Утверждение России в качестве основной угрозы должны были бы снять проблему поиска институциональной идентичности НАТО, которая встречает свою 70-летную годовщину в своей изначальной роли – военного блока. Но дискуссии о предназначении и сущности альянса продолжаются. Через экспертные и политические дебаты красной нитью проходят утверждения о ценностном расколе США и их европейских союзников. Но, несмотря на разброд в трансатлантической семье, потери от возможного разрыва перевешивают издержки сотрудничества, пишет Игорь Истомин, доцент кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО МИД России, кандидат политических наук.
70-летную годовщину Североатлантический альянс, переживший несколько волн трансформаций, встречает в своей изначальной роли – военного блока. С начала обострения между Россией и Западом в 2014 году прежние дискуссии о преобразовании НАТО в сугубо политическую организацию окончательно заглохли. Аналогичным образом на второй план отошли и экспедиционные задачи, попытки превращения альянса в глобальную организацию безопасности.
Наблюдаемый возврат к корням и утверждение России в качестве основной угрозы должны были бы снять проблему поиска институциональной идентичности НАТО, остро стоявшей перед союзниками в постбиполярный период. Тем не менее дискуссии о предназначении и сущности альянса продолжаются, принимая даже более ожесточённый характер. Через экспертные и политические дебаты красной нитью проходят утверждения о кризисе трансатлантической солидарности, ценностном расколе и расхождении интересов США и их европейских союзников.
Парадокс современной ситуации в том, что в практической деятельности альянс демонстрирует более высокую сплочённость и активность, чем за весь постбиполярный период. Если судить по предпринимаемым шагам, а не по риторике, то НАТО остаётся вполне витальной организацией. Подобное положение на самом деле неудивительно. Несмотря на разброд в трансатлантической семье, потери от возможного разрыва перевешивают издержки сотрудничества.
При всей антипатии к Дональду Трампу европейские союзники неспособны преодолеть зависимость от США в сфере безопасности. Более того, они и не хотят принимать на себя бремени стратегической автономии. В свою очередь для Вашингтона переориентация в Азию не означает безразличия к Евроатлантике. Тем более что поддержание доминирования в этой части мира обходится ему сравнительно дёшево. В этих условиях юбилей альянс встречает не в гармонии с самим собой, но с относительной уверенностью в будущем.
В частности, масштабы военного развёртывания НАТО непосредственно у российских границ остаются сравнительно ограниченными, хотя наращивание присутствия, обозначившееся с 2014 года, продолжается. Наряду с широко обсуждаемым размещением четырёх батальонных групп в Прибалтике и Польше альянс увеличил интенсивность совместных учений в регионе, а также создал ряд новых штабных структур в регионе. Возросло и число заходов военных кораблей стран – участниц альянса в Балтийское и Чёрное моря.
Действия, предпринимаемые под эгидой альянса, дополняются инициативами США. Среди них – размещение запасов военной техники в Центральной и Восточной Европе, а также направление механизированной бригады в Польшу на ротационной основе. Такого рода шаги формально осуществляются в рамках двустороннего взаимодействия с отдельными союзниками, но укладываются в общую логику сдерживания.
Налаживание каналов взаимного информирования между военными России и НАТО свидетельствует о стремлении избежать провоцирования Москвы. Тем не менее стабилизации взаимного сдерживания не наблюдается. Основные опасения в данном случае представляют не собственно предпринимаемые альянсом шаги, а отсутствие чётких критериев военной достаточности, которые обеспечивали бы прогнозируемость его дальнейших действий.
Напротив, на Западе усиливается вера в преимущества тактической непредсказуемости как основы успешного сдерживания.
Первоначально это выразилось в формировании Объединённой оперативной группы повышенной готовности, включавшей 4 тысячи военнослужащих, способных к развёртыванию в течение 48 часов у границ России. В 2018 году принят план, в соответствии с которым 30 механизированных батальонов, 30 эскадрилий и 30 военных кораблей альянса должны быть готовы к вступлению в потенциальный конфликт в течение месяца.
Также были созданы два командования, отвечающие за поддержание контроля над трансатлантическими коммуникациями, тыловое обеспечение и планирование перемещения войск. Реализации планов НАТО способствует и инициатива «военного Шенгена» в рамках Европейского союза, предполагающая приспособление транспортной инфраструктуры государств-членов к задачам переброски сил, а также упрощение прохождения ими национальных границ. Эти действия согласуются с принятой Вашингтоном концепцией динамического использования сил. Примером реализации последней стало внезапное развёртывание 1500 американских военнослужащих в Польше в конце марта 2019 года.
Акцент на мобильности в условиях конфликта, локализованном применении боевой мощи, оперировании сравнительно небольшими, но высокотехнологичными и профессиональными силами существенно отличает современную ситуацию от второй половины XX века, когда противостояние мыслилось в терминах тотальной войны мобилизационных армий, действующих сплошным фронтом «от моря до моря».
Новые военно-стратегические условия оставляют ограниченное время политикам на принятие решений, повышают их чувствительность к возможным уязвимостям и рискам даже ограниченных потерь (в связи с высокой стоимостью их восполнения). Соответственно, традиционное сдерживание становится менее надёжным и требующим более искусного стратегического маневрирования.
Оптимизма в нынешней ситуации добавляет то, что военное измерение сдерживания сохраняет сугубо второстепенное значение. Намеренное столкновение России и НАТО по-прежнему не рассматривается в качестве реалистичного сценария развития событий. Большинство участников альянса не верят в вероятность силовой агрессии со стороны Москвы, несмотря на муссирование этой темы журналистами и экспертами.
В результате амбивалентность положения НАТО даже возрастает по сравнению с периодом 2000-х годов, когда организация фокусировалась на боевой операции в Афганистане. Альянс оказывается военным блоком без собственно военных задач. Отсюда и уже приведённые отличия по сравнению с холодной войной, и продолжающийся торг между США и европейскими участниками относительно распределения ответственности в рамках НАТО. Вялотекущий разлад в трансатлантическом сообществе неизбывен, пока не найдётся противник пострашнее.
