мигрантофобов о хорошей жизни: «Насколько было бы лучше, если бы мигранты уехали туда, откуда они приехали». И, хотя уехали к себе на родину не все мигранты, а только их часть, принимающие страны смогли прочувствовать, каково это – обходиться без них.