Cмотреть
онлайн-трансляцию
Демократия и управление
Новый концерт держав: ещё одна подмена?

Идея нового концерта держав подорвёт институты, созданные в конце войны и продолжающие служить в качестве основы для международных отношений. Это было бы воспринято как навязывание воли, поэтому легитимность и эффективность такого концерта оказались бы под сомнением, полагает Ричард Саква, профессор российской и европейской политики в Кентском университете в Кентербери.

На фоне шумихи о возвращении политики великих держав и кризисе международного порядка многие заговорили о создании своего рода нового концерта держав. Эта идея привлекательна как минимум по трём причинам.

Во-первых, она предполагает восстановление управленческого потенциала в международных делах. Последние несколько лет характеризовались ощутимым дрейфом, в основном в худшую сторону. Руководство Соединённых Штатов было отвлечено своими внутренними проблемами, усугублявшимися мировым финансовым кризисом 2008 года, участием в «бесконечных войнах» без шансов на победу, а затем эскападами Трампа, который отказался от традиционных форм «лидерства» в пользу новой модели «величия».

Во-вторых, концерт держав стал бы форумом, на котором великие державы смогут держаться на равных. Он представлял бы собой осязаемую, хотя и более ограниченную модель многополярности и, таким образом, вышел бы за рамки ориентированной на США однополярности и зарождающейся китайско-американской биполярности, которая, как некоторые опасаются, может принять форму кондоминиума G2. Такой форум позволил бы обсудить основные текущие проблемы, прежде всего те, которые касаются войны и мира. Он был бы основан на консенсусе и, таким образом, уравнял бы все великие державы. На нём не было бы места гегемонии.

В-третьих, это означало бы нормативный сдвиг от либерального идеализма к более прагматичному реалистическому подходу в международных делах, рассматривающему государства такими, какие они есть, а не такими, какими они должны быть (с определённых нормативных точек зрения). Это позволило бы заключать сделки на основе уважения национальных интересов.

Всё это важные аргументы, но предлагаемое решение может усугубить, а не облегчить проблемы. Исторический опыт Европейского концерта даёт модель, которая работала в своё время, но вряд ли будет эффективной снова.

Тем не менее привлекательность идеи очевидна. Россия считает Европейский концерт, учреждённый Венским конгрессом в 1815 году, золотым веком европейской дипломатии. Конгресс определил систему, в которой признавались сферы влияния, а члены Конгресса обещали защищать друг друга от революционных мятежей. Заметным нововведением венской системы было быстрое восстановление статуса Франции как великой державы. Вместо того, чтобы наказать эту страну, её быстро реабилитировали и ввели в число основателей нового порядка. Поэтому Франция была заинтересована в новом порядке и, несмотря на различные революционные и военные потрясения, стала державой, поддерживающей статус-кво. Царь Александр I был одним из основателей системы Конгресса и, как выразился американский историк международных отношений Уолтер Рассел Мид, встревожил коллег-делегатов, предложив протовильсоновскую международную систему, которая должна была опираться на моральный консенсус, поддерживаемый концертом держав на основе общих представлений о законной власти.

Система сочетала в себе обуздание и примирение великих держав с признанием основополагающих реалий власти. Она положила начало беспрецедентному периоду европейского мира, который в целом продлился почти столетие, пока не рухнул во время кровавой бойни Первой мировой войны. Важнейшим механизмом Венской системы был баланс сил, но в первое десятилетие XX века он закостенел, превратившись в жёсткую систему альянсов, где державы Антанты (Франция, Великобритания и Россия) уравновешивались Центральными державами – блоком Германии и Австро-Венгрии, к которому одно время также примыкала Италия.

Великая война дискредитировала концепцию баланса сил. Одним из главных аргументов в пользу сохранения НАТО после холодной войны стало предотвращение возврата к опасной конкурентной политике великих держав.

Мораль и право
Потсдам 75 лет спустя: соперничество не исключает сотрудничества?
Владимир Печатнов
Ялтинско-потсдамская система, созданная великими государствами, принадлежавшими к противоположным социальным системам, оказалась гораздо прочнее версальской системы – детища однотипных по своему строю государств. Причина в том, что эта система не исключала Россию, без которой невозможно обеспечить международную безопасность, и была основана на принципе коллективной ответственности великих держав. Геополитическое соперничество не исключает сотрудничества, пишет Владимир Печатнов, профессор кафедры истории и политики стран Европы и Америки МГИМО МИД России.

Мнения участников


Ялтинская и Потсдамская конференции в конце Второй мировой войны в 1945 году ещё раз подтвердили, что Россия (в её советском обличье) являлась влиятельным игроком первого ранга. Опять же, хорошо это или плохо, соглашения в Ялте обеспечили основу для мирного порядка, который сохраняется и по сей день, хотя он и был изменён Хельсинкским заключительным актом 1975 года и окончанием холодной войны в 1989–1991 годах. Ялтинская система была основана на суверенном интернационализме, в котором признаются интересы великих держав, но предполагается, что дипломатия действует как регулирующий механизм. Это было закреплено посредством создания Организации Объединённых Наций. Пять постоянных членов её Совета Безопасности выступают как постоянно действующий концерт держав.

Однако в первые послевоенные годы были созданы две системы порядка. Первая была в значительной степени инспирирована США, но не отождествлялась с ними. Это была Ялтинская международная система с ООН в основе. Как утверждает Стивен Вертхайм в своей важной новой книге «Завтра мир: рождение глобального превосходства США», во время войны оформилась новая модель участия США в мировых делах. Она предполагала лидерство США, но работающее, насколько это возможно, через многосторонние институты. Вторая система, более узкая, позже стала называться либеральным международным порядком под руководством США и представляла собой институциональную форму гегемонии США.

В годы холодной войны вторая модель принимала ориентированные на безопасность и милитаризацию формы – такие как атлантическая система власти с опорой на НАТО. В годы после окончания холодной войны атлантическая система власти переименовалась в либеральный международный порядок и стала претендовать на универсальность, сохранив при этом силовую конфигурацию оригинала. Именно это сочетание власти и норм, получившее название либеральной гегемонии, в конце концов привело к нестабильности. Даже США в эпоху Трампа задумывались о дезертирстве, а попытка Джозефа Байдена вернуться к основополагающим принципам этой системы грозит только обострением противоречий.

Тем не менее сочетание лидерства и гегемонии в послевоенные годы оказалось удивительно эффективным, позволив США и их союзникам заявить о победе в холодной войне. Однако окончание холодной войны также выявило противоречия. Так, Ялтинская международная система всегда была больше, чем либеральный международный порядок под руководством США. Она обеспечивала возможность для других держав отстаивать определённые прерогативы, прежде всего в Совете Безопасности ООН – отсюда и неприятие такого рода многосторонности среди определённых кругов в Америке. Кроме того, предполагаемая «гармония интересов» после холодной войны приняла форму гегемонии в рамках расширяющегося западного порядка, что подразумевает (а на практике провоцирует) раздор западных стран со странами, не принадлежащими к их кругу. По словам британского политолога Яна Кларка, «неформальный концерт (НАТО и её друзья)» узурпировал «роль официального концерта, а именно Совета Безопасности ООН».

Вот почему сегодня идея нового концерта держав подорвёт институты, созданные в конце войны и продолжающие служить в качестве основы для международных отношений. Это было бы проявлением навязывания воли, поэтому легитимность и эффективность такого концерта оказались бы под сомнением. Международные отношения, если они не осуществляются с помощью грубой силы, всегда требуют баланса между проявлением воли и достижением согласия. Следовательно, хотя эта идея внешне привлекательна, при её реализации могут возникнуть серьёзные проблемы.

Во-первых, концерт великих держав, в котором каждая из них обладала бы правом вето, заменит американскую гегемонию. Хотя это означало бы возврат к нормативным принципам ялтинской системы, это также влечёт за собой риск того, что великие державы снова будут определять судьбу меньших государств. Помимо прочего, такая модель может вызвать своего рода паралич, от которого уже страдает работа Совета Безопасности ООН. Это также подорвало бы достижения, символически обозначенные в Хельсинкском заключительном акте 1975 года, в котором восстановлена центральная роль прав человека, провозглашённая во Всеобщей декларации прав человека ООН в 1948 году. Кроме того, возникнет неразрешимая проблема определения того, кто будет играть первую скрипку, – извечный вопрос, находящийся в центре реформы ООН.

Во-вторых, американские эксперты Энн-Мэри Слотер и Гордон Лафорж отмечают, что «даже если бы государства смогли создать современную версию Европейского концерта XIX века, этого было бы недостаточно, чтобы решить бесчисленные проблемы XXI века». К ним относятся изменение климата, пандемии, киберконфликты и неравенство, с которыми невозможно справиться без мобилизации новых участников и новых форм деятельности.

В-третьих, более узкий Европейский концерт (исключающий США), возможно, обеспечил бы новый раздел Европы. В конце холодной войны было много дискуссий о создании Совета европейской безопасности на основе того, что тогда называлось Совещанием по безопасности и сотрудничеству в Европе. Это обеспечило бы формат, в котором Россия стала бы соучредителем нового порядка совместной безопасности. Но это явно угрожало главенствующей роли НАТО и, следовательно, попало под вето со стороны атлантических держав. Сегодня предложена новая версия Совета европейской безопасности как способ связать Великобританию после Brexit с Европейским союзом – предложение, демонстративно исключающее Россию.

Джек Мэтлок: Горбачёв был первым лидером, который реально поставил реформы ради блага страны выше удержания личной власти
Джек Мэтлок
2 марта 2016 года Михаил Горбачёв, первый и последний президент Советского Союза, отпраздновал 85-летие. Джек Мэтлок, бывший американский посол в СССР, адъюнкт-профессор Школы международных отношений Колумбийского университета (США), дал свою оценку роли Горбачева в интервью ru.valdaiclub.com.
Мнения участников


Альтернативный вариант – это горбачёвская идея некоего единого европейского дома, представленная в традиции де Голля – Миттерана как Конфедерация Европы, а во времена Владимира Путина – как Большая Европа. Институциональная конфигурация этой идеи не ясна, но предполагается некий аналог Совета Безопасности ООН. Однако одной из фундаментальных черт эпохи после холодной войны является подавление европейского панконтинентализма в пользу атлантизма. Альтернативная идея некоего «Евразийского концерта» тоже вряд ли окажется привлекательной.

В общем, концерт держав продолжил бы традицию подмены существующей международной системы каким-либо субпорядком. После 1989 года на это претендовал либеральный международный субпорядок. Его основанные на правилах принципы заменяли международное право и нормативы ООН, когда это выглядело целесообразным. Ялтинско-хельсинкская международная система далека от совершенства, но вместо того, чтобы ещё больше подрывать её за счёт ситуационных договорённостей того или иного рода, следует направить усилия на разработку улучшенных способов сочетания суверенитета с более эффективными и прогрессивными формами интернационализма. Необходим новый синтез, адекватный вызовам нашего времени при одновременном признании изменившегося баланса сил в государственной системе.

Демократия и управление
Общеевразийский дом: на пути к консервативной политической экономии
Гленн Дисэн
Общеевропейский дом Горбачёва предполагал наличие общего континента, способного вместить идеологическое разнообразие. Нынешнюю инициативу России по созданию Большой Евразии можно назвать проектом Большого евразийского дома, поскольку она предлагает экономическую интеграцию на суперконтиненте при одновременном учёте и сохранении стратегической автономии и цивилизационных различий, пишет Гленн Дисэн, профессор Университета Юго-Восточной Норвегии.

Мнения участников
Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.