Разочарование, крайнее разочарование – вот всё, что можно сказать об американо-российских отношениях в 2017 году. Отношения зашли в тупик. Каждая сторона надеялась на лучшее. Разочаровавшись в администрации Обамы, Москва на мгновение пришла в заблуждение и поверила в то, что расплывчатые предвыборные рассуждения Дональда Трампа являются провозвестником нового подхода США к двусторонним отношениям.
Члены новой администрации, включая самого Трампа, довольно высокомерно предположили, что они смогут заключать сделки с правительством Путина, снять санкции, вбить клин между Россией и проблемными акторами типа Сирии и Ирана и, таким образом, направить отношения в конструктивное русло. Наиболее трезвый среди них – государственный секретарь Рекс Тиллерсон – сказал: «Наши отношения находятся на самом низком уровне со времён холодной войны и продолжают ухудшаться. Две великие мировые ядерные державы не могут иметь такого рода отношения. Мы должны стабилизировать их и начать искать путь к их восстановлению».
Но они потерпели неудачу, и семена этой неудачи начали прорастать почти с самого начала. Не прошло и трёх недель с момента начала работы новой администрации, как высокопоставленные чиновники заговорили иначе: их критика в адрес России была едва ли отличимой от того, о чём твердили их предшественники. Вскоре отношения приобрели нынешний неспокойный характер: сначала поступали многообещающие сигналы с встреч министров иностранных дел и саммитов в Гамбурге и Ханое, тут же раздавались раздражённые обвинения по таким инцидентам, как атаки США после предполагаемого использования Сирией химического оружия в апреле или как новые санкции. То обе стороны объявляют о начале «переговоров о стратегической стабильности», то – на следующий же день – высылают из своих стран дипломатов на основании принципа взаимности. То они говорят о возможном прогрессе в создании сил миротворцев на востоке Украины или возобновлении женевских переговоров по мирному урегулированию в Сирии, то – на следующий день – обвиняют друг друга в неискренности и воспрепятствовании движению вперёд.
Год начался в день инаугурации Трампа, когда его злосчастный советник по национальной безопасности Майкл Флинн с ликованием рассказывал своему деловому партнёру о планах администрации снять санкции с России. Закончился год тем, что президент Трамп распорядился ввести новые санкции в ответ на предполагаемое нарушение Россией договора о РСМД. По ходу взорвалась, как бомба, токсичная проблема участия России в выборах 2016 года и отравила своим ядом все остальные аспекты двусторонних отношений. Причинённый ущерб этим не ограничился, потому что Россия отказалась признавать серьёзность этой проблемы и представила её как выдумку американских политиков, а Конгресс США выразил озабоченность данной проблемой, но предпочёл разбираться с этим в совершенно непродуктивной, скорее даже – контрпродуктивной манере.
Оставленный без внимания, этот вопрос лишил администрацию Трампа всякого манёвра и парализовал все мысли о возможности достижения общих позиций с Россией. Произошедшее также упрочило мнение российской стороны о том, что американцы безнадёжны и нет никаких оснований менять что-либо из того, что Россия уже делает в своей политике. В результате отношения перескакивают беспорядочно от одного вопроса к другому (Украина, Сирия, РСМД, Иран, санкции, Северная Корея), причём ни в одном не достигается никакого движения вперёд и разговор по каждому из них всё больше ведётся на тенденциозном языке прошлого.
Вряд ли в 2018 году хоть что-то изменится – в условиях, когда ни одна из сторон не желает или не может подняться выше своих текущих корыстных интересов, пусть даже и серьёзных, и взвесить последствия отказа от совместного решения ключевых вопросов современности, будь то угроза появления новых ядерных держав, не подчиняющихся принятым нормам, погружение европейской безопасности в военную конфронтацию, конфликты из-за ресурсов, которые возникнут в результате изменения климата, или трагедия американо-российских отношений, переводящая рост новых великих держав, в частности, Китая, в плоскость стратегического соперничества, а не стратегического сотрудничества.
