Как известно, физики всё ищут самую мельчайшую частицу, то есть то, на что – в пределе – разделяется наш мир. Молекулы и атомы уже оказались гигантами в физическом мире. Нейтрино? Мезоны? Бозон Хиггса, он же квант Бога? Физики обсуждают. Нечто аналогичное происходит и в мире политики. До какой степени дробности может распасться мир? Теоретически – до «атомизированного» набора людей, где каждый сам за себя. Но всё же это маловероятно. Но вот где та «крупность» человеческих собраний, с которых может начаться образование нового мирового порядка? И есть ли в политическом мире своего рода «частица Бога», без которой человеческое сообщество невозможно?
Дискуссия Валдайского клуба в преддверии ПМЭФ-2025 называется «Человек растерянный: как перестать бояться и полюбить перемены».
Как известно, люди обычно говорят, что не любят перемены. Вместе с тем им некуда деваться: вся жизнь – перемена и финал каждой жизни предопределён и известен. Тем не менее, пока человек жив, он всегда пытается как-то улучшить своё положение: например, заработать побольше или создать семью с любимым человеком. То есть некоторые перемены желанны. Так же и со страхами. Не бояться невозможно. Экзистенциальный страх всегда присущ человеку – страх смерти, болезни, потери близких например, то есть страх дурных, нежеланных перемен. В общем и целом люди научились управляться с повседневными переменами и страхами, придумали тьму способов уживаться с ними. В сущности, вся человеческая культура ровно об этом.
Иногда ситуация обостряется. И появляются новые измерения страха и тревоги от возможных катастрофических перемен для всех. Самый простой пример – природные катаклизмы. Накрывает всех и разом.
Но вернёмся к политическим и социальным процессам. Есть такое ощущение – и об этом не раз говорилось на заседаниях Валдайского клуба, – что идёт осыпание уже бывшего мирового порядка, связи распадаются, старые конфликты обостряются, возникают новые, становится всё труднее планировать свои действия, предугадывать развитие событий. Фактически мир, если понимать его как систему, сложную многомерную матрицу, распадается, взаимные связи между субъектами рвутся или запутываются. Элементы системы обособляются.
Кстати, немало историков полагает, что существуют своего рода циклы роста и падения связанности человеческой системы. Утверждают, например, что примерно 4 тысячи лет назад мир был чрезвычайно взаимосвязан, олово из Британии добиралось до Месопотамии, шерсть с Кавказа доходила до Средиземного моря. А потом пришли «народы моря», и вся эта тогдашняя мир-система рухнула. Подобные истории случались не раз. Одна из достаточно близких к нам – падение Западной Римской империи. Между прочим, описание страхов римских граждан в преддверии распада – одна из весьма популярных тем в художественной литературе.
Но с давних времён процессы ускорились, и сейчас для нас важен вопрос: а на какой стадии процесса мы находимся? Мы уже прошли пик «осыпания» старого миропорядка или нет? Началось ли собирание, конструирование нового?
В отличие от прошлых времён человечество куда более готово к испытаниям. Могущество людей многократно возросло, новые технологии позволяют нам эффективно коммуницировать, бороться с болезнями, а инженерные умения позволяют решать многие задачи, к которым прежде и подступиться было невозможно. Если отвлечься от совсем уж жутких природных потрясений, люди вполне умело управляют многими процессами на планете. И это даёт большие надежды на то, что нам удастся сравнительно быстро и успешно справиться с созданием нового мирового порядка.
В начале статьи я упомянул, что пределы распада в социальном смысле ограничены, собственно, единичным человеком. То есть может произойти превращение людей в толпу одиночек. Но такого практически никогда не случалось, разве что на часы или в худшем случае дни. Как было справедливо отмечено, индивидуальное выживание дорого каждому из нас, но спасение близких, семьи дороже. Иллюстраций тому огромное количество. Хотя бы гибель Помпей, которая дала нам свидетельства трогательной привязанности людей друг к другу. Так что предел распада, похоже, в формировании группы сосуществующих родов, семей. Конечно, на индивидуальном уровне случается всякое, поведение конкретной личности труднопредсказуемо в отличие от поведения статистически значимого количества людей.
Более важный вопрос – сбор общества из разрозненных элементов, как он происходит? В нашем случае – как, с помощью чего будет развиваться новый мировой порядок. В начале текста я упомянул бозон Хиггса. Так вот, квантом Бога его называют потому, что – так пишут в популярных статьях – именно эти частицы осуществляют взаимодействие между другими частицами, являются, если хотите, клеем, субстанцией (да простят меня физики), что фактически позволяет конструировать мир, в котором мы живём. Да, кстати, и нас самих.
Так что хотелось бы понять, а что такое «бозон Хиггса» в политике и истории. Что или кто связывает самые разные человеческие институции в одно целое, позволяет создавать сложные людские сообщества планетарного масштаба.
Конечно, каждый взятый в отдельности человек в разной степени является своего рода социальным «бозоном Хиггса». Есть люди, которые предпочитают на кого-то полагаться, а есть люди, на которых предпочитают полагаться многие. На которых возлагают надежды. Понятно, что из тех, кто полагается и на кого полагаются, постепенно возникает своего рода иерархия надежды и доверия. Когда-то давно из подобных иерархий и возникали первые социальные образования, из которых в дальнейшем развились государства.
Сегодня, конечно, мы живём в необычайно сложных социальных системах. Но некоторые моменты важны до сих пор. Единственный способ побороть страхи и начать с разумной уверенностью реагировать на неизбежные перемены – жить в обществе, на институты которого можно полагаться. То есть жить среди людей, большинству из которых можно доверять, а на некоторых – так и полагаться. И формирование нового мирового порядка может идти только через сплочённые группы людей. Группы, внутри которых есть правила поведения, система соблюдения справедливости. В нынешнем мире в роли таких групп, полагаю, могут выступать только государства. Увы, далеко не все, а только те, в которых существуют согласие между различными социальными группами и механизмы поддержки этого согласия.
Конечно, остаётся вопрос: а есть ли иные, помимо государств, субъекты международного уровня? И если есть, как они могут взаимодействовать с государствами? Но эти вопросы – для отдельного и довольно сложного разговора.
