Какую роль будет играть Россия в завтрашнем мировом порядке? Ответ таков: это зависит от реакции России на сегодняшнюю тотальную экономическую войну, поскольку эта широкомасштабная война во многих секторах экономики – от энергетики до финансов – невольно превратила Россию в лабораторию, где проводится уникальный эксперимент, полагает ЭмануэльПьетробон, геополитический аналитик, консультант, писатель.
Завтрашние экономисты, учёные и политики будут старательно изучать ответ России на устроенную Западом экономическую войну, чтобы понять, как построить устойчивую к санкциям национальную экономику. А самой России следует обратить взор к прошлому, если она действительно желает пройти испытание на прочность, так как в прошлом можно увидеть многочисленные примеры экономических войн – таких, как нападение Никсона на Чили во времена Альенде.
Ведущаяся под руководством США тотальная экономическая война против России никогда не имела своей главной целью полное разрушение российской экономики. США вполне осознают, что такую страну, как Россия – крупнейшего производителя и экспортёра энергии, продовольствия, оружия и других продуктов, – нельзя изгнать с мирового рынка. Мечты о превращении России в большую Северную Корею так и останутся мечтами, самообольщением радикальных неоконов и либерал-прогрессистов.
Тотальная экономическая война, разразившаяся после начала военных действий на Украине, беспрецедентна по масштабу. За первые четыре месяца конфликта ушли с российского рынка или приостановили свою деятельность более тысячи корпораций на фоне дестабилизирующих финансовых мер, типа ограничения участия России в системе платежей SWIFT, и санкций, направленных на торговлю и высокие технологии, включая компьютерные чипы. По состоянию на май 2022 года против России было введено свыше шести тысяч ограничений − своеобразный рекорд среди стран, когда-либо облагавшихся санкциями. Ожидается, что это замедлит рост и развитие России в долгосрочном плане, поскольку лишит её доходов и ноу-хау. При этом основную роль в плане играет Украина: поле боя с войной на истощение, сочетающее элементы и цели действий против СССР в Афганистане и ирано-иракской войны.
Западные правящие круги не осознавали (впрочем, они могли это знать, но недооценивали), какие значительные перемены произошли в стране с 2014 года. За эти годы Россия, по сути, сумела построить устойчивую к стрессам экономику, и санкции, скорее всего, лишь усилят процессы, уже происходящие в области импортозамещения, финансовой безопасности и экономической диверсификации, если меры правительства будут рассчитаны на перспективу.
Мы знаем из британской реакции на наполеоновскую континентальную блокаду, что даже развивающиеся и, казалось бы, окружённые страны могут обойти чудовищные санкционные режимы, применив в нужной мере расчетливость и проницательность. Сейчас мы попробуем понять, как выглядит «тотальная тайная война» и как её правильно вести, рассмотрев самую первую в мире гибридную войну США против Сальвадора Альенде.
Чили во времена Альенде и первая в мире гибридная война
Неконвенциональная война на многих уровнях при поддержке США против Чили во время правления Сальвадора Альенде – это один из самых трагичных и то же время успешных в истории экспериментов по искусственной дестабилизации . Чили всегда считалась самой стабильной латиноамериканской страной. Она пережила всего два коротких авторитарных периода в течение XX века. До 1963 года в ней существовала политическая система, обеспечивавшая согласие и компромиссы на основе многопартийных коалиций. Однако этот завидный статус навсегда изменился после кубинской революции. США опасались эффекта домино на остальной части континента, и историческая победа Альенде на выборах подвигла администрацию Никсона разработать и применить на практике тактику и стратегию неограниченной войны, призванной продемонстрировать потомкам смертельный потенциал экономических и финансовых войн.
Особенно важно изучить войну Никсона с Чили Альенде потому, что мейнстримовская историография никогда не уделяла досточно внимания её экономической составляющей. Это грубая ошибка. Чилийская армия свергла правительство, поддерживаемое значительной частью населения, ещё и потому, что Генри Киссинджер выполнил категорический приказ Никсона: он разрушил чилийскую экономику.
Чтобы понять, как США смогли всего за три года привести Чили на грань гражданской войны, необходимо описать общее состояние страны накануне тайной войны Никсона. В 1960-х годах экономика Чили была самой успешной в Латинской Америке, однако общество было одним из самых поляризованных: семь из десяти человек жили примерно на 220 долларов в месяц или даже меньше и лишь каждый десятый зарабатывал более 6000 долларов в год. Кроме того, на рынке труда сущестовали большие различия в зарплате, соперничество между секторами экономики и низкая производительность – почти треть рабочей силы была занята в малопродуктивных отраслях. Ситуацию ухудшали регулярные стагфляционнные кризисы и серьёзная зависимость от иностранного экспорта и инвестиций из-за рубежа.
С колониальных времён экспорт полезных ископаемых играл главную роль в возникновении временных экономических бумов. Но они никогда не приносили пользы экономике в целом, поскольку ни одно правительство не реинвестировало доходы в импортозамещение, индустриализацию и перераспределение богатства. В 1970 году экспорт меди составлял 76,9 процента от общего объёма экспорта – крайне недостаточная диверсификация, чем легко воспользовались США. Кроме того, медная промышленность почти полностью принадлежала американским компаниям, которые платили низкие налоги и больше инвестировали в автоматизацию, чем в местную рабочую силу, о чём свидетельствует тот факт, что число шахтёров на медных рудниках в период с 1931 года по 1959 год сократилось на 16 процентов. К тому же Чили была связана с США несправедливым соглашением, отменённым только в 1967 году, согласно которому 80 процентов от общего объёма производства меди должно было продаваться в США по установленной американцами же цене. И последнее, но не менее важное: американские фирмы никогда не делились ноу-хау и не инвестировали в повышение квалификации работников, что стало причиной многих проблем в начале объявленной Никсоном войны.
Кроме того, существовала проблема пятой колонны. Национальной экономикой управляла поддерживаемая Западом немногочисленная элита, члены которой вели бизнес с Западом и продавали многие отрасли иностранным покупателям, о чём свидетельствуют цифры: 85 процентов всего экспорта минералов приходилось на американские фирмы, 50 процентов оптовой торговли контролировалось западными компаниями, иностранцы владели 61 из 100 крупнейших компаний, работающих на национальном рынке, из 1672 миллионов долларов прямых иностранных инвестиций в период 1954–1970 годов 1457 миллионов приходились на США. Большая часть внешнего долга находилась тоже в руках США.
Американские фирмы всегда присутствовали на чилийском рынке, но их динамизм резко возрос после кубинской революции, как будто они хотели предотвратить революцию, колонизировав страну экономически и заключив нерушимый договор с наиболее влиятельными слоями общества. Одновременно с экономической колонизацией, имевшей место в 1960-х годах, отсутствие дальновидности у правящего класса привело к тому, что Чили стала зависеть от импорта в таких важнейших секторах, как оборудование, машины, запасные части и топливо: 90 процентов годового национального спроса удовлетворялось из-за рубежа.
Возвращаясь к вопросу о пятой колонне, необходимо указать на династию Эдвардсов, самую богатую семейную империю в стране. Эдвардсы играли − и продолжают играть − доминирующую роль в национальной экономике, будучи в эпоху Альенде владельцами коммерческого банка, двух издательств, пяти страховых компаний, семи финансовых и инвестиционных корпораций с пакетами акций в тринадцати отраслях. В частности, Эдвардсы играли решающую роль в сфере массовых коммуникаций, будучи владельцами El Mercurio – сети самых продаваемых в стране ежедневных газет. Это была не просто медиаимперия, это была абсолютная монополия, благодаря которой они контролировали почти 100 процентов чилийских СМИ и почти всю издательскую индустрию. Как мы увидим, эта империя была успешно использована в эпоху Альенде с целью распространения антиправительственной пропаганды, усиления социальной поляризации и распространения ультраправых политических взглядов.
Агробизнес, как и масс-медиаиндустрия, находился в руках кучки связанных с Западом семей, которые владели почти 99 процентами всех пахотных земель и пользовались государственными субсидиями, кредитами и дружественными налогами на прибыль. Такое положение было вредно для экономики. Согласно данным, мелким фермерам принадлежало чуть более процента всех пахотных земель, но они производили около четырёх процентов национальной продукции и использовали 13 процентов всей сельскохозяйственной рабочей силы. Это была бомба замедленного действия.
Когда все это началось
1960-е годы. Революция Фиделя Кастро только что закончилась, и США стремятся избежать «второй Кубы». Именно Чили, по мнению США, наиболее уязвима к попыткам дестабилизации, предпринимаемым СССР. Чтобы предотвратить приход к власти коммунистов, а затем свергнуть и Альенде, США начинают многолетнюю подрывную работу. Это была первая в истории гибридная война.
Для начала необходимо понять, как Альенде пришёл к власти. Поэтому начинаем мы наш рассказ не с 1970-го, а с 1961 года. В сущности, кампания против Альенде началась в 1961 году, то есть за три года до выборов 1964 года. Чтобы избежать победы постоянно усиливающегося левого фронта, США внедрились в ряд организаций, от крестьянских объединений до профсоюзов и политических партий, от христианских демократов до радикалов. Когда год выборов наконец наступил, он был назван «кампанией террора» из-за беспрецедентного уровня политического насилия и социального хаоса. Сальвадор Альенде, лидер Социалистической партии, участвовал в выборах в третий раз. Но кое-что изменилось: его партия увеличилась, его популярность на международном уровне возросла, он стал главным соперником кандидата от христианских демократов Эдуардо Фрея Монтальвы. Это и стало причиной так называемой кампании террора: широкой психологической обработки, внедрения в политические партии и дезинформации, чтобы посеять в общественном мнении страх перед коммунизмом и сделать непопулярного Фрея Монтальву популярным. Десятки тысяч плакатов были расклеены на городских стенах и сотни тысяч листовок были распространены среди простых граждан с изображением, в обоих случаях, советского вторжения в Сантьяго или кубинских солдат, убивающих чилийцев. Эти же картинки в некоторых городах были нарисованы на стенах. Христианские демократы распорядились напечатать и бесплатно распространить около ста тысяч экземпляров антикоммунистической энциклики папы Пия XI «О безбожном коммунизме», приписав эту инициативу анонимным гражданам.
В Радикальную партию проникли агенты-провокаторы, её членов подкупали, что привело к двойному результату − насилию на улицах и саботажу, который обрёк на неудачу коалицию радикалов и социалистов. Средства массовой коммуникации сыграли в ходе кампании террора ключевую роль. В одной только провинции Сантьяго в первую предвыборную неделю более 40 радиостанций приняли участие в антиальендевской операции, транслируя антикоммунистические ролики 20 раз в день, фальшивые новости 24 раза в день и недружественные ток-шоу − 26 раз в день. Это сработало. Фрей Монтальва был избран, получив 56 процентов голосов, – рекорд, который никому не удалось превзойти до сих пор. Однако провальные результаты его деятельности в экономике привели к тому, что шесть лет спустя к власти пришел Альенде.
Стратегия нагнетания страха была вновь использована накануне и во время выборов 1970 года. Всё началось в октябре 1969 года, то есть за 11 месяцев до выборов, с раскрытия военного заговора − так называемого такнасо − при поддержке ЦРУ, семьи Эдвардс и ряда американских транснациональных корпораций. Ввиду непопулярности всех кандидатов, баллотировавшихся на пост президента, ЦРУ решило ухудшить сложившееся в обществе положительное мнение об Альенде. Американские корпорации поддержали этот план, финансируя политические кампании основных соперников Альенде и отправив им в помощь политтехнологов и пиарщиков. Кампания террора 1964 года стала моделью для нового сезона политического насилия и массовой дезинформации. По данным Комиссии Чёрча, психологическими операциями, проводимыми при поддержке ЦРУ, удалось охватить свыше пяти миллионов чилийцев, а это был важнейших резерв потенциальных голосов, если учесть, что население страны тогда составляло 9,5 миллиона человек.
Однако на этот раз запугивание не сработала. Альенде и его коалиция «Народное единство» (UP) выиграли выборы, получив 36,3 процента голосов. Этого было недостаточно для абсолютного большинства в Конгрессе, но достаточно, чтобы войти в историю: Альенде стал первым в мире марксистом, избранным демократическим путём.
Первый год
После выборов президент Никсон поручил директору ЦРУ Ричарду Хелмсу разработать план, направленный на создание условий для смены режима под руководством военных. План переворота стоимостью 10 миллионов долларов был переименован в проект FUBELT, с помощью которого планировалось помешать Альенде занять президентский пост путём политического обструкционизма, дезинформации и запугивания. Ориентированные на El Mercurio средства массовой информации начали широкомасштабную кампанию СНС (страх, неуверенность, сомнение), стремясь убедить жителей, что экономический крах не за горами. Кампания дезинформации была беспрецедентной по масштабам: за шесть недель после дня выборов, по данным Комиссии Чёрча, были выпущены 726 новостей, репортажей и статей, направленных против Альенде, то есть в среднем по 17 материалов в день. В результате СМИ вызвали финансовую панику, сотни предпринимателей закрыли свои банковские счета, десятки инвестиционных проектов были заморожены, а объём спекуляций вырос до небес: общий индекс фондовой биржи Сантьяго упал на 50 процентов менее чем за две недели. США подогревали панику, приказав своим фирмам и банкам не возобновлять кредиты и заморозить займы нуждающимся в них чилийским компаниям.
Финансовая паника, нагнетаемая СМИ, сработала, но решение ускорить рукотворный крах Альенде путем похищения и убийства одного из его самых надежных сторонников − известного и пользующегося уважением главнокомандующего Рене Шнайдера − неожиданно дало обратный эффект. Вопреки ожиданиям Конгресс признал победу Альенде на выборах, позволив ему занять пост президента.
Киссинджер, тогдашний советник по национальной безопасности, изложил руководящие принципы идеальной тайной войны в документе, получившем название «Меморандум 93». Согласно Киссинджеру, режиму Альенде должен был прийти конец, если американские корпорации прекратят инвестировать в страну, если чилийская валюта будет атакована путём спекуляций, если путем спекуляций будет снижена цена на медь (медь была основным экспортируемым товаром Чили) и если ход тайной операции будет отслеживаться ежемесячно. Однако одной лишь экономической войны, по мнению Киссинджера, было мало: США должны были продолжать инвестировать в психологические операции, инфовойны, проникновение агентов влияния в политические партии и подрывную деятельность.
Вернёмся в Чили. Альенде с первого дня столкнулся со сложной ситуацией: стагнация, инфляция, высокий уровень безработицы, ограниченный объём международных резервов. Время было дорого, поэтому президент поставил ряд краткосрочных и среднесрочных целей, которые включали снижение инфляции, национализацию, рост заработной платы и экономическую деколонизацию. В ближайшей перспективе президент планировал добиться быстрого восстановления экономики за счёт роста спроса или, как сформулировал министр экономики Педро Вускович, за счёт «политики оживления экономики, основанной на перераспределении доходов».
По мнению Вусковича и его соратников, чилийская экономика была колонизирована иностранными державами при содействии внутренних сил, которые специально поддерживали ее непродуктивность. Новая экономическая школа стремилась освободить все секторы от контроля иностранцев путём национализации и внедрения новых форм разделения власти. Если рассмотреть это подробнее, то Вускович хотел построить опирающуюся на рабочих «промышленную демократию» (democracia industrial) − производственную систему, ориентированную на эффективность и основанную на взаимовыгодных отношениях между менеджерами и работниками. Эксперимент, похоже, удался, по крайней мере на первом этапе: в 1971 году объём производства на демократических предприятиях вырос примерно на 15 процентов по сравнению с предыдущим годом. Рабочие комитеты не только помогли руководству улучшить методы работы, уменьшить неэффективность и снизить затраты, но и стимулировали рабочих к труду и достижению поставленных целей.
Что касается безработицы и экономической колонизации, то правительство проводило экспансионистскую фискальную политику (в 1970−1971 годах расходы, ориентированные на рост, выросли на 70 процентов), финансировало проекты (в 1971 году было построено около 73 тысяч жилых помещений по сравнению с 23,7 тысяч в предыдущем году), а справиться с экономической колонизацией пыталось путем осуществления широкомасштабной программы национализации. Кампания национализации была призвана положить конец деятельности частных и иностранных монополий в стратегических секторах и в долгосрочной перспективе создать экономику, ориентированную на государство. К 1972 году путём скупки акций и принудительной коллективизации правительство полностью национализировало горнодобывающий и банковский секторы, заставив теперь уже государственные банки изменить политику и обеспечить поддержку малых и средних предприятий и проектов развития.
Экономическая война была на пороге, и Альенде знал это, хотя и недооценивал её масштабы. Команда президента провела первый год, работая над структурной реформой экономики. Помимо национализации и увеличения государственных расходов, президент возложил на DIRINCO (Национальное управление промышленности и торговли − Direccion Nacional de Industria y Comercio) и позднее на комитеты по ценам и снабжению (JAP, Juntas de Abastecimiento y Control de Precios) ответственность за контроль над ценами и регулирование заработной платы. Комитеты стали первым знаковым выражением мечты «Народного единства» о власти народа: их председателями обычно были домохозяйки, которым поручалось проверять цены на товары и сообщать о любых отклонениях от официального индекса цен.
Что касается внешнеэкономической политики, то Альенде планировал финансировать импортозамещение посредством экспортно-ориентированной стратегии. В его задачи также входило увеличение производства меди, основного экспортного товара Чили, с целью ускорения накопления капитала.
К середине года последствия начавшейся экономической войны ещё не проявились, и президент Альенде решил, что его страна стоит на пути строительства социализма с чилийскими особенностями: инфляция снижалась, заработная плата увеличивалась, потребление росло, экономическая деколонизация шла быстрыми темпами. В последующие шесть месяцев выяснилось, что это было ошибочное впечатление: экономическая война, в которую вовлекались всё новые страны, стремительно набирала обороты.
Пик пришёлся на вторую половину 1971 года, быстро сведя на нет результаты первого года президентства Альенде. Компания Kennecott ввела негласное эмбарго на чилийскую медь. Западные страны прекратили продажу запчастей чилийским предприятиям и перестали покупать товары чилийского производства. Парижский клуб начал откладывать переговоры по чилийскому внешнему долгу. Крупнейшие в мире многосторонние кредитные организации − Эксимбанк США, Всемирный банк, Межамериканский банк развития – отказывались предоставлять Сантьяго-де-Чили любые кредиты.
Масштабы, которые приобретала невидимая блокада, помогут понять следующие цифры: кредиты Эксимбанка США сократились с более чем 200 миллионов долларов в 1967 году до нуля в 1971 году, двусторонняя помощь США снизилась с 35 миллионов долларов в 1969 году до 1,5 миллиона долларов в 1971 году, Межамериканский банк развития сократил помощь с 46 миллионов долларов в 1970 году до 2 миллионов долларов в 1972 году, Всемирный банк не предоставил ни одного кредита за всё время президентства Альенде.
К концу года чилийские производители начали ощущать последствия невидимой блокады, поскольку многие отрасли промышленности и транспортная система зависели от иностранных технологий и запчастей, импортируемых с Запада. Одновременно с введением эмбарго США, используя своё финансовое могущество, манипулировали ценами на медь на международных рынках, что привело к потере 110 миллионов долларов прибыли. Альенде пытался смягчить ущерб, расширяя торговлю с советским блоком и другими странами Латинской Америки, но быстрая диверсификация была неосуществима − только Запад обладал технологиями, которые были нужны Чили и только Запад мог предоставить огромные суммы кредитов и помощи.
В июне Конгресс единогласно одобрил национализацию без компенсации медной промышленности и телекоммуникационного сектора. Позже в том же месяце американский Эксимбанк отказался выдать кредит чилийскому правительству, аналогичным образом поступили Всемирный банк и Межамериканский банк развития. Кроме того, США предупредили западных партнеров, что покупка чилийской меди приведёт к санкциям.
Кроме того, Альенде пришлось столкнуться с проблемой захвата земли и насилия в сельской местности. Эти явления также должны рассматриваться в контексте развязанной США тотальной войны. Латифундисты подверглись экспроприации, их земли были переданы связанным с правительством кооперативным предприятиям, и США воспользовались их гневом, чтобы вооружить крайне правые сельские ополчения. В результате в агропромышленном комплексе был зафиксирован огромный спад производства.
Второй год
Экономическая война продолжила приносить свои плоды в 1972 году. Правительству только-только удалось начать повышать уровень жизни за счет снижения безработицы и повышения средней заработной платы, но бегство капитала, спекулятивные атаки на национальную валюту и невидимая блокада проложили путь к масштабной стагфляции.
Невидимая блокада очень сильно ударила по Чили: раньше страна покупала у американских производителей почти 40 процентов импортируемых из-за рубежа товаров, теперь на США приходилось менее 10 процентов внешней торговли. Кроме того, западные страны, похоже, больше не были заинтересованы в покупке чилийских товаров, даже меди, а также в продаже своих стратегических товаров − от топлива до оборудования для добычи полезных ископаемых. До этого времени Чили импортировала технологии, связанные с минеральным сырьём, исключительно из США и Западной Европы. Теперь, когда началась невидимая блокада, шахты оказались в центре тяжёлого кризиса из-за внезапного отсутствия запчастей и технологий, которые мог предоставить только Запад.
Правительство Альенде попыталось оживить пострадавшую от блокады национальную промышленность, начав борьбу за наращивание производства, но безуспешно − коррумпированные США профсоюзы и промышленные магнаты не поддержали призывы, что не позволило стране избежать экономической войны с помощью автаркии.
Американские и канадские банки практически ушли с чилийского рынка: кредиты и займы сократились до 32 миллионов долларов с 220 миллионов долларов двумя годами ранее. Отсутствие иностранных кредитов означало отсутствие средств для финансирования стратегии импортозамещения.
Одновременно с продолжающейся экономической войной США увеличили объём средств, выделяемых на психологичские операции, инфовойны и направленную поляризацию: 1,6 миллиона долларов были выделены сети газет El Mercurio в 1971−1972 годах для усиления пропагандистской кампании; сотни тысяч долларов были переведены предпринимательским организациям, профсоюзам и крайне правым движениям для организации массовых протестов.
Пытаясь справиться с растущим числом тотальных забастовок, поддерживаемых ЦРУ, президент Альенде в апреле создал комитеты по ценам и снабжению (JAP). Это были управляемые правительством комитеты, цель которых состояла в распределении продовольствия и других товаров первой необходимости среди нуждающихся семей.
В то же время компания Kennecott усилила античилийский лоббизм в Западной Европе с целью прекращения торговли медью, а Anaconda призвала партнеров прекратить продажу запчастей основному покупателю запчастей в Чили − компании Codelco, что сделало невозможным для неё приобретение оборудования и соответствующих технологий на международном рынке. Одновременно Альенде оказался заложником всё более враждебного регионального окружения, поскольку продолжающаяся операция «Кондор» дестабилизировала обстановку на континенте и лишала Чили таких важных партнёров, как Боливия и Бразилия.
Экономическая война происходила на фоне всё более усиливающейся социальной поляризации, которая стала результатом операций ЦРУ, инфовойн и проникновения агентов влияния в политические и общественные организации. К концу года крупные города превратились в поле боя − ежедневные перестрелки, политические убийства, массовые протесты и т. д. − между крайне левыми и крайне правыми движениями, причём обе стороны получали средства из США. Это стало прелюдией к подобию гражданской войны, которое разразится в 1973 году.
Не лучше обстояли дела и на политическом фронте, где Конгресс, возглавляемый христианскими демократами, начал антиреформенный бойкот экономической программы президента, который продлится до самого переворота. Без одобрения Конгресса Альенде не мог проводить реформы и не мог дать зеленый свет политике, направленной на смягчение ущерба, нанесённого экономической войной. Другим инструментом, использованным Конгрессом, был всё активнее применявшийся импичмент членов «Народного единства»: в 1971 году импичменту были подвергнуты два депутата, в 1972 году − четыре, в 1973 году − десять.
К концу года национальная экономика была близка к краху. Отмечались резкое расширение неформальной экономики − меньше налогов, больше спекуляций, − снижение производства, сокращение экспорта, уменьшение притока прямых иностранных инвестиций и иностранных кредитов. Инфляция продолжала расти, и правительство не могло её контролировать: профсоюзы и Конгресс, возглавляемый христианскими демократами, не позволяли президенту Альенде действовать решительно.
В августе, в попытке активизировать экспортный сектор, президент принял решение о существенной девальвации национальной валюты в надежде увеличить экспорт и использовать излишки для корректировки бюджетного дисбаланса, а также о пакете стимулирующих мер, направленных на повышение производительности в государственных компаниях. Наконец, экономисты «Народного единства» скорректировали государственные и частные зарплаты, чтобы противостоять связанным с девальвацией антипотребительским эффектам.
Оппозиция воспользовалась возможностью, предоставленной инфляционной волной, чтобы организовать историческую всеобщую забастовку, которая буквально убила национальную экономику. Она продолжалась с 9 октября по 5 ноября, в общей сложности 26 дней. Несмотря на попытку правительства компенсировать в октябре потери покупательной способности повышением заработной платы всем работникам на 99,8 процента, оппозиция, гражданское общество и профсоюзы организовали «забастовку дальнобойщиков» (paro de los camioneros), названную так из-за ключевой роли, которую в ней сыграли водители грузовиков.
Невозможно понять, почему забастовка дальнобойщиков смогла парализовать страну и экономику, не описав состояние транспортной системы и инфраструктурной сети того времени. Страна была (и остаётся) разделена на три региона: богатые полезными ископаемыми, скудные по населению и бездорожные Север и Юг, а также район Большого Сантьяго. Последний был (и остаётся) ядром национальной экономики, обслуживался хорошо функционирующей транспортной системой, в нем проживала треть всего населения и он зависел от импорта из двух других регионов. Ситуация была совершенно иной на Севере и на Юге, где существовала лишь куча трудоемких маршрутов из/в Сантьяго: чтобы доставить продукты с юга страны в Сантьяго, требовалось в среднем три дня.
Правительство оказалось неспособно улучшить транспортную систему и инфраструктурную сеть, поскольку невидимое эмбарго затрудняло импорт запчастей, шин и автомобилей, которые Чили закупала почти исключительно за рубежом. Задолго до октябрьского кризиса враги Альенде − связанная с США организация «Родина и свобода» и профсоюз дальнобойщиков − уже использовали противоречия транспортной системы для создания дефицита продовольствия в районе Сантьяго. Обычно саботажники затягивали сроки отгрузки фруктов и овощей, чтобы они доставлялись уже испорченными.
В 26-дневной забастовке приняли участие многие категории рабочих, включая торговцев, владельцев автобусов и мелких предпринимателей. К забастовке присоединились от 40 до 50 тысяч водителей грузовиков. В результате потребители не знали, где купить товары первой необходимости, так как большинство магазинов закрылось. Казалось, что может наступить голод. Правительство, в конце концов, нашло выход: создание общенациональной системы распределения под управлением комитетов по ценам и снабжению, в рамках которой Национальному управлению снабжения и торговли было поручено организовать доставку на дом недорогих «народных корзин». Это была революционная система в стиле Amazon, созданная для противостояния чрезвычайной ситуации, но она могла бы укорениться, если бы опыт Альенде был продолжен.
Октябрьский кризис не задумывался как простая забастовка водителей грузовиков. Это было первое в своем роде гибридное оружие, основанное на захвате заводов, уничтожении урожая, забое скота, нападениях на критически важную инфраструктуру, а невидимое эмбарго усугубило и без того сложную ситуацию, вызвав нехватку топлива, сырья, удобрений и так далее. Настал пик экономической войны: невозможно было производить, импортировать, экспортировать.
Национальная экономика оказалась неспособной оправиться от октябрьского кризиса: промышленное производство снизилось на восьми заводах из десяти, сельскохозяйственное производство сократилось на 50 процентов, площадь пахотных земель уменьшилась на 20 процентов, каждый третий из государственных и частных городских автобусов не работал из-за отсутствия запасных частей. Поскольку октябрьская забастовка произошла во время весеннего сева, рынок, по оценкам, потерял около 50 процентов имевшегося на тот момент урожая и 3 процента урожая конца года. После кризиса Чили оказалась менее самодостаточной в продовольственном отношении, чем в прошлом, и её зависимость от импорта продовольствия продолжила усиливаться.
Третий год
1973 год начался с очень плохих экономических показателей: более высокая инфляция − рост на 22 процента, более высокий бюджетный дефицит − отношение дефицита государственного бюджета к ВВП на уровне 23 процентов, более низкий уровень промышленного производства − снижение на 6 процентов, более низкие международные резервы − осталось всего 40 миллионов долларов, более низкая финансовая активность США − краткосрочные кредиты сократились примерно на 60 процентов по сравнению с ситуацией тремя годами ранее. На международном уровне эскудо переживал бесконечное падение стоимости, на котором невозможно было заработать: невидимое эмбарго мешало производителям экспортировать свои сверхконкурентные товары.
Диверсифицировать поставщиков было слишком поздно: Западная Европа присоединилась к невидимому эмбарго, а серьёзной поддержки в советском блоке не искали. Ни регулирование цен, ни корректировка зарплат не могли помочь − международные и внутренние спекуляции привели бы к тому, что инфляционная волна ударила бы к середине года.
Команда президента Альенде пыталась отреагировать на экономический кризис расширением государственной системы распределения «народных корзин» и появлявшейся в то время государственной сети супермаркетов, но у него было недостаточно ресурсов, чтобы заставить их работать: росло количество захватов земель, саботажники уничтожали урожай, у правительства не было возможности проверить все маршруты и защитить все фермы.
До этого времени правительство финансировало социальные и экономические программы за счёт экспортной выручки и иностранных кредитов, теперь же оно не имело ни того, ни другого. И бедные, и богатые вышли на улицы с протестами: первые из-за прекращения многих инициатив, касающихся только бедных, например ежедневной бесплатной доставки молока, вторые − потому что чувствовали себя жертвами социалистической программы.
К середине года, пока часть военных планировала переворот, страна находилась на грани гражданской войны: безостановочные массовые забастовки работников многих категорий, включая водителей грузовиков и автобусов, торговцев, шахтёров, фабричных рабочих, еженедельные протесты студентов и организаций гражданского общества, растущий терроризм и политическое насилие со стороны крайне левых и крайне правых групп.
Нехватка продовольствия стала серьёзной проблемой: захват земель, бойкоты и уничтожение урожая убивали агробизнес, а государство не контролировало достаточное количество ферм, чтобы переломить тенденцию и заставить работать систему распределения, управляемую комитетами JAP.
События лета стали лишь прелюдией к тому, что произойдёт в сентябре. Последовали попытка переворота в июне − так называемый мятеж танкетасо, убийство командующего Артуро Арайи (СМИ утверждали, что его смерть была результатом кубинского заговора), клеветническая кампания, приведшая к замене лояльного Карлоса Пратса на Аугусто Пиночета, безостановочные забастовки, в том числе 63-дневная забастовка шахтёров медных рудников, протесты, акты саботажа и терроризма.
Жаркое лето нанесло окончательный удар по умирающей национальной экономике: ЦРУ вложило значительные средства в пропаганду межотраслевых трудовых забастовок, в которых в среднем ежедневно участвовало 250 тысяч человек. Когда правительство, наконец, было вынуждено прекратить экспорт меди из-за двухмесячной забастовки шахтеров, это стало знаком того, что Киссинджеру наконец удалось выполнить желание Никсона: чилийская экономика умирала в муках и весь мир мог это видеть.
11 сентября, опасаясь начала гражданской войны, армия свергла Альенде. Он погиб во время переворота, причём причина его смерти до сих пор остаётся предметом споров. Остальное история.
Выводы
Все интерпретации, представляющие инфляцию и хаос основными причинами, полны подводных камней ... и без правильного понимания политической реальности Чили и политических причин развившегося экономического кризиса они могут привести к неверным выводам о том, что эксперимент «Народного единства» провалился из-за отсутствия хороших экономистов.
Стефан де Вюльдер
Чили является явным доказательством того, что построения устойчивых к санкциям экономических систем может оказаться недостаточно: в эпоху гибридных и безграничных войн, когда всё можно использовать в качестве оружия, конечной целью должно быть развитие систем, устойчивых к переворотам. Да и в самом деле бесполезно иметь сильную экономику, но слабую политическую систему.
В данной работе анализируемый период начинается до 1970 года. Мы показали, как США начали проникать в Чили задолго до победы Альенде на выборах. Анализ доказывает, что экономические войны иногда являются не чем иным, как частью более крупной головоломки. Что касается уроков, которые мы извлекли из этой головоломки, наиболее важными из них являются следующие:
-
«Народное единство» должно было инвестировать в развитие двух концепций, которые, как представляется, работали. Это «народная власть» и «демократические предприятия», смешанный характер которых (организационная модель на полпути между капитализмом и социализмом) и первоначальный успех (он был остановлен только гибридной войной) стоят того, чтобы их изучать. По крайней мере вначале рабочие комитеты помогали правительству повышать уровень производства. Такая модель, если её адаптировать и обновить, может оказаться полезной для систем, страдающих от трудовых конфликтов, олигополий и низкой производительности труда.
-
Расходуйте ресурсы обдуманно. Правительство слишком много инвестировало в краткосрочную шоковую терапию с целью стимулировать быстрое восстановление экономики, оставив недостаточно средств на среднесрочную перспективу и на противодействие постороннему вмешательству (импортозамещение, перераспределение доходов и т. п.), которое могло бы помещать осуществлению планов США.
-
Во время войны необходимо использовать все возможные средства. Альенде знал, что имеет дело с невиданной ранее тотальной войной, от политических подрывных действий до экономических бойкотов, но, несмотря на это, он не национализировал банковскую систему, что могло бы помочь в борьбе с инфляцией и спекуляцией. Кроме того, он не уделял внимание развитию комитетов JAP. Эти комитеты, как и «демократические предприятия», заслуживают более глубокого изучения, поскольку их деятельность была успешной, по крайней мере на начальном этапе.
-
Диверсификация – это спасение. Альенде не воспользовался возможностью пойти по стопам Кубы и наладить жизненно важные отношения с советским блоком. Наоборот, он предпочел торговлю с Латинской Америкой, хотя соседние экономики не могли быть действительно полезными, потому что были похожи на чилийскую. Он не решался наладить отношения с советским блоком, возможно, потому, что надеялся достичь компромисса с США или победить в гибридной войне. Более сильное партнёрство с СССР означало бы кредиты, займы, помощь, ноу-хау, бартер, сделки «медь в обмен на что-то»; это помогло бы ускорить программу импортозамещения.
-
Если сомневаетесь, национализируйте. Опыт Альенде учит, что национализация – это самый быстрый и эффективный способ вытеснения зарубежных сил из стратегических секторов, или, другими словами, лучший и самый безопасный способ деколонизации экономики. Но её нужно проводить с умом: Народное единство потратило так много времени и ресурсов на национализацию банковской системы и горнодобывающего сектора, что несколько ключевых секторов, таких как транспорт, сельское хозяйство и оптовая торговля, были проигнорированы, а их уязвимость впоследствии превратилась в оружие США.
-
Знания – основа экономической мощи. Чилийские компании в значительной степени полагались на иностранные знания (патенты, лицензии и прочее), иностранные технологии и иностранных рабочих. Американские компании не реинвестировали прибыль в программы обучения и повышения квалификации, нанимая граждан США для выполнения управленческих функций и прибегая к автоматизации, оставляя чилийских рабочих заниматься неквалифицированным трудом. Когда разразилась экономическая война, администрация Никсона приказала американским специалистам вернуться домой и начала проводить политику открытых дверей для высококвалифицированных чилийских работников. Одновременно с невидимой блокадой направляемая США утечка умов оказала огромное влияние: импортировать иностранные знания и технологии стало практически невозможно, производить знания и технологии в домашних условиях весьма сложно. Здесь два урока: 1) инвестиции в инновации, творчество, образование и НИОКР являются секретом успеха динамичной экономики; 2) никогда не позволяйте иностранным фирмам работать на вашем рынке, не реинвестируя часть своей прибыли в обучение и передачу знаний местной рабочей силе.
