Клинтон и Россия: фантазии и факты

Анализируя взгляды Клинтон на современную Россию, мы сможем лучше понять ограниченность её политической идентичности, которая способствовала её колоссальному провалу в 2016 году.

В своей недавно изданной книге «Что случилось» (What happened?) о причинах поражения на президентских выборах в США 8 ноября 2016 года Хиллари Клинтон предлагает яркое и в каком-то смысле убедительное объяснение событий.1 Если принять её анализ за чистую монету, то можно признать, что она была подготовлена намного лучше других кандидатов, имея целый набор разумных политических предложений, которые, вне всякого сомнения, улучшили бы жизнь в Америке. Однако в книге есть чрезвычайно тревожное подводное течение. Не совсем верно было бы назвать его «русофобией», потому что она не говорит ничего серьёзного о России в целом, а сосредотачивается исключительно на личности Владимира Путина, на общей враждебности современного политического устройства России цивилизованному западному миру, а также на действиях России на мировой арене.

При нормальном течении событий учёные, работающие в России и Европе или даже в мировой политике в целом, не стали бы комментировать внутреннюю политику США. Но понятно, что с учётом раздутого скандала вокруг предполагаемого вмешательства России в выборы американского президента и мнимого сговора победителя президентской гонки Дональда Трампа с Россией, а также систематических попыток России помогать ему посредством «хакерства» и пропаганды в СМИ – сложившая ситуация далека от нормальной.

По мнению многих международных наблюдателей у Трампа, по сути, была одна хорошая идея, которая сводилась к тому, что имеет смысл «поладить» с Россией, но скандал по поводу якобы имевших место связей его команды с Россией (Рашагейт) был призван помешать ему в достижении этой цели, а также связать ему руки во внешней политике и, быть может, добиться его импичмента и изгнания с президентского поста. Если люди, выдвинувшие тезис о русских хакерах, взламывавших аккаунты американских политиков, чтобы повлиять на ход выборов, преследовали именно эту цель, то они добились своего. Внешняя политика США в какой-то степени нормализовалась после того, как была подтверждена приверженность страны НАТО. И либералы, и неоконсерваторы, а также военные, занявшие многие ключевые посты в государственном истэблишменте поддерживают активную внешнюю политику и милитаризм.   

Есть много поводов для критики в адрес Трампа, но использование России в качестве дубины для его избиения одновременно опасно и контрпродуктивно. Это итог действенного сближения либеральных интернационалистов, поддерживавших Клинтон, с глобальными интервенционистами из числа неоконсерваторов. В период руководства Государственным департаментом при первой администрации Обамы Клинтон привлекла к работе многих старых неоконсерваторов, друзей Дика Чейни, придав тем самым институциональный импульс слиянию двух трендов в защиту концепции американского «лидерства» и превосходства. В противоположность им Трамп не меньше озабочен защитой превосходства США (отсюда существенный рост военных расходов), но он желает это сделать в рамках новой концепции американского «величия». Последнее основано на менее многостороннем подходе и подтверждается тем, что воспринимается как национальные интересы США, не отягощённые защитой либерального мирового порядка во главе с США.

В этом контексте личная враждебность Клинтон к Путину приобретает более широкое политическое значение, и, следовательно, должна быть исследовано более внимательно. Понятно, что Клинтон до сих пор по-настоящему не поняла, почему она проиграла выборы человеку, который, как она вполне справедливо подчеркивает, уникально непригоден для работы на посту президента США. Даже если бы Трамп предложил возможность подлинной «перезагрузки» в отношениях с Россией, его непостоянство, самолюбование и непонимание динамики мировой политики означает, что эта перезагрузка была бы очень хрупкой и зависимой от его быстроменяющихся настроений. Таким образом, вопрос стоит еще острее: как Клинтон могла проиграть такому кандидату? В рамках данной статьи нет возможности глубоко вдаваться в этот вопрос, который разбирается в соответствующей, постоянно пополняющейся литературе2. Однако, анализируя взгляды Клинтон на современную Россию, мы сможем лучше понять ограниченность её политической идентичности, которая способствовала её колоссальному провалу в 2016 году. То, что она получила абсолютное большинство голосов не столь актуально, поскольку эту произошло по причине преобладания её сторонников в густонаселенных штатах на восточном и западном побережье. Вместе с тем она не сумела заручиться поддержкой достаточного числа штатов, чтобы получить большинство голосов выборщиков от этих штатов, а это единственно, что имеет значение.

Сама Клинтон указывает на ряд факторов, ослабивших её кампанию: желание перемен после восьмилетнего президентства Обамы с учётом того, что она неизбежно воспринималась бы как суррогатный мандат, выданный Демократической партии на третий срок; к этому следует добавить нескончаемое «коррозионное» воздействие скандала с электронной почтой – использование личного сервера на посту Государственного секретаря для официальной переписки – и тот факт, что глава ФБР Джеймс Коми снова поднял этот вопрос на щит 28 октября, всего за 11 дней до голосования; её пол, что, по мнению Хиллари, дало толчок сексистскому и даже женоненавистническому контрманевру; и, наконец, возмущение, которое долго зрело в депрессивных экономических регионах, сопровождаемое долговременной стагнацией зарплат среднего класса. Эти факторы, конечно, сыграли роль в её провале, но решающими, наверное, стали её недостатки как кандидата.

Так как Россия поможет нам пролить свет на этот вопрос? Для анализа давайте посмотрим на то, что Клинтон говорит в своей книге. В первую очередь она говорит о «дерзкой информационной войне, которую вёл Кремль» (стр. xii), о «множащихся доказательствах вмешательства России в выборы» (стр. 3) и о многом другом. Однако, как и в случае с другими обвинениями, связанными с «Рашагейт», доказательств не было представлено.

«Русские хакеры» в предвыборной кампании в США 2016 года: мифы и реальность Валдайская записка №72
Антироссийские санкции, введённые Вашингтоном в результате взлома серверов Национального комитета Демократической партии, наносят России скорее репутационный ущерб, чем экономический. Вызывает беспокойство тот факт, что решение о санкциях было принято на основе крайне сомнительных доказательств, так и не предоставленных общественности.

Упоминается оценка разведывательного управления, сделанная 6 января 2017 года, но, как нам теперь известно, она была подготовлена «специально подобранной» группой аналитиков, стремившихся доказать выдвинутые обвинения. Конечно же, она не была единодушным приговором 17 разведывательных служб США, каждая из которых провела бы собственное расследование и пришла к тем же выводам. Другими словами, этот документ, немалая часть которого посвящена комментариям канала RT на события 2012 года в США, фактически подрывает доверие к достоверности обвинений (а также к профессионализму разведывательного сообщества США, но это уже другая история). 

Сегодня понятно, что не было никакого «взлома» сервера Национального комитета Демократической партии российскими хакерами, так как это была в первую очередь утечка (как утверждал Джулиан Ассанж, когда выложил этот материал в Wikileaks), а во вторую очередь – скачивание информации, как доказывается в докладе организации «Ветераны и профессионалы разведки за здравомыслие» (Veteran Intelligence Professionals for Sanity, VIPS). Я оставлю полное исследование доказательств для последующих работ, но главная мысль понятна: вся доказательная база мнимого вмешательства российских хакеров в президентские выборы США не выдерживает критики, и можно сказать, что её нет вообще.  

Это подводит нас ко второй мысли. Клинтон правильно доказывает, что Трамп, как и сторонники кампании по выходу из ЕС во время голосования за Brexit в Великобритании, просто сочиняет на ходу, имея очень слабую связь с фактами и реальным положением дел. Голоса избирателей в Великобритании и США, конечно, отражали восстание народа против высокомерия экспертов, но впоследствии это вылилось в отрицание фактов и истинного положения вещей. Она цитирует печально известный комментарий Карла Роува о критиках, живших в сообществе людей, якобы опиравшихся на факты (стр. 9). Однако реальная трагедия скандала вокруг «Рашагейт» в том, что поборники «правды» виновны не меньше сторонников Трампа в том, что выступают с утверждениями, основанными не на фактах, а на предрассудках. В качестве примера одного из якобы ложных измышлений Трампа Клинтон приводит в своей книге его высказывание, когда он на самом деле был недалёк от правды. Клинтон осуждает Трампа за утверждение, будто президент Обама прослушивал его разговоры (стр. 9). Сегодня нам известно, что за башней Трампа постоянно велась слежка (включая слежку за апартаментами Пола Манафорта в башне). Хотя Клинтон была права в том, что не было никакого целенаправленного «прослушивания»: у современных методов слежения более широкий охват – эффект примерно тот же. Другими словами, раздувание Клинтон скандала вокруг «Рашагейт» – пример «липовых новостей» и той самой интеллектуальной недобросовестности, за которую она осуждает Трампа. И то, и другое показывает более широкую деградацию стандартов политического дискурса в государственной жизни США. Роль ложных идеологических установок СМИ в этой деградации не следует преуменьшать. Клинтон трогательно описывает СМИ, которые одержимы её электронной почтой, но не желают обсуждать её разнообразные и разумные политические инициативы, но тут же сама становится жертвой того же синдрома, который справедливо осуждает.    

В-третьих, её сильная личная неприязнь к Путину явно стала патологической. Защищая своё решение организовывать платные выступления перед разной аудиторией, но кое-что сохранять в тайне, она отмечает, что это позволило ей «откровенно делиться своими впечатлениями о мировых лидерах, которые могли бы обидеться, если бы такое услышали (я говорю о тебе, Владимир)» (стр. 45). Хотя она хотела выглядеть беззаботной, говоря об этом, в её словах проглядывает море высокомерия. Клинтон верно подмечает, что альтернативная реальность была безжалостно выстроена олигархами с правого фланга, такими, как семейство Мерсер, а также Чарльз и Дэвид Кох (стр. 326); однако её неспособность сформулировать политическую реакцию на эти тренды отчасти объясняет её провал. Вместо этого она смешивает факты с фантазией: «Ко времени прихода Владимира Путина наша демократия уже была больна, и положение было гораздо серьёзней, чем мы тогда осознавали. Теперь, когда русские нас инфицировали и увидели, насколько слаба наша защита, они продолжат вести себя в том же духе» (стр. 326). Подобная биологическая терминология – это идиома не политического анализа, а предрассудков, и одна из причин, по которой Хиллари не сумела придумать действенный ответ на потоки обвинений, посыпавшихся в её адрес. Её одержимость Путиным и Россией отвлекли её от реальных политических проблем, с которыми столкнулась американская демократия.

Путин отплатил той же монетой и, с учётом неприкрытых попыток Клинтон солидаризироваться с «российским народом» против режима во время перезагрузки отношений, он вполне естественно посчитал, что вину за протесты против «нечестных выборов» в 2011 году вполне можно возложить на Клинтон, которая «дала сигнал» протестующим (стр. 329). Конечно, это было неверное объяснение народного гнева против злоупотреблений во время голосования. Но такой же неадекватной и параноидной была и характеристика, данная ему Клинтон: «лидер авторитарного и человеконенавистнического международного движения, которое ставит своей целью изгнание иммигрантов, раскол Европейского союза, ослабление Атлантического союза и сворачивание большей части того прогресса, которого удалось добиться со времён Второй мировой войны» (стр. 332). Конечно, Клинтон окружила себя людьми леволиберального толка и неоконсерваторами, которые не могли смириться с отказом России принять либеральный мировой порядок во главе с США, и всё остальное вытекает именно из этого неприятия.

В-четвертых, Клинтон часто называли «поджигательницей войны», и она действительно имеет длинный послужной список поддержки интервенций «во имя свободы» – от Ирака в 2003 году до Ливии и Сирии в 2011 году. Клинтон упоминает о своих разногласиях с Обамой – о «том, как вести себя в отношении агрессивной России» (стр. 66–67), и она выступала за «более решительные действия» в Сирии (стр. 221). Она была «обеспокоена попытками Путина подорвать нашу демократию» (стр. 221) и осуждала Трампа за «реверансы в сторону диктаторов, таких, как российский президент Владимир Путин» (стр. 233). Отвечая на гипотетический вопрос, что можно было бы предпринять, она говорит: «Ничего больше, чем показать Путину, что его попытки повлиять на наши выборы и привести к власти дружественную марионетку провалились. Наша первая встреча с глазу на глаз – это было бы нечто. Я знаю, что он сейчас ликует по поводу того, что произошло в нашей стране. Но смеётся тот, кто смеётся последним» (стр. 233–234). Далее она отмечает, что «в 2016 году на нашу демократию было совершено нападение иностранным недругом, твёрдо намеренным ввести наш народ в заблуждение, углубить раскол в нашем обществе и склонить чашу весов н выборах в сторону предпочтительного кандидата» (стр. 325–326).

Она не приводит никаких доказательств того, что Трамп был «предпочтительным кандидатом», хотя правильно предполагает, что Москва не была бы в восторге в случае её победы. Но она совершенно не учитывает тот факт, что Москва, как и остальной мир, полагала, что трудно будет проиграть такому кандидату, как Трамп, а потому исходила из вероятной победы Клинтон и была готова работать с ней. Кремль вместе с остальным миром был удивлён, что Клинтон ухитрилась проиграть такому кандидату. И в любом случае – Кремль правильно был обеспокоен возможным приходом к власти кандидата, считавшего, что Путин «считается только с силой, поэтому именно её мы и должны продемонстрировать» (стр. 371). Её политический рецепт заключался в необходимости «усиливать НАТО; помочь нашим союзникам снизить зависимость от российских энергоносителей, которая для Путина остаётся главным рычагом; вооружить украинское правительство, чтобы оно сопротивлялось агрессии Москвы» (стр. 372). Если это не объявление войны, то что-то близкое к этому.

Наконец, всё это указывает на то, что Клинтон оказалась в ловушке более широкого современного парадокса американской власти. Вне всякого сомнения, США – самая могущественная страна на земле в военно-экономическом отношении; однако её поведение в мировой политике пропитано глубоким провинциализмом. Несмотря на ту роль, которую страна играет в мире, слишком часто в последнее время Вашингтон поступает с иностранными лидерами и обеспокоенностью других стран так, как если бы если бы это была «разборка» в школьном дворе. В случае с Клинтон дело даже доходит до обвинений Путина в сексизме, когда она говорит, что «Путин не любит женщин» – и это несмотря на то, что Путин назначил многих женщин на ведущие посты (например, во главе Центрального Банка России стоит Эльвира Набиуллина, и недавно она была назначена на второй срок). Конечно, Путин не соответствует понятиям об образцовом мужчине либеральной Америки, поскольку он «скроен» по традиционному российскому лекалу, но это вовсе не означает, что Путин не обращается с женщинами уважительно. На самом деле ненависть Клинтон к Путину направлена в том числе и против Путина как мужчины, а это явно сексистская позиция.

Склонность к персонализации мировой политики и отсутствие широкого стратегического видения пугает. Хотя у Обамы была аура всезнающего профессора, он также был глубоко провинциален в том смысле, что его кругозор и понимание динамики международной политики было довольно ограниченным, и он, конечно же, так и не понял, что именно беспокоит Россию. Клинтон подняла эту провинциальную надменность на совершенно новый уровень. И, как это часто случается, провинциализму сопутствует синдром крестоносца. Провинциал исходит из того, что если другие не соответствуют стандартам, то они в каком-то смысле ущербны, и их надо побить, чтобы привести в чувства. Этот леволиберальный провинциализм едва ли можно считать более изощрённой разновидностью возрождающегося местечкового американского национализма. Опыт Америки проецируется на весь земной шар, и её тревоги и беспокойства воспринимаются как универсальные или вселенские. Нет ничего более опасного, чем большая страна с недалёкими и узколобыми лидерами.


ПРИМЕЧАНИЯ

1. Hillary Rodham Clinton, What Happened (London, Simon & Schuster, 2017), from which all page citations are drawn / Цитаты из книги Хиллари Клинтон, «Что случилось».

2. A particularly hard-hitting account of Clinton’s inadequacies as a candidate can be found in Jonathan Allen and Amie Parnes, Shattered: Inside Hillary Clinton’s Doomed Campaign (New York, Crown Publishers, 2017). / Особенно жёсткое описание неадекватности Клинтон как кандидата можно найти в книге Джонатана Аллена и Эйми Парнс «Вдребезги: обречённая на поражение кампания Хиллари Клинтон». 

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.