Будущее нашего цифрового мира зависит от доверия между основными игроками, позволяющего избежать жёсткой конкуренции, пишет Хуан Батталем, директор по научной работе Аргентинского совета по международным отношениям (CARI) Статья подготовлена в рамках проекта Think Tank в продолжение онлайн-сотрудничества между Международным дискуссионным клубом «Валдай» и Аргентинским советом по международным отношениям (CARI).
Мы живём в эпоху, которую многие считают новым геополитическим рубежом. Цифровые границы влияют на реальную жизнь. Большинство людей, заходя в магазины крупных технологических компаний, понимают, что на кону стоят основополагающие ценности – такие, как свобода. Получить доступ к приложениям из другой страны становится всё сложнее из-за экономической конкуренции между корпорациями-титанами.
Эта политическая дискуссия как таковая не нова. Мы снова расширяем возможности человека, но на этот раз с помощью цифровых инструментов, меняя прежние представления о социальных, политических, экономических и военных понятиях. Как и ранее, новые границы будоражат воображения и их появление активно обсуждается. В каких-то вещах мы доходим до пределов возможного.
Технологические изменения привели нас к революции. Обработка и сбор данных, автономное обучение, искусственный интеллект, рост скорости связи (в частности благодаря инфраструктуре 5G) и вычислительных мощностей заставляют нас переосмысливать политику. Всё это влияет на процесс, который мы можем назвать «гонкой XXI века за контроль над будущим».
Речь идёт о том, чтобы всё дальше отодвигать политическую границу ради достижения превосходства. При этом мы должны рассмотреть три аспекта, которые формируют гонку. Первый: важно у кого будет доступ и у кого будет возможность отказать в нём. Это обычно называется динамикой доступа и предотвращения доступа. Второй аспект – получение преимуществ в области знаний и решений, что даёт рычаги воздействия на политических соперников на международной арене. Третий: превращение взаимозависимости в оружие представляет собой серьёзную проблему с точки зрения политической самостоятельности. Для некоторых акторов политика увязывания может оказаться дорогостоящей, поскольку открывает возможности для действий против любого актора, работающего в конкретной сети. В таком случае разъединение будет перспективным политическим шагом для тех, кто в состоянии это сделать. Как мы видим сейчас, концепция единой глобальной сети в рамках единого политического проекта подходит к концу.
По мере того как технологическое мастерство становится всё более важным, старая модель международного баланса разрушается. Технологии совершенствуются, и глобальная стабильность, основанная на небольшом количестве игроков, схожей идентичности и схожих целях, а также стабильной репутации, исчезает. Всё больше игроков участвует в стратегическом балансе сил. Стратегическое соперничество усиливается. Его главной движущей силой является борьба между великими державами за получение доступа к возможностям, связанным с их военными и экономическими потребностями, ради обеспечения своего господства. Когда смена власти подходит к концу, соперничество становится более острым, и регионы мира приспосабливаются к более конкурентоспособной и менее стабильной международной системе. В реальном мире мы по-прежнему занимаем оборонительную позицию, но, если посмотреть на кибернетику и космос, то мы увидим стратегию наступательного доминирования.
Политологи Генри Фаррелл и Абрахам Ньюман описывают в своей последней работе две проблемы, возникающие при расширении сетей и их централизации в нескольких узлах, связанных со структурой коммуникаций, финансовых обменов и физического производства. У этих сетей разные потенциал и влияние, поскольку принадлежность к некоторым сетям может означать меньшие выгоды, чем принадлежность к сетям с более развитыми связями. В этом смысле относительная выгода остаётся значимой даже в мире, где сумма не нулевая. И это проблема для стран в таких регионах, как Латинская Америка.
Во-первых, ригидность во взаимозависимом мире влияет на автономию стран с меньшими ресурсами. Даже если у нас есть намерение поддерживать хорошие отношения со всеми великими державами, иметь коммерческие связи или согласиться на использование коммуникационной инфраструктуры одной державы, это может быть использовано другой, чтобы заявить о защите интересов национальной безопасности. Новейшие цифровые рубежи могут создавать соответствующие сферы влияния.
Во-вторых, постоянный мониторинг, или «эффект паноптикума», даёт преимущества, которые позволяют нам понимать намерения и тактику и, следовательно, оперировать ими, помогая предотвращать, сдерживать или срывать действия, которые выглядят опасными или противоречащими тем или иным интересам. В то же время «эффект бутылочного горлышка», основанный на привилегиях государств, связанных с существующими мощностями (ключевые географические места, сырьё и операционные системы), ограничивает использование ресурсов третьими сторонами в некоторых областях. Дороговизна и трудность замены выводит уязвимость взаимозависимости на новый уровень. Стратегия экономического управления государством использует этот эффект для оказания давления на самых слабых партнёров или определённые точки в цепочках создания стоимости. Примером тому является решение США запретить доступ Китая к операционной системе Android.
Несколько примеров помогут нам понять оба эффекта. В период с 2010 по 2013 год АНБ шпионило за политическими властями и директорами ключевых компаний в Бразилии, Мексике и Германии, чтобы получить информацию о переговорах по производству энергии, финансировании и проектах, используя несколько интернет-инструментов для доступа.
Одновременно Центр правительственной связи (британский аналог АНБ) развернул аналогичную программу с двумя целями. Первой целью было получение доступа к аргентинским коммуникационным сетям. Они пытались понять и контролировать информационный поток и критическую информацию об Аргентине. Вторая – это кампания влияния на общественное мнение в разных странах относительно разногласий по поводу Мальвинских островов, известная как «Операция QUITO». Оказалось, что масштабные психологические операции возможны.
В 2020 году мы спокойно допускаем возможность взлома компьютеров, но возможность взлома разума целых коллективов кажется пока невероятной. Хотя в эпоху постправды старая фраза «Я хочу верить» из сериала девяностых годов «Секретные материалы» находит многих сторонников, готовых верить во всё подряд.
Осознание происходящего вызывает оптимизм относительно возможности разнообразия в дивном новом мире. Одновременно с этим возникает больший пессимизм в отношении раздробленности как следствия социальной трансформации.
Появление и продвижение «гибкого управления», которое может сформулировать логику, цели и действия для навигации в настоящем, является лучшим способом разумного управления. Государственные субъекты с уменьшающимся весом, транснациональные корпоративные субъекты, значение которых в международных делах растёт, и гражданское общество, заинтересованное в конкретных нишах, потребуют управления с участием «множества заинтересованных сторон».
На данный момент существуют два взгляда на то, как добиться разумного управления. Россия и Китай настаивают на многосторонних соглашениях, поскольку их частная сфера строго контролируется. Одновременно Запад продвигает многопартийное управление, поскольку его частная сфера имеет большую автономию, а правила отстают от этого. Хотя здесь возможно противоречие, мышление «по-крупному» в ближайшие годы потребует более интенсивной работы в дипломатической сфере и в сфере безопасности. Для небольшого числа участников более целесообразно обмениваться мнениями по конкретным вопросам и темам и работать над соглашениями, которые им подходят. Будущее нашего цифрового мира заключается в развитии инфраструктуры связи. Соответственно, оно зависит от доверия между основными игроками, позволяющего избежать жёсткой конкуренции.
