Украинский кризис в своём сегодняшнем развитии является важным тестом для немецкой внешней политики с точки зрения целеполагания. Развитие ситуации толкает Берлин в сторону безусловной трансатлантической солидарности, требующей внутренней дисциплины нового качества. В то же время это движение сопровождается значительными экономическими потерями из-за санкционной политики и роста цен на энергоресурсы. Пока немецкому правительству нечего предложить своим гражданам, кроме мер строгой экономии, пишет эксперт клуба «Валдай» Артём Соколов.
15 февраля федеральный канцлер Олаф Шольц совершил свой первый визит в Москву. Несмотря на то что значительная часть времени на переговорах с президентом России была посвящена ситуации на Юго-Востоке Украины, лидеры России и Германии обсудили перспективы ввода в эксплуатацию газопровода «Северный поток – 2», показатели торгово-экономического баланса, взаимодействие между гражданскими обществами. Канцлер возложил венок к Могиле Неизвестного Солдата. На фоне суховатого визита в Россию главы МИД ФРГ Анналены Бербок, состоявшегося несколькими неделями ранее, поездка Шольца выглядела шагом к нормализации забуксовавшего российско-германского диалога.
Сегодня этот эпизод можно отнести к уже перевёрнутой странице истории немецкой дипломатии. Эскалация украинского кризиса в феврале 2022 года изменила Германию и её политику. Подчиняясь принципам трансатлантического консенсуса, Берлин запустил процесс форсированного обрушения своих связей с Россией в политике, экономике и гражданском обществе. На смену им немецкие политики поставили приоритет поддержки Киева, в том числе и за счёт поставок оружия. Украинское направление внешней политики ФРГ стало рычагом, с помощью которого Германия решила изменить своё место в Европе, не всегда отдавая себе отчёт об издержках этих перемен.
С 2014 года Германия считалась одним из ключевых государств, поддерживающих Украину в её стремлении к евроатлантической интеграции. Берлин принял деятельное участие в болезненной смене власти в Киеве на рубеже 2013–2014 годов. В отличие от американских дипломатов, представители ФРГ не стремились к показательной публичности, однако de facto проводили масштабную работу по укреплению своих позиций в раздираемой внутренними противоречиями стране. На переговорах в минском формате Ангела Меркель отстаивала позицию всего Запада и выглядела в этой роли убедительно. Дипломатические усилия канцлера развил президент ФРГ Франк-Вальтер Штайнмайер, чья «формула» была призвана сдвинуть с мёртвой точки выполнение Минских договорённостей.
Германия выступала в качестве одного из основных источников финансовой помощи для Киева. В 2014–2021 годах Берлин потратил на обеспечение гражданского сектора Украины 1,83 миллиарда евро. На Украине работали немецкие консультанты, как экономического профиля, так и представлявшие силовые структуры – бундесвер и полицию. Расширялись программы студенческого обмена и развития гражданских обществ.
Иными словами, в период 2014–2022 годах Германия активно наращивала своё политическое и экономическое влияние на Украине. Это влияние не было абсолютным и находилось в конкуренции с другими западными игроками, прежде всего с США и государствами Восточной Европы. Однако лидирующая роль ФРГ в ЕС и относительная географическая близость двух государств, а также богатый опыт работы с инструментами «мягкой силы» давали Берлину определённые преимущества на украинском направлении.
Приступившее к работе в декабре 2021 года правительство Олафа Шольца было намерено продолжать курс Ангелы Меркель в отношении Украины. Однако нараставшая напряжённость на Донбассе вынуждала Берлин прибегать к новым подходам в духе антикризисного управления. Германия стала одним из первых государств, эвакуировавших своё посольство из Киева во Львов. Едва обустроившись в канцлерском кабинете, Олаф Шольц присоединился к дипломатической карусели европейских политиков. Именно он стал последним руководителем западного государства, посетившим Москву до начала Специальной военной операции.
Один из центральных вопросов, которые пытался решить Шольц, заключался в судьбе газопровода «Северный поток – 2». Продолжая курс своей предшественницы, новый канцлер первоначально выступал против возможных санкций в отношении газопровода. Однако в условиях нарастающего давления Берлин начал демонстрировать колебания по этому чувствительному вопросу. Уклончивость Шольца на пресс-конференции в ходе его визита в Вашингтон заставила аналитиков строить догадки об истинной позиции канцлера в отношении «Северного потока – 2». Схожий эффект наблюдался и после его московского визита.
Начало Специальной военной операции, несмотря на алармизм немецких медиа, стало неожиданностью для немецких политиков. Имея план действий на случай военной эскалации на Донбассе, Берлин расценивал её как маловероятную и не стремился разработать этот план во всех деталях. В результате явно продуманные заранее меры сочетались с хаотичной импровизацией, исход которой до сих пор неочевиден.
Скорость принятия решений по заморозке реализации проекта «Северный поток – 2» свидетельствует о том, что Берлин смирился с такой перспективой самое позднее после вашингтонских переговоров Шольца и Байдена. Многомиллиардный проект, за который немецкие политики и бизнесмены боролись долгие годы, оказался остановлен за несколько дней. «Отмена» газопровода сопровождалась показательной атакой на правительство федеральной земли Мекленбург – Передняя Померания, которое было вынуждено даже разорвать партнёрские связи с Ленинградской областью, что являлось явно избыточным эмоциональным шагом.
Другой заготовленной заранее мерой стали изменения в немецкой оборонной политике. 27 февраля в своей речи перед депутатами Бундестага Олаф Шольц призвал создать специальный фонд в размере 100 миллиардов евро для развития бундесвера и анонсировал поставки вооружений на Украину. Тем самым канцлер взломал проблемные темы немецкой внутриполитической дискуссии, оставив позади традиции немецкого послевоенного пацифизма.
Предустановленный характер ремилитаризации немецкой внешнеполитической стратегии под влиянием украинского кризиса ставит множество вопросов о последствиях этого шага. Прежде всего они касаются реальной готовности Берлина использовать вооружённые силы как инструмент своей внешней политики. Структура расходов специального оборонного фонда определяет будущее бундесвера как армии, способной выполнять задачи в удалённых регионах мира.
Масштабы германо-украинского сотрудничества в 2014–2022 годов сформировали в Киеве завышенные ожидания от ФРГ как от источника финансовой и военной помощи. Украинских политиков раздражала «медлительность» Берлина, за которой видели призрак тайных российско-германских договорённостей. Оскорбительные высказывания посла Украины в ФРГ Мельника в адрес федерального канцлера и президента едва не вызвали крупный внутриполитический кризис в Германии.
Эскалация украинского кризиса в феврале 2022 года сравнима для ФРГ по своим последствиям с Корейской войной 1950–1953 годах. Тогда в Бонне были уверены, что ГДР при содействии советских войск может начать вооружённую агрессию против западного соседа по аналогии с тем, что происходило на Корейском полуострове. Это подтолкнуло немецкие элиты активизировать процесс интеграции в западные структуры безопасности и обосновывать перед Вашингтоном, Лондоном и Парижем необходимость воссоздания германской армии. В результате ФРГ стала одним из ключевых государств – членов НАТО с собственными боеспособными вооружёнными силами, что послужило одной из главных констант холодной войны на европейском континенте и оформило германский раскол на десятилетия вперёд.
Сегодня немецкое руководство стремится использовать события на Украине для того, чтобы переломить тренд на демилитаризацию Германии, сложившийся в постбиполярную эпоху. Специфика настоящего момента заключается в отсутствии фобий перед вооружённой Германией как среди её соседей, так и внутри самой страны. Напротив, запрос на оборонный потенциал ФРГ беспрецедентно актуализирован. В этом заключается одно из важнейших значений украинского кризиса для Берлина.
Рост русофобских настроений в Германии и ЕС привёл к частичному «перетеканию» идейного содержания российско-германских отношений в германско-украинские. Ряд форматов российско-германского взаимодействия, особенно в сфере гражданского общества, по инициативе немецкой стороны изменил свою работу в пользу украинских организаций. На место «отменённой» России в немецкое общественно-политическое пространство приходит Украина как эрзац многообразия культурно-исторических феноменов пространства от Днепра до Тихого океана. Российско-германский диалог в тех частях, где он ещё ведётся, «украинизируется» как за счёт обсуждаемых тем, так и за счёт участников.
Украинский кризис в своём сегодняшнем развитии является важным тестом для немецкой внешней политики с точки зрения целеполагания. Развитие ситуации толкает Берлин в сторону безусловной трансатлантической солидарности, требующей внутренней дисциплины нового качества. В то же время это движение сопровождается значительными экономическими потерями из-за санкционной политики и роста цен на энергоресурсы. Пока немецкому правительству нечего предложить своим гражданам, кроме мер строгой экономии. Несколько проигранных региональных выборов подряд сигнализируют возглавляющим правительство социал-демократам о том, что найти правильный баланс между национальными и блоковыми интересами будет непросто.
Безусловно, Берлин продолжит безоговорочную поддержку Киева, не допуская оговорок и полутонов. Чувствительная тема радикального национализма на Украине будет игнорироваться или сводиться к формуле Владимира Зеленского: «Они такие, какие они есть». Сравнительная умеренность немецкого подхода к дипломатическому разрешению кризиса, в отличие, например, от воинственности Лондона, указывает на желание снизить издержки санкционного противостояния и сохранить остатки экономического потенциала Украины, в который немецкие бизнесмены вложили значительные средства.
Как и прежде, Германия не обладает золотой акцией в стремительно разоряющемся украинском предприятии. Визит Олафа Шольца в Киев вместе с коллегами из Франции, Италии и Румынии, не поколебал стремления киевских политиков вернуть контроль над Крымом и Донбассом военным путём. Курс на укрепление трансатлантического единства будет сокращать немецким политикам пространство для манёвра на Украине и в Восточной Европе. Даже если призыв Берлина к перемирию будет услышан, печальный опыт Минских соглашений ослабляет его позиции как посредника и гаранта урегулирования кризиса.
