Общеевропейский дом Горбачёва предполагал наличие общего континента, способного вместить идеологическое разнообразие. Нынешнюю инициативу России по созданию Большой Евразии можно назвать проектом Большого евразийского дома, поскольку она предлагает экономическую интеграцию на суперконтиненте при одновременном учёте и сохранении стратегической автономии и цивилизационных различий, пишет Гленн Дисэн, профессор Университета Юго-Восточной Норвегии.
Единый европейский дом, который так и не возник
К концу холодной войны Горбачёв выступал за общеевропейский дом с отдельными комнатами для размещения как капиталистических, так и социалистических государств. Инициатива предусматривала преобразование международной политики путём содействия сотрудничеству и конкуренции. Цель состояла в том, чтобы отделить соперничество идей и идеологий от разрушительного соперничества военных блоков.
Вашингтон отверг идею общеевропейского дома и вместо этого выдвинул альтернативу «целостной и свободной Европы», которая стала мантрой либерального универсализма и экспансионизма НАТО. В этом формате существует европейский дом должен состоять только из одной, либерально-демократической комнаты под руководством США.
Формат либерального универсализма нанёс России ущерб, поскольку он сохранил политику блоков и реорганизовал отношения на основе субъектно-объектного разделения и неравенства.
Либеральная гегемония стала возможной благодаря концентрации экономической власти на Западе, которая закладывает основу централизованной и либеральной международной экономики. Таким образом, перед Россией стояла двоякая задача: с одной стороны, развивать стратегическую автономию и диверсифицировать свои экономические связи, чтобы уменьшить зависимость от Запада, а с другой – отказаться от либерального универсализма как основы субъектно-объектного разделения в международной системе.
Обустройство русской комнаты в Большом евразийском доме
С начала XIX века экономические националисты признавали, что экономика неразрывно связана с национальным строительством. Свободная торговля была отвергнута, поскольку она закрепляла административный контроль Великобритании над международной экономикой из-за конкурентных преимуществ её более зрелой промышленности, господства над морями и сильных банков. США, Германия, Франция, Россия и другие растущие державы использовали различные форматы трёхкомпонентной геоэкономической стратегии, стремясь к национальному контролю над стратегическими отраслями, транспортными коридорами и финансовыми инструментами для защиты своей политической автономии в международной системе, где царствовала Великобритания.
В реалистической теории мир устанавливается, когда существует международный баланс сил и стимулов для сохранения статус-кво. Геоэкономический эквивалент предполагает, что мир возможен при балансе зависимости, при котором государства избегают чрезмерной опоры на более могущественные государства .
Преимущества экономической взаимосвязанности ограничены потребностью политической автономии. Недаром Фридрих Лист утверждал в 1841 году: «Конечная цель рациональной политики – это ... объединение всех наций под общим правом, цель, которая может быть достигнута только путём максимально возможного уравновешивания самых важных наций земли в нынешней цивилизации, процветании, трудолюбии и могуществе, преодолениии существующих между ними антипатий и конфликтов в симпатию и гармонию» .
Евразийское географическое положение России препятствовало её развитию по пути западноевропейской морской державы. Существует давняя историческая преемственность попыток Запада контролировать российские морские коридоры – от Столбовского договора 1617 года до условий капитуляции Крымской войны и нынешнего экспансионизма НАТО по контролю над Чёрным, Балтийским и Баренцевым морями.
В конце XIX века министр финансов России Сергей Витте (1892–1903) признал евразийское решение как вариант от чрезмерной зависимости от западной торговли, транспортных коридоров и финансов: «Экономические отношения России к Западной Европе вполне сходны с отношениями колониальных стран к своим метрополиям: последние смотрят на свои колонии как на выгодный рынок, куда они могут свободно сбывать произведения своего труда, своей промышленности и откуда могут властной рукой вычерпывать необходимое для них сырьё» .
Витте сознавал необходимость стратегической самостоятельности и диверсификации, поскольку он руководил строительством Транссибирской железной дороги, которая должна была подкрепляться стратегической автономией в промышленности и финансах за счёт торговли с Азией.
В современном международном экономическом порядке многополярность также требует естественной геоэкономической стратегической автономии для конструирования регионов. Большая Евразия бросает вызов первенству США, развивая коллективную стратегическую автономию и влияние с помощью новой промышленности, транспортных коридоров и финансовых инструментов. В рамках многополярной Большой Евразии Россия развивает различные стратегические отрасли и внутреннюю цифровую экосистему для управления новой промышленной революцией. На Россию ориентированы транспортные коридоры, такие как Северный морской путь, сухопутный коридор Восток – Запад и бимодальный коридор Север – Юг, финансовые учреждения и платёжные системы, которые являются либо национальными, либо частью Евразийского экономического союза или БРИКС, либо действуют в рамках компетенции Шанхайской организации сотрудничества.
В речи Путина на Генеральной Ассамблее ООН в 2015 году было сказано: «В противоположность политике эксклюзивности Россия предлагает гармонизацию региональных экономических проектов, так называемую интеграцию интеграций, основанную на универсальных прозрачных принципах международной торговли». Ссылка на гармонизацию экономических проектов и интересов, в отличие от стремления к централизованной международной экономической системе, имеет поразительное сходство с идеями справедливой торговли Фридриха Листа и Александра Гамильтона. Интеграция интеграций влечёт за собой многополярность за счёт сохранения стратегической автономии в рамках взаимосвязанной международной экономической системы.
Политическая экономия Большой Евразии поддерживает консервативное возрождение России. Консервативная платформа для общеевразийского дома вполне осуществима и отвечает историческим задачам России по сохранению своей цивилизационной самобытности в процессе модернизации. Расширение экономических связей через Большую Евразию предлагает то, чего у России никогда не было в прошлом, – органический путь к конкурентоспособной политической экономии, а не смешивание модернизации с преобразованием России в западное государство.
Евразийский раскол в России начиная с XIII века поставил русских консерваторов на вечный поиск органического пути к модернизации. Россия была отрезана от артерий международной торговли, и в результате модернизация начала подразумевать воссоединение с морскими коридорами и «возвращение» в Европу. Цивилизационная задача по совмещению культурной самобытности с экономической модернизацией оказалась весьма проблематичной в России, поскольку её двойственность географически проявлялась как противопоставление восточной и западной идентичности.
В начале XVIII века Пётр Великий интерпретировал Просвещение с точки зрения географии как модернизацию России и превращение России в морскую державу, что было дополнено культурной революцией, искоренявшей её «московитское» и евразийское прошлое. Впоследствии российское общество разделилось на либералов, стремящихся модернизировать Россию, переделав её в западноевропейское государство, и консерваторов, часто сопротивляющихся экономической модернизации, чтобы сохранить её цивилизационную самобытность. Многие консерваторы-славянофилы даже противоречили консервативной концепции органического роста, стремясь повернуть время вспять, к допетровской эпохе.
Евразийские консерваторы в 1920-х годах реформировали консерватизм и стремились преодолеть внутренние разногласия. Пётр Савицкий утверждал, что исторические беды России были результатом попытки евразийской державы модернизироваться и превратиться в западноевропейскую морскую державу . Главной проблемой для русского консерватизма оказалась фрагментированная история. Требовалось консервативная концепция, объединяющая все различные и противоречивые периоды российской истории. Видный консерватор Николай Бердяев признал, что «развитие России было катастрофическим» из-за отсутствия преемственности: «Для русской истории характерна прерывность. В противоположность мнению славянофилов, она менее всего органична. В русской истории есть уже пять периодов, которые дают разные образы. Есть Россия киевская, Россия времён татарского ига, Россия московская, Россия петровская и Россия советская. И возможно, что будет ещё новая Россия» .
Геоэкономика Большой Евразии стремится объединить фрагментированную российскую историю и политику, поскольку либерализм может быть отделён от концепции вестернизации России, а консерваторы имеют шанс направить евразийский путь к органичному росту. Кроме того, эта инициатива поддерживает стратегическую автономию и жизнеспособность международной системы, основанной на суверенном равенстве.
