Решение об отводе американских войск с приграничной территории северной Сирии сопровождалось очередной тирадой Трампа в Twitter, в рамках которой президента США бросало то в жар, то в холод. И хотя он попытался сыграть на популярной в среде его ядерного электората идее возвращения американских солдат домой, последствия принятого решения, вероятно, будут далеки от заявленных целей. Непоследовательность в данном вопросе – это, пожалуй, единственное последовательное развитие событий, которое можно ожидать и сейчас, пишет Денис Голубев, доцент факультета международных отношений СПбГУ.
6 октября после телефонного разговора между президентами Дональдом Трампом и Реджепом Эрдоганом в коротком официальном сообщении Белого дома было объявлено об отводе американских войск с приграничной территории северной Сирии, что фактически означало зелёный свет для давно готовившейся военной операции Турции против курдских отрядов народной мобилизации (YPG) к востоку от реки Евфрат. Решение сопровождалось очередной тирадой Трампа в Twitter, в рамках которой президента США бросало то в жар, то в холод, и его попытки оправдаться перед общественностью сменялись угрозами в адрес Турции. Вскоре американские военные действительно начали покидать свои позиции в городах Телль-Абьяд и Рас-эль-Айн, оставив курдов беззащитными перед лицом турецкого вторжения.
Решение, которое вызвало критику со стороны союзников Трампа по Республиканской партии в Сенате и не было поддержано даже Пентагоном, при всей своей кажущейся импульсивности вполне вписывается в логику непоследовательной и лишенной стратегической определённости ближневосточной политики Вашингтона последних лет. С разгромом Исламского государства как военной машины и квази-государства единственным реальным императивом продолжающегося военного присутствия США на северо-востоке Сирии оставалось сдерживание иранского влияния –через контроль над буферной территорией к востоку от Евфрата и посредством недопущения усиления союзного Тегерану правительства в Дамаске.
Однако задачу решить не удалось. Военный союз с Сирийскими демократическими силами (СДС), основу которых составляют курдские отряды YPG, стал эффективным инструментом для противодействия ИГ, но при этом оказался функционально бесполезным для борьбы с иранской экспансией, ставшей идеей фикс всей ближневосточной политики администрации Трампа. В условиях постоянного давления со стороны руководства Турецкой республики, для которого связь между отрядами YPG и Рабочей партией Курдистана (РПК) воспринимается как важнейшая угроза национальной безопасности, дальнейшее удержание Анкары от проведения операции было сочтено Трампом нецелесообразным. В конце концов, курды – это не саудиты, которые имеют возможность платить миллиарды долларов за военную поддержку со стороны США, а Турция остаётся, пусть «неудобным» и несговорчивым, но союзником по НАТО.
Хотя в Twitter Трамп в свойственной себе манере попытался сыграть на популярной в среде его ядерного электората идее возвращения американских солдат домой, последствия принятого решения, вероятно, будут далеки от заявленных целей.
Во-первых, полного вывода американских войск с сирийских территорий ожидать не следует. Передислокация ограничивается лишь освобождением коридора для проведения Турцией кросс-граничной операции, глубина которого, по мнению президента Эрдогана, должна составить не менее 35 км, а по мнению Белого дома – существенно меньше. В декабре 2018 года после телефонного разговора с турецким лидером Трамп уже объявлял о выводе в 30-дневный срок всех американских войск с северо-востока Сирии, однако позднее ему пришлось отыграть назад это решение под сильным давлением его же военно-политических кругов. Непоследовательность в данном вопросе – это, пожалуй, единственное последовательное развитие событий, которое можно ожидать и сейчас.
Во-вторых, обвинения США в предательстве курдов имеют под собой весомые основания. Дело не только в том, что СДС сыграли одну из главных ролей в разгроме ИГ и даже не в том, что неоправдавшиеся надежды на американскую поддержку встают в один ряд с аналогичными разочарованиями 1975 года (Алжирское соглашение), 2017 года (референдум в Иракском Курдистане) и 2018 года (операция «Оливковая ветвь» в Африне). Дело в том, что незадолго до нынешних событий по просьбе США курды демонтировали часть своих оборонительных укреплений, засыпали туннели и вывели тяжёлые вооружения из приграничных районов под предлогом того, что это было необходимо для создания «коридора безопасности», а потому являлось единственным способом предотвратить турецкую операцию.
Теперь же Трамп фактически санкционировал данную операцию против ослабленных курдских ополчений. И это при обещанных в адрес Турции санкциях за покупку российских систем ПВО С-400 и продолжавшемся в последние годы геополитическом дрейфе Анкары в сторону орбиты влияния Москвы. После произошедшего даже в Израиле зазвучали голоса сомнения в том, что на Вашингтон можно полностью полагаться как на стратегического союзника.
Тем не менее начавшаяся 9 октября военная операция «Источник мира», при всём её помпезном освещении для турецкой аудитории, скорее всего, будет ограниченной по интенсивности и масштабу. На первоначальном этапе её задачи сводятся к захвату Манбиджа, Телль-Абияда и Рас-эль-Айна с последующим окружением Кобани и его изолирования от Камышлы. При этом среди ключевых внешних игроков (в том числе США, России и Европы) есть консенсус относительно того, что далекоидущие планы Эрдогана полностью разбить курдские ополчения и в перспективе заселить «освобождённые» территории возвращающимися сирийскими беженцами-арабами не должны быть реализованы, поскольку несут в себе серьёзные риски в плане гражданских жертв, долгосрочной стратегии противодействия остаткам ИГ и перспектив политического урегулирования.
Комментарий Кремля о том, что Турции необходимо «избегать действий, препятствующих урегулированию в Сирии», может быть истолкован как напоминание турецким партнёрам по астанинскому формату о том, что при формировании Конституционного комитета Россия уже пошла Турции на уступку, согласившись не включать в его состав официальных представителей курдских организаций, и о том, что негласные договорённости по Идлибу нельзя рассматривать в отрыве от того, что происходит на восточном берегу Евфрата. Подобные размены не являются чем-то новым и уже использовались российской военной дипломатией при освобождении Алеппо и в контексте турецкой операции «Оливковая ветвь».
Тем не менее в отличие от администрации Трампа, которая склонна рассматривать двусторонние проблемы американо-турецких отношений как единый пакет в рамках транзакционного подхода, Москва в последние годы научилась дробить различные направления функционального сотрудничества с Турцией и изолировать вопросы, имеющие очевидный обоюдный интерес («Турецкий поток», С-400 и другие), от неизбежных разногласий по сирийским сюжетам. Поэтому можно ожидать, что новая военная операция Турции в перспективе не станет камнем преткновения в развитии российско-турецких отношений, но при этом может затормозить и без того пробуксовывающий процесс политического урегулирования в Сирии.
Есть и ещё один риск, который России следует учитывать в связи с новым витком эскалации. Расчёт Москвы может быть связан с желанием вывести нынешнюю ситуацию из сбалансированного, но тупикового состояния, связанного с американским военным присутствием. При этом данное намерение вуалируется выражением готовности принимать во внимание наиболее насущные потребности Турции в сфере безопасности. Однако принцип территориальной целостности Сирии, приверженность которому декларируют все стороны астанинского процесса и которым Россия имплицитно очерчивает турецкую операцию, может по-разному пониматься в Москве и Анкаре. Даже в случае вывода в последующем турецких войск с занятых территорий (что не гарантировано), контроль над ними будет передан не официальному Дамаску, а Сирийской свободной армии, реорганизованной в так называемую Сирийскую национальную армию, что – в силу прокси-характера данной структуры – будет означать фактическое сохранение Турцией управления данными территориями. Иначе говоря, американская оккупация сменится турецкой оккупацией при сохранении всё более бессмысленного военного присутствия США южнее приграничных территорий.
