Со временем траектория африканского ренессанса будет обретать всё более ясные очертания, соединяя в себе европейское интеллектуальное и экономическое наследие, советский опыт модернизации и подготовки кадров, современные российско-африканские проекты сотрудничества в целях развития, пишет Никита Рябченко, исследователь международных отношений и мирового развития (Белоруссия). Автор является участником проекта «Валдай – новое поколение».
Грядущая архитектура мироустройства зарождается вокруг нескольких цивилизационных и техноэкономических центров развития. Наиболее очерченными к настоящему времени являются Атлантический центр («колумбианские нации») во главе с США и Дальневосточный – во главе с КНР. В свою очередь, Африканский континент, хотя и находится в фокусе геостратегического внимания, воспринимается скорее как источник ключевых ресурсов и арена для соперничества внешних интересантов в середине XXI века. Между тем стратегическое будущее Африки не предопределено, а понимание глубинных факторов расцвета и упадка позволяет обозначить вероятную и весьма самобытную траекторию её ренессанса.
Несмотря на изобилие природных и людских ресурсов, обеспечение процветания и цивилизационного прогресса в Африке в интересах большинства местного населения всё ещё можно рассматривать как «задачу со звёздочкой». На континенте сохраняются острые вызовы безопасности: тлеющие вооружённые конфликты, псевдоисламский фундаментализм, высокая террористическая активность, трансграничная организованная преступность и межплеменная вражда. Нерешённой остаётся проблема политической стабильности и преемственности стратегического курса, что связано с характером и происхождением элит, а также с особенностями местных политических систем за фасадом процедурной демократии.
В экономической плоскости наряду с сохраняющейся активностью западных ТНК большое значение имеет инвестиционный и инфраструктурный фактор Китая – последний выражает растущий интерес к стратегическим природным ресурсам Африки в свете конкуренции за лидерство в новом технологическом укладе. Наконец, несмотря на отдельные успехи в сфере цифрового развития, хроническими составляющими неблагополучия континента остаются массовое недоедание, нищета и проблемы образования.
Однако, вопреки множеству текущих факторов неблагополучия, на африканском континенте существует своё видение стратегических перспектив. Оно отражено в концепции «Повестка-2063. Африка, которую мы хотим», принятой Комиссией Африканского союза в 2015 году и выражающей собственное понимание ЦУР ООН применительно к приоритетам континента.
«Повестка-2063» строится вокруг семи целевых устремлений (aspirations), связанных с экономическим процветанием на принципах устойчивости и инклюзивности, политической интеграцией континента на основе идей панафриканизма и африканского ренессанса, высоким качеством управления и институтов, обеспечением мира и безопасности, сильной культурной идентичностью с общим ценностным и этическим компонентом, общественным развитием «снизу вверх» при усилении роли женщин и молодёжи, а также с повышением устойчивости, мощи и влияния Африки как единого субъекта и партнёра в глобальном мире.
Чтобы эта повестка не осталась благонамеренной декларацией, для её воплощения в жизнь потребуется управлять глубинными факторами расцвета и упадка, которые будут актуальны для региона в обозримой перспективе. Прежде всего речь идёт о появлении на континенте плеяды государственных деятелей, достаточно субъектных для восстановления контроля над имеющимися природными богатствами и интеллектуально суверенных для формирования стратегического курса на преображение своих территорий.
Суверенный контроль над природными богатствами позволит перейти к проведению рациональной экспортной политики по справедливым, полновесным ценам и накопить финансовые ресурсы для предстоящего комплексного развития. Наряду с этим на начальном этапе предстоит решить две другие первоочередные задачи: 1) гарантировать сквозную физическую безопасность (то есть защищённость людей, природных богатств, имущества, средств производства и инфраструктуры от критического ущерба); и 2) обеспечить политическую стабильность и преемственность избранного курса.
Далее будет целесообразно произвести учёт и инвентаризацию естественных производительных сил, заняться долгосрочным балансовым планированием в сфере продовольствия, пресной воды и электроэнергии, развивать местные подходы в сфере градостроительства, транспорта и связи, извлекая преимущества из природно-климатических условий на континенте.
При этом в новом технологическом укладе оптимальной для Африки может стать стратегия нишевой специализации с развитием по принципу диполя: когда мощная демографическая и ресурсная база сочетается с выборочным освоением технологических пакетов VI уклада. Благодаря этому к середине века континент смог бы достичь фазового превосходства в ряде нарождающихся областей НТП, не имеющих жёсткой привязки к предыдущим техноукладам (как в своё время африканские страны минули этап проводной телефонии, скачкообразно перейдя к сетям мобильной связи и Интернета).
В социокультурной сфере большое значение приобретёт управление идентичностью с профилактикой конфликтогенного потенциала. Возможным решением для Африки может оказаться спайка малых племенных идентичностей с макрополитической идентичностью на уровне субрегиона и континента, минуя фазу État-nation как привнесённый извне элитарный конструкт, обрамлявший конкуренцию европейских держав в эпоху буржуазного либерализма. Причём основаниями местной идентичности могут выступать сами природно-климатические зоны континента и обусловленные ими принципы ведения хозяйства в разных субрегионах.
Особым направлением станет и преображение роли европейских языков: в условиях Африки их статус может измениться от колониального наследия прошлого к алгоритмическому ресурсу будущего развития местной культуры, способа мышления и субрегионального общения. Такое развитие может протекать на базе синтеза европейских языков с древними автохтонными языками, что позволит выйти на самобытную когнитивистику и сформировать будущий панафриканский язык для усиления континентальной идентичности.
Существующий разрыв между африканскими реалиями текущего момента и обрисованным видением будущего приводит к неожиданным параллелям с Россией после двух революций и периода Гражданской войны прошлого столетия. Парадоксальным образом вызовы развития Африки на горизонте 2030–2060-х годов оказываются примерно такими же, какие были у России веком ранее: массовая безграмотность, промышленная отсталость, зависимость от европейского капитала и от западных ментальных установок.
Более того, как и африканский континент в наши дни, Россию того времени не воспринимали на политической карте мира, кроме как своего рода «ресурсную кубышку» и рынок сбыта массовых потребительских товаров. Но, несмотря на низкие оценки вероятности её «ренессанса» за рубежом, тогда Россия за тридцать лет смогла превратиться из отсталой периферии в международно признанную сверхдержаву, изменившую ход мировой истории. И, несмотря на естественные природно-климатические, расовые и культурно-исторические отличия, этот опыт заслуживает внимательного рассмотрения применительно к Африке, поскольку решающую роль здесь играют общие для нас базовые факторы расцвета и упадка цивилизаций.
Как и столетия назад, в наши дни предельно обобщённая формула суверенного развития остаётся прежней: это демографический фактор, помноженный на достоверное знание (в том числе научное, начиная с эпохи Нового времени) и качество политического управления, пролагающего путь от фундаментальных знаний не только к технологическим решениям и серийному производству необходимого спектра экономических благ, но также и к удовлетворению всё возрастающих духовных потребностей общества. Именно в этом контексте простираются самые обширные горизонты российско-африканского стратегического взаимодействия, которое позволит сочетать демографическое изобилие Африки с передовым достоверным знанием и многогранным опытом политического управления России.
Со временем траектория африканского ренессанса будет обретать всё более ясные очертания, соединяя в себе европейское интеллектуальное и экономическое наследие, советский опыт модернизации и подготовки кадров, современные российско-африканские проекты сотрудничества в целях развития. В обозримой перспективе особое место в ней могут занять российские достижения в сфере идентитарных и цивилизационных исследований, гармонизации этнокультурных взаимоотношений, концепции природоподобия и человекоцентричности («Росатом», Курчатовский институт), а также новейшая отечественная парадигма ответственного развития.
