Клуб «Валдай»

Марио Драги – новый премьер-министр Италии, с которым связывают огромные ожидания как на родине, так и по всей Европе. Он возглавил страну, которой нужна вакцина от себя самой, страну, которая потеряла антитела, необходимые для обновления, и слишком долго находилась в заложниках огромного государственного долга и недальновидной политики, пишет Ориетта Москателли, главный редактор Департамента по международным делам информационного агентства Askanews.

Бывший президент Европейского центрального банка должен быстро разработать план, который позволит максимально использовать историческую возможность в виде средств, выделенных ЕС: из более 2 триллионов евро финансовой помощи Италии причитается 209 миллиардов. Уже в третий раз за тридцать лет президент республики, которому Конституция обеспечивает роль арбитра в особо деликатные моменты, направляет в правительство высококлассного технического специалиста. И в третий раз чрезвычайная ситуация возникает именно тогда, когда Италия оказывается на перепутье в своих отношениях с Европой. В предыдущие два раза ей грозило исключение, в последние годы она сама пыталась покинуть европейский ансамбль.

В 1993 году бывший управляющий Банка Италии Карло Адзельо Чампи должен был обеспечить вступление Италии в еврозону. В 2011 году бывший еврокомиссар Марио Монти был выбран для быстрого восстановления государственных финансов и снижения риска дефолта. Эти два момента привели Италию в соответствие с европейским экономическим курсом и в то же время были по-своему революционными. Они стали переломными точками, за которыми последовали большие изменения. В середине девяностых Сильвио Берлускони стал новым главным героем итальянской политики, провозвестником правительственного популизма после падения Берлинской стены и источником вдохновения для различных политиков, не только в Италии. Введённые правительством Монти меры, в свою очередь, способствовали созреванию в рекордно короткие сроки «популизма снизу», когда «Движение пяти звёзд» (M5S) добилось больших успехов сперва в странном тандеме с суверенистами из «Лиги» Маттео Сальвини, а затем в ещё более странном союзе с левоцентристами из Демократической партии (ДП).

Неслучайно «Супер-Марио» (как его прозвали после его знаменитой речи 2012 года о готовности спасать евро «любой ценой») считается «нетипичным итальянцем». Впрочем, именно поэтому его уважают и опасаются как в Риме, так и за пределами Италии. Он жёсткий, дотошный, немногословный. Во время первичных переговоров он в основном слушал и очень мало говорил. Ни утечек информации, ни раздачи авансов, ни завязывания контактов. Вероятно, это сводило с ума римских политиков, привыкших к сплетням, двусмысленности, к важным намёкам в официальных заявлениях. Чтобы попасть в команду Драги партийные лидеры принялись на ходу менять взгляды. Наиболее очевидным примером выглядит метаморфоза Сальвини, который внезапно занял проевропейскую позицию, как минимум на словах, – в Европейском парламенте «Лига» по-прежнему остаётся в союзе с немецкой АдГ и с правыми Марин Ле Пен, которые пока не обратились в европейскую веру. Даже левоцентристы смирились с тем, что считали неприемлемым для себя ещё несколькими днями ранее, и согласились во имя национального единства и грядущих перемен участвовать в одном правительстве с «Лигой». Разъярённый электорат «Пяти звёзд» успокаивает духовный отец движения, бывший комик Беппе Грилло, который в прошлом называл Драги «паразитом», а теперь хвалит его.

Сальвини испытывал соблазн остаться в оппозиции, но он не мог порвать с исторической основой «Лиги» – деловым миром Севера, для которого важны европейские деньги, причём не только в вопросах преодоления последствий пандемии. В свою очередь, «Движение пяти звёзд», изначально антиэлитное, полностью вросло в римскую властную динамику. Если бы избиратели голосовали сейчас, от его 32 процентов, полученных в 2018 году, мало что осталось бы. Присоединение к Драги было для M5S единственным способом временно сохранить своё массовое присутствие в парламенте, которое следующие выборы в любом случае уничтожат.

Помимо экономических вопросов, новый премьер-министр будет определять внешнюю политику, независимо от того, останется ли Луиджи Ди Майо в министерстве иностранных дел. Также премьер оставил за собой связи с Европой: диалог с Брюсселем теперь будет проходить без министерского посредничества. И это неудивительно. На деле Драги даже больший европеист, чем на словах. Он сам по себе живое доказательство того, что внутренняя политика стран-участниц в значительной степени осуществляется в Брюсселе и Франкфурте. Он, безусловно, атлантист, даже не потому, что работал в Goldman Sachs, а потому, что это диктует историческая логика, теперь подкреплённая экономической ситуацией. Италия прочно удерживалась в орбите Запада на протяжении десятилетий, и стремление к экономическому возрождению за счёт европейских фондов может только укрепить эти устремления. По этой же логике у самого ЕС нет выбора, кроме атлантического объединения с Соединёнными Штатами – разумеется, не в ближайшем будущем и не раньше, чем Германия попробует отдалиться от Соединённых Штатов, как, по-видимому, хочет Ангела Меркель. В последние годы суверенисты и популисты, пришедшие к власти в Риме, изо всех сил пытались не допускать мысли о неизбежности атлантических связей. M5S заигрывало с Китаем, чтобы получить инвестиции (которые так не поступили). Сальвини смотрел в сторону России, следуя консенсусу, сложившемуся в Северной Италии, которая считает международные санкции голом в свои ворота. Идеи о скором возвращении в «атлантический дом» воспринимались с подозрением и не пользовались популярностью.

Авторитет Драги поможет Италии стать услышанной в Европе, однако только настоящие реформы могут позволить его личной репутации превратиться в доверие к стране в целом и вряд ли этого можно будет достичь за несколько месяцев. Короче говоря, если перезагрузка внешней политики имеет свою собственную историческую логику, то перезагрузка внутренней политики может оказаться как успешной, так и абсолютно неудачной. Драги хочет ускорить выход из пандемии с помощью вакцинации, чтобы предотвратить социальный кризис, который вырисовывается на горизонте. Он хотел бы направить Италию на путь к переменам с опорой на три темы – экономику, инновации и экологический переход, – которые соответствуют трём суперминистерствам, порученным технократам и людям, которым он доверяет. При хорошем раскладе это заложит основы для успешного инвестирования и реформ, в том числе для реформы правосудия, больного места «буксующей» итальянской системы. При плохом раскладе ему придётся бороться в парламенте за каждый шаг, и в итоге он вернётся в свою загородную резиденцию с чистой совестью, сознавая что он хотя бы попытался. Что после его ухода будет происходить в «итальянской политической лаборатории», пока сказать трудно.