География образовательного сотрудничества стран Центральной Азии определяется их внешнеполитическими интересами и нехваткой собственных ресурсов для обеспечения высшим образованием растущего населения. Сегодня российский вектор образовательного сотрудничества теряет для них приоритетность на фоне диверсификации ими внешнеполитических связей. Перед Россией стоит задача расширения усилий по поддержке изучения русского языка, открытия филиалов и совместных программ, а также корректировки позиционирования российского образования за рубежом, пишет Анастасия Погорельская, канд. ист. наук, доцент кафедры мировой политики Томского государственного университета. Автор является участником проекта «Валдай – новое поколение».
Центральная Азия не является монолитным регионом в вопросах реализации международного образовательного сотрудничества. Выбор зарубежных партнёров каждой страной определяется наличием ресурсов, внутриполитической ситуацией и международными обстоятельствами, хотя и имеет ряд схожих характеристик. Стоящая перед ними задача обеспечения доступности и надлежащего качества высшего образования должна решаться в условиях роста населения и нехватки собственных ресурсов.
После распада СССР Россия продолжила играть для Центральной Азии роль «ресурсного центра», где получали образование и затем трудоустраивались многие граждане этих стран. Центростремительный характер потоков образовательной миграции на постсоветском пространстве обусловил восприятие образовательного сотрудничества с Россией как асимметричного и приводящего к «утечке умов». В ответ страны региона стали активно искать возможности для расширения географии своего образовательного сотрудничества. Для России же это означает не только рост конкуренции за абитуриентов из Центральной Азии, но и сокращение в перспективе масштабов влияния в стратегически важном регионе мира.
Текущая российская стратегия имеет ряд недостатков. Несмотря на предпринимаемые усилия по продвижению русского языка, в регионе давно идёт сокращение владения им в пользу национальных языков, а также английского, турецкого, корейского, китайского. Российское высшее образование благодаря квотам и возможности обучения на бюджетных местах для граждан стран СНГ привлекает абитуриентов в первую очередь за счёт низкой цены, в меньшей степени ‒ качества. В поисках престижного диплома абитуриенты отправляются в вузы Европы и США. А с объявлением в России образовательной реформы, которая трактуется как «выход из Болонской системы», преимущества российского высшего образования для абитуриентов из центральноазиатских стран становятся всё менее очевидными. Отсутствие у России внятной образовательной стратегии в отношении Центральной Азии привело к тому, что долгое время российские власти и вузы набирали абитуриентов из стран региона по инерции, мало отслеживая ситуацию в отдельных государствах вместо формирования предложения, соответствующего их запросам и приоритетам.
Например, Казахстан ведёт политику сдерживания российских образовательных инициатив в СНГ и ЕАЭС и расширения сотрудничества с внерегиональными игроками на фоне замедления взаимодействия с Россией. Последнее подтверждается динамикой создания филиалов иностранных вузов в Казахстане. Вдобавок Казахстан стремится позиционировать себя как место притяжения центральноазиатских студентов и пример успешного внедрения Болонских принципов для соседей по региону.
Образовательное сотрудничество Узбекистана, форсированно развивающееся с 2017 года, становится всё более выборочным в пользу высокорейтинговых вузов. Почти половину филиалов иностранных вузов в стране пока составляют российские, но текущая ставка на передовые университеты мира ослабляет позиции России и ведёт к росту образовательного сотрудничества Узбекистана по другим направлениям: южнокорейскому, китайскому, европейскому, турецкому и так далее. Учитывая широту образовательного рынка страны, внерегиональные игроки проявляют к Узбекистану повышенный интерес.
Киргизия традиционно проводила политику открытости, в которой образовательному сотрудничеству с Россией отводилось приоритетное место. Но с 2022 года она всё больше ориентируется на повышение потенциала и престижа небольшой группы вузов с особым статусом за счёт развития сотрудничества с зарубежными вузами – участниками международных рейтингов. Российский вектор сотрудничества стал отчасти терять привлекательность в пользу других партнёров, способных больше инвестировать в систему образования Киргизии, ‒ Китая, Турции, европейских стран.
Таджикистан пока склонен к стратегии примыкания к России в образовательном взаимодействии, чему способствует российская поддержка изучения русского языка: открытие пяти русских школ в 2022 году и Центра русского языка и культуры на базе филиала МИСиС в Душанбе в мае 2024 года. Вдобавок Россия расширила число квот для граждан Таджикистана в российских вузах до тысячи в год. Тем не менее попытки заинтересовать внерегиональных игроков в образовательном сотрудничестве со стороны Таджикистана предпринимались.
Туркмения выборочно участвует в образовательном сотрудничестве под предлогом постоянного нейтралитета. В стране нет ни одного филиала иностранного университета. Хотя недавно были озвучены планы по созданию совместного российско-туркменского университета в Ашхабаде, прошлый опыт филиала РГУ нефти и газа им. Губкина, закрытого в одностороннем порядке туркменской стороной в 2012 году, не обнадёживает.
На этом фоне перед Россией стоит задача перехода от роли «ресурсного центра» к долгосрочному и взаимовыгодному образовательному сотрудничеству со странами Центральной Азии с повышением привлекательности для них российского высшего образования. В частности, стоит расширить поддержку и продвижение изучения русского языка в странах Центральной Азии на уровне как среднего, так и высшего образования, в том числе в онлайн-формате, организуя летние школы, курсы русского языка и повышения квалификации для русистов из этих стран.
Важным инструментом экспорта российского образования могут стать филиалы российских вузов и совместные университеты в странах Центральной Азии. Однако необходимо оперативно решать проблемы с качеством образования там, созданием достаточной материальной базы и их умелым позиционированием, в том числе в онлайне. Маркетинг российских образовательных программ в цифровой среде расширился в период пандемии, но предпринимаемые усилия стоит сделать более системными, упорядоченными и масштабными.
Учитывая важность для студентов из Центральной Азии перспектив трудоустройства с российским дипломом за пределами России, важно обновлять систему договоров о взаимном признании дипломов с зарубежными странами. Из восьми десятков подобных соглашений с участием России половина была подписана ещё в советское время и уже не отражает реалий российского высшего образования.
С учётом приоритетов центральноазиатских партнёров России стоит активизировать реализацию имеющихся и открытие новых совместных образовательных программ, а также обсуждать с партнёрами из числа стран Центральной Азии запуск двусторонних программ академической мобильности: таким образом можно отчасти компенсировать центростремительную образовательную миграцию.
Российским вузам стоит делать акцент на предложении центральноазиатским партнёрам и абитуриентам образовательных программ по приоритетным для их государств направлениям – иностранным языкам, IT и STEM-специальностям (наука, технологии, инженерия и математика), ‒ а также программ, адаптированных под нужды отдельных отраслей: нефтегазовой, горнодобывающей, сельского хозяйства, строительства и так далее.
В целом стоит учитывать, что в нынешних условиях страны Центральной Азии согласятся скорее на двустороннее образовательное взаимодействие с Россией по выборочным направлениям – и то при условии поддержки договорённостей на высшем уровне.
