Основной повесткой в Центральной Азии является проблема безопасности. Значение региона всегда рассматривалось в первую очередь с точки зрения вопросов безопасности, нахождения региона вблизи от различных конфликтов или форпоста (заслона) на пути нестабильности и радикализма из Афганистана. Соответственно, внутренняя и внешняя политика центральноазиатских стран определялась прежде всего парадигмой безопасности.
Внешние игроки также обосновывали свои интересы в регионе исключительно задачами обеспечения региональной безопасности. Зачастую различные инициативы по обеспечению безопасности и стабильности в регионе являлись прикрытием для реализации определённых интересов. Но страны региона и внешние игроки взаимно подыгрывали этой повестке. Если внешние игроки заманивали центральноазиатские страны в различные союзы или структуры задачами совместного отражения каких-то угроз, то в свою очередь страны региона приподнимали свою роль и значение в международных отношениях актуальностью угроз.
Долгое время таким общим «пугалом» для всех являлась ситуация в Афганистане. Страны Центральной Азии иногда устрашали своих зарубежных партнёров тем, что в регион могут проникнуть вооружённые группы из Афганистана, вследствие чего Центральную Азию якобы затянет в водоворот афганского конфликта. Внешние игроки тоже нередко «подхватывали» эту версию, устрашая сценариями вторжения радикалов из Афганистана. Иными словами, в Центральной Азии не было других повесток, кроме обеспечения общей и разделяемой всеми внутри и вне безопасности.
Некоторая попытка перезагрузки региональной повестки произошла после выдвижения Китаем инициативы Экономического пояса Шёлкового пути («Один пояс – один путь»). При всём том, что данная инициатива не сопровождалась какими-то конкретными проектами, тем не менее она позволила взглянуть на перспективу региона с другой стороны, – со стороны транспортно-логистических возможностей Центральной Азии как узловой точки расхождения новых трансконтинентальных маршрутов. Центральная Азия рассматривалась как наиболее выгодный регион с точки зрения развёртывания новой системы региональной и континентальной коммуникации, а также развёртывания маршрутов с Востока на Запад и с Севера на Юг. Китайская инициатива позволила региону обрести несколько иное перспективное стратегическое значение.
Центральную Азию начали рассматривать не только как источник сырья, но и как новый возможный рынок для инвестиций, капиталовложения и новых инфраструктурных проектов. Однако нарастание кризиса на Ближнем Востоке, ухудшение текущей ситуации в Афганистане и появление новых угроз во внутреннем развитии снова на первый план выдвигают перед странами Центральной Азии вопросы безопасности. Особенно эти дилеммы были заметны по ситуации в Казахстане.
Казахстан с самых первых дней обретения независимости выдвигал и пытался следовать собственной всесторонней повестке социально-экономической модернизации. Исходя из неё, Казахстан в разные годы осуществил немало реформ, касающихся самых различных сфер и отраслей жизнедеятельности государства. К ним относятся финансовая, образовательная, социальная, экономическая, политическая сферы, система госуправления и так далее. Следуя этой цели, в Казахстане в 2015 году была выдвинута новая программа масштабной модернизации, так называемый президентский «План нации», пять институциональных реформ. Данный план включал в себя осуществление конкретных и реальных преобразований в различных новых направлениях: реформа государственной службы, внедрение электронного правительства, создание международного финансового центра, переход на полиязычный формат обучения, реализация системы обязательного медицинского страхования и другие новации. Это были новые качественные преобразования, целью которых являлся выход на новый уровень стандартов. В качестве примера для ориентации взяты стандарты ОЭСР.
Однако начало воплощения данного плана модернизации в жизнь совпало с рядом разных событий. С одной стороны – возникновение протестных настроений, реализация земельной реформы, которая стала лишним поводом для недовольства граждан, хотя, по сути, они были обусловлены другими факторами. Это заставило несколько скорректировать тактику реализации реформ. Затем произошедшие в Казахстане террористические акты в июне (город Актобе) и в июле (город Алма-Ата) заставили признать возникновение новых угроз – радикализм и терроризм. Усиление этих угроз снова выдвинуло проблему безопасности в повестку дня.
Аналогичные процессы несколько иного плана и содержания происходят в ряде других стран Центральной Азии, например, в Киргизии. В 2017 году здесь должны пройти президентские выборы. И накануне этих выборов наблюдается обострение внутриполитической ситуации, противостояние между властью и оппозицией, что заставляет власть по-другому выстраивать приоритеты во внутренней политике. Всё это происходит на фоне тяжёлой социально-экономической ситуации, роста безработицы, бедности, усиления коррупции, что в свою очередь влияет на проявление религиозного экстремизма.
Все эти моменты в совокупности вынуждают центральноазиатские элиты снова концентрироваться на вопросах безопасности, отодвигая задачи модернизации на второй план. Перед странами Центральной Азии возникают две основные дилеммы, касающиеся того, как реагировать на новые угрозы: действовать сейчас – быстро принимать жёсткие решительные меры или выявлять глубинные факторы, способствующие радикализации, и принимать более гибкую стратегию, направленную на нейтрализацию этих факторов. На всё это, конечно, влияет и геополитический контекст: обострение напряжённости в мире, нарастание конфликтов в различных регионах, усиление угрозы терроризма по всему миру. Всё это противопоставляет приоритеты обеспечения безопасности и осуществления модернизации. То есть происходит конфликт между двумя парадигмами (повестками) – модернизации и секьюритизации. Это своего рода момент истины для стран региона с точки зрения определения своих долгосрочных приоритетов.
В Казахстане после летних терактов был риск того, что повестка секьюритизации отодвинет модернизационную повестку на второй план, и власти без энтузиазма будут осуществлять ранее заявленные реформы и больше сконцентрируются на выработке ответных мер новым угрозам радикализма и терроризма. Был риск того, что государство заявит о некой войне с терроризмом и, соответственно, под эту логику будут мобилизованы ресурсы внутренней и внешней политики. С одной стороны, эти опасения начали усиливаться после того, как правительством был выработан новый пакет мер по контртерроризму. Эти меры включали в себя новые правила в сфере миграционной политики, усиления мер уголовной ответственности за террористическую и экстремистскую деятельность. Данные законодательные инициативы дали повод правозащитным организациям заявить о некой политике «закручивания гаек», осуществляемой под флагом борьбы с терроризмом и экстремизмом. Иными словами, возник риск смены парадигмы в национальной стратегии развития. Однако в Казахстане отхода от модернизационной повестки не произошло.
Казахстанские власти, проанализировав причины и факторы радикализации, поняли, что многие проблемы вызваны дефицитом коммуникации, отсутствием гибкости в проводимой политике в тех или иных направлениях. Исходя из этого, были внесены определённого рода коррективы. Например, министерства и правительство в целом при выработке новых госпрограмм ввели практику общественных дискуссий путём организации диалоговых площадок и новых видов коммуникации с обществом. Новые процедуры были внедрены в парламенте, где в состав рабочих групп и комитетов начали приглашать общественных деятелей, гражданских активистов, экспертов, представителей международных и иных организаций с целью всесторонней общественной экспертизы принимаемых законопроектов. Также были созданы новые структуры, такие, как министерство по делам религий и гражданского общества, целью которого является именно налаживание подобных диалоговых механизмов. Началась реализация новых подходов в информационной политике. Ну, и самое главное – власти поняли, что произошедшие события – не повод отказываться от заявленных планов и программ модернизации, а наоборот – это требует их более системного продвижения. Поэтому была скорректирована тактика реализации этих реформ. К примеру, некоторые реформы были отложены с целью дополнительного рассмотрения и выявления уязвимых мест. С другими реформами иначе – было принято решение продолжить реализацию в намеченные сроки. Иными словами, Казахстан уверенно нацелен на осуществление нового этапа модернизации. Новые задачи модернизации выдвинуло и новое руководство Узбекистана.
Однако в других частях региона такой стратегии нет. Местные власти при выработке своей политики исходят из различных конъюнктурных факторов. Следовательно, центральноазиатская политика всё ещё таит в себе характер неопределённости.
