Предложения российских экспертов на Валдайской дискуссии о принятии широких мер по укреплению стратегической стабильности, даже за пределами ядерного измерения, – например, путём ограничения провокационных военных развёртываний и других дестабилизирующих действий – вполне совпадает с новой инициативой США по созданию среды для ядерного разоружения, которая направлена на получение международной поддержки для выявления и преодоления «реальных» препятствий на пути контроля над ядерными вооружениями. Гармонизация этих двух концепций может стать плодотворной основой для будущих дискуссий в рамках Валдайского клуба, пишет Ричард Вайц, старший научный сотрудник и директор Центра военно-политического анализа в Гудзоновском институте.
1 августа Международный дискуссионный клуб «Валдай» организовал одну из наиболее интересных экспертных дискуссий, которая касалась влияния краха Договора о ракетах средней и меньшей дальности (ДРСМД) на судьбу международного контроля над вооружениями.
Участники дискуссии правильно оценили, что немедленного кризиса из-за прекращения договора ждать не нужно. Председатель Совета ПИР-Центра Евгений Бужинский отметил, что продолжительность жизни всех договоров о контроле над вооружениями неизменно ограничена. Ни США, ни НАТО не планируют развёртывать ракеты с ядерными боеголовками в Европе, в то время как Россия, вероятно, будет продолжать наращивать свои силы в рамках дальностей, предусмотренных ДРСМД. Таким образом, фактор взаимного гарантированного уничтожения между Москвой и Вашингтоном сохранится даже без договора, хотя с несколько бо́льшим риском просчёта.
Участники дискуссии справедливо обеспокоены необходимостью ограничить стратегические системы доставки ядерного оружия на большие расстояния – посредством заключения нового договора СНВ/СНВ-3 или чего-то получше. Включение Китая в новый договор принесёт пользу региональной и глобальной стабильности, хотя для этого почти наверняка потребуется более двух лет переговоров.
Обеспечение китайского участия в будущем контроле над вооружениями стало приоритетом администрации Дональда Трампа. Тем не менее такая политика, вероятно, продолжится и при будущих президентах США, учитывая увеличивающуюся военную мощь Китая и постоянный рост неопределённости в китайско-американских отношениях. Расширение существующего договора СНВ/СНВ-3 вместе со стремлением включить Китай в последующее соглашение представляется сбалансированным решением.
В этом свете скептицизм Бужинского в отношении нынешнего отказа Пекина когда-либо участвовать в многостороннем контроле над вооружениями может оказаться чрезмерным, что, впрочем, согласуется с официальными заявлениями Китая. Даже если Москва откажется участвовать в трёхсторонних переговорах, мы не можем упускать из виду потенциал китайско-американских контактов по контролю над вооружениями в рамках двусторонних переговоров или более широкого многостороннего диалога. В последние годы Пекин изменил некоторые приоритеты в области национальной безопасности, такие как воздержание от строительства авианосцев или отказ от баз за рубежом. Таким образом, он вполне может изменить свою политику и в области контроля над вооружениями.
Бужинский и Дмитрий Суслов, заместитель директора ЦКЕМИ НИУ ВШЭ, также слишком пессимистичны в отношении перспектив продления договора СНВ. Президент Владимир Путин уже предложил такой курс действий. Президент Дональд Трамп также искренне и, похоже, непредвзято относится к этому вопросу. Если Трамп выступит за продление существующего договора СНВ/СНВ-3, этот курс получит широкую поддержку Конгресса. И наоборот, если он будет против этого, контролируемый демократами Конгресс не сможет отменить решение Трампа – только другой президент может отменить его.
Мероприятие Валдайского клуба ознаменовалось важными дебатами о возможной роли неформальных механизмов для устранения пробелов в формальной архитектуре контроля над вооружениями. Суслов утверждал, что эти недоговорные меры по обеспечению прозрачности станут более важными, поскольку, по его мнению, ядерная многополярность и неядерное стратегическое ударное оружие сводят на нет традиционный подход к контролю над вооружениями, затрудняя согласование того, что должно им охватываться и как рассчитывать стратегический баланс. Напротив, Бужинский настаивал на том, что российские законы запрещают использование недоговорных механизмов. Однако российское законодательство может быть изменено. Как отметил старший научный сотрудник корпорации RAND Сэмюэл Чарап, правительства Советского Союза, России и США принимали и осуществляли такие политические меры контроля над вооружениями. Конечно, даже если некоторая прозрачность может сохраняться без договорного режима, юридические трудности и перспективы оспариваемого соблюдения договорённостей делают этот путь менее предпочтительным, чем юридически обязывающие документы.
Суслов закономерно обеспокоен эскалацией рисков обычных конфликтов с участием великих держав (например, конфликта между Россией и НАТО в Восточной и Центральной Европе). Интересно, что его призыв к более широким мерам по укреплению стратегической стабильности, даже за пределами ядерного измерения, – например, путём ограничения провокационных военных развёртываний и других дестабилизирующих действий – вполне совпадает с новой инициативой США по созданию среды для ядерного разоружения, которая направлена на получение международной поддержки для выявления и преодоления «реальных» препятствий на пути контроля над ядерными вооружениями. Гармонизация этих двух концепций может стать плодотворной основой для будущих дискуссий в рамках Валдайского клуба.
