В квантовой физике суперпозицией называют одновременное существование системы в двух взаимоисключающих состояниях. Электрон находится в двух местах сразу, ядро радиоактивного элемента и распалось, и не распалось, а всем известный кот Шрёдингера и жив, и мёртв в то же самое время. Последний пример в первую очередь красивая иллюстрация, в масштабах макромира квантовые эффекты не действуют. Но если поискать аналогии в сфере международной безопасности, то нельзя не заметить параллели с ситуацией вокруг Совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе и с ирано-американскими отношениями в целом, пишет консультант ПИР-Центра, аналитик Института международных исследований МГИМО МИД России Андрей Баклицкий по итогам IV Российско-иранского диалога, который Валдайский клуб провёл 15 июля в партнёрстве с Институтом политических и международных исследований (IPIS).
С одной стороны, Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) однозначно существует. Документ был подписан в 2015 году Ираном, Россией, Китаем, Великобританией, Францией, Германией и США и поддержан резолюцией Совета Безопасности ООН 2231. Несмотря на выход Вашингтона в 2018 году, оставшиеся участники подчёркивают, что договорённости продолжают действовать. Собираются заседания Совместной комиссии в рамках СВПД, а стороны время от времени заявляют, что они запускают предусмотренный соглашением механизм разрешения споров.
С другой стороны, санкции США заставили большую часть иностранных компаний прекратить сотрудничество с Ираном, обрушили экспорт иранской нефти и фактически ликвидировали всю экономическую составляющую СВПД. В ответ Тегеран снял практически все ограничения на развитие своей ядерной программы и постепенно приближается к уровням, существовавшим до заключения соглашения.
Сопротивление оставшихся участников СВПД (в первую очередь евротройки) американскому давлению тоже проходит по классу суперпозиции. На бумаге оно выглядит вполне убедительно – ЕС обновил своё блокирующее законодательство, запрещающее европейским компаниям выполнять санкции Вашингтона и защищающее их от американских судов. Был разработан отдельный механизм для торговли с Ираном, изолированный от финансовой системы США. При этом европейские компании массово ушли с иранского рынка, проигнорировав «защитные» меры. Финансовый механизм INSTEX сосредоточился на торговле товарами, и так не попадающими под санкции, но и тут за почти два года существования дело не зашло дальше тестовых операций. Надежда на Китай тоже не оправдалась: несмотря на громкие заявления и подписания совместных документов, после возобновления американских санкций объемы торговли упали в разы.
Наконец, нет определённости и в самой опасной военной сфере. Тегеран и Вашингтон, как и Тегеран и Тель-Авив, формально не находятся в состоянии войны, полномасштабные боевые действия тоже не ведутся. В то же время американцы взяли на себя ответственность за убийство иранского генерала Касема Сулеймани, а иранские вооружённые силы провели ракетную атаку против американской базы в Ираке. Менее очевидные кибератаки, загадочные взрывы в Иране и использование негосударственных группировок в регионе практически не прекращаются.
В такой «международной суперпозиции» есть и минусы, и плюсы. Главный плюс – пока структура сохраняется, к ней всегда можно вернуться. Как неоднократно заявляли в Тегеране, как только США начнут выполнять свои обязательства, Иран ответит взаимностью. Необъявленную войну также легче прекратить и сделать вид, что ничего не было. Минус заключается в том, что суперпозиция может «схлопнуться», реализовав один из двух вариантов. И руководство США и Израиля предпочло бы, чтобы в результате СВПД перестал существовать.
Первая попытка «раскачать» систему уже реализуется. Администрация США пытается предотвратить отмену оружейного эмбарго в отношении Ирана, которая, согласно резолюции 2231, запланирована на октябрь. Вашингтон хочет провести своё предложение через Совет Безопасности ООН, но шансы на это невелики, учитывая российское и китайское вето. В этом случае довольно высока вероятность того, что США попытаются воспользоваться «механизмом самоуничтожения» резолюции 2231 и восстановить санкции ООН в отношении Тегерана. Подобный шаг привёл бы к созданию ещё ряда квантовых парадоксов. Вашингтон одновременно не был бы участником СВПД в том, что касалось обязанностей, но претендовал бы на членство в соответствии с резолюцией 2231 для того, чтобы запустить «механизм самоуничтожения». Более того, если США предпримут такую попытку, а другие члены СБ ООН откажутся признавать её легитимность, то сама резолюция 2231 окажется в своего рода суперпозиции – для разных стран она будет либо действовать, либо не действовать, со всеми вытекающими для Совета Безопасности последствиями.
Наконец, есть свидетельства в пользу того, что определённые силы взяли курс на раскачивание ситуации и в военном плане. Непрекращающаяся кампания саботажа на территории Ирана вышла за рамки ядерного комплекса и нацелена на инфраструктуру в широком смысле. Резкий ответ Тегерана в ядерной сфере либо в военной сфере может быть использован как предлог для усиления давления. Открытый военный конфликт в регионе может окончательно похоронить возможности возвращения к СВПД.
Но самым важным событием, после которого суперпозиция СВПД окажется невозможной, станут ноябрьские президентские выборы в США. Кандидат от демократов Джозеф Байден заявлял, что готов вернуться к соглашению, заключённому его демократическим предшественником. Этот процесс тоже не будет простым – слишком много случилось за четыре года, изменились и Иран, и США, – но такая возможность остаётся. Ну а в случае переизбрания Дональда Трампа ещё четыре года неопределённости не устроят никого. Великобритании, Германии, Франции, да и КНР, придётся делать выбор – бросить вызов США и начать широкое экономическое взаимодействие с Ираном или признать, что СВПД завершился, и жить в мире с неограниченной ядерной программой Тегерана и пылающим Ближним Востоком.
