Конец институтов или новые формы международного общения?

Сегодня универсальные и даже региональные институты сталкиваются с серьёзными проблемами и вызовами, важнейший из которых – попытки отдельных государств или союзов государств использовать международные институты для своих эгоистических целей. Философия таких организаций, как БРИКС, строится на уважении различности друг друга и признании этой различности, как не подлежащего сомнению правила, пишет программный директор клуба «Валдай» Тимофей Бордачёв.

Состоявшаяся в начале июля встреча «большой двадцатки» в Гамбурге не запомнилась ни новыми идеями, ни прорывными решениями в области международного экономического управления. Как, впрочем, и прошедший ранее саммит «большой семёрки» – главного института стран Запада. Сейчас же всё внимание СМИ было приковано к двусторонней встрече президентов России и США. При этом сам по себе саммит «двадцатки» уже привлекает мало внимания. В момент её создания, а реально это произошло в разгар финансового кризиса конца 2000-х, «двадцатка» виделась универсальным форумом, объединяющим большинство имеющих значение для мировой экономики стран. Но сейчас формат, который был создан почти 10 лет назад, себя, похоже, уже окончательно изжил. По мере того, как перепугавшая всех экономическая встряска уходит в историю, «двадцатка» всё больше теряет востребованность. Тем более, что реально ответы на проблемы, которые принесла глобализация, всё больше находят на уровне стран и регионов. Мягко, хотя и последовательно, отгораживаясь от остальных.

В результате, к сегодняшнему дню встречи «двадцатки» превратились в совокупность двусторонних либо трёхсторонних форматов. Средства массовой информации, аналитики и лидеры общественного мнения обращают внимание именно на то, как прошли двусторонние встречи лидеров участвующих в «двадцатке» государств. Такая судьба формата, на который первоначально возлагали надежду, что он станет чуть ли не заменой теряющему эффективность Совету Безопасности ООН, делает актуальной дискуссию о роли международных институтов и ограничителях, с которыми они сталкиваются. Для Китая, России, Индии, Бразилии и Южно-Африканской Республики таким важным институтом является БРИКС.

Трамп и Путин нашли общий язык для прагматичного диалога Ричард Саква
Похоже, что заявления Трампа во время предвыборной кампании насчёт того, что он сможет найти общий язык с Путиным, оказались правдой, сказал в интервью ru.valdaiclub.com Ричард Саква, профессор российской и европейской политики в Кентском университете.

Особенно важно сейчас осмысливать место и возможности международных организаций с учётом того, что мировая политика продолжает демонстрировать признаки опасной нестабильности. При этом если раньше конфликтный водораздел проходил по линии Запад – Остальные, то теперь напряжённость возникла уже внутри западного сообщества. Саммиты НАТО и, что особенно важно, «большой семёрки» в конце мая ознаменовались серьёзными противоречиями между США с одной стороны и их европейскими партнёрами, с другой. В первую очередь эти противоречия были связаны с выходом США из т.н. «парижского соглашения» по климату и крайне требовательной позицией нового американского президента по вопросу военных расходов ведущих европейских стран НАТО. Пока, напомним, только 5 из стран альянса тратят на оборону требуемые 2 % ВВП – это сами США, Греция, которая враждует с Турцией, сама Турция, милитаристская Польша и маленькая Эстония. Дискуссии в НАТО и «семёрке» были настолько напряжёнными, что канцлер Германии даже заявила после этого о том, что европейцам необходимо самостоятельно задуматься о своей безопасности. Большинство наблюдателей считает, что даже если Дональд Трамп и покинет президентский срок раньше положенного ему срока, то новый глава американского государства вряд ли будет сильно мягче по отношению к союзникам.

Европе, безусловно, придётся приспособиться к этой новой реальности. Самостоятельную роль в мировых делах европейские страны играть уже не смогут никогда. Во-первых, потому что европейские общества исчерпали, похоже, свой внутренний ресурс. Отдельные страны ЕС – Франция, Германия и выходящая из союза Великобритания – ещё могут играть определённую роль в мировой и региональной политике. Однако, как общность Европа уже не может стать значимой силой. Но это никому и не нужно. Дело в том, что, во-вторых, военно-политическая самостоятельность Европы может привести к ещё большему обострению международной обстановки, нежели чем даже сейчас. Важнейший сосед Европы – Россия – также имеет сложный опыт общения с европейскими странами в военно-дипломатической области.

И европейские лидеры, видимо, это понимают. А, значит, им неизбежно нужен будет протектор. Каким бы требовательным он ни становился по отношению к своим младшим союзникам в Старом свете. И особенно важно, как новая политика США отразится на судьбе важнейших институтов Запада, которые последние 27 лет практически доминировали в мировых делах. Как в политике – через вооружённую до зубов НАТО и экономически могущественный Европейский союз. Так и в экономике – через контроль над Международным валютным фондом и Всемирным банком, а также большое влияние на ВТО.

За последние сто лет формальные и неформальные институты стали важнейшей частью международного общения. И если ещё в конце Первой мировой войны предложение Вудро Вильсона о создании Лиги Наций выглядело революционным, то сейчас международные институты воспринимаются как естественная и необходимая часть мирового ландшафта. Однако сейчас универсальные и даже региональные институты сталкиваются с серьёзными проблемами и вызовами. Самый важный из этих вызовов – попытки отдельных государств или союзов государств использовать международные институты для своих эгоистических целей. На мировом уровне эта тенденция серьёзно подорвала авторитет уже упомянутых МВФ и Всемирного Банка. Но неоднократно странами Запада ставился и вопрос о якобы неэффективности Организации Объединённых Наций (ООН). Которая остаётся наиболее демократическим из всех международных институтов.

На региональном уровне ярким примером того, к чему приводят такие злоупотребления, стала драматическая судьба Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Эта организация была создана после завершения Холодной войны с целью организовать действительно инклюзивную площадку для обсуждения важнейших для международной безопасности вопросов на пространстве от Владивостока и Памира до Лиссабона и Ванкувера. Но уже в течение нескольких лет, как всем известно, страны НАТО и Евросоюза полностью монополизировали повестку ОБСЕ. И пользуясь тем, что у них физическое большинство голосов, искоренили любое инакомыслие. Эгоизм стран Запада не даёт им идти даже на символические шаги навстречу другим государствам Организации. Так, например, в июле 2017 г. было принято решение, что все четыре руководящие должности в ОБСЕ достанутся представителям Западной Европы.

Саммит G20 показал, что при Трампе США продолжат действовать в одиночку Клиффорд Капчан
Действия наперекор всему миру отразятся на глобальном влиянии США, считает эксперт клуба «Валдай», научный директор отдела России и Евразии консалтинговой компании Eurasia Group Клиффорд Капчан. Но тот факт, что на саммите G20 США оказались в роли изгоя, не означает, что они не предпринимают собственных усилий по выстраиванию отношений.

Поэтому ОБСЕ уже не спасти. Но России и ряду других стран стоило бы, видимо, инициировать процесс её перезапуска с приглашением к участию государств, имеющих ключевое значение для международной безопасности и развития в Евразии. В первую очередь – Китая, Ирана, Монголии, Республики Корея и Японии. Но также Афганистана, Пакистана и Индии. При современных масштабах экономической глобализации в Евразии и тенденциях регионального развития неучастие Китая, являющегося одним из ведущих инвесторов в евразийских государствах, в региональной организации коллективной безопасности выглядит очень странно. То же самое, по другим причинам, касается и, например, Ирана.

Но пока те, кто считает себя победителями в Холодной войне, не спешат делиться монопольными позициями. Поэтому совершенно не удивительно, что страны не-Запада не только требуют более справедливых правил игры в рамках уже существующих организаций. Они начинают создавать новые институты, более справедливо отражающие изменение соотношения сил на международной сцене. При этом новые институты не подрывают уже существующие, как это сделало бы в отношении ВТО т.н. Транс-Тихоокеанское торговое партнёрство, временно отложенное в сторону США. Они дополняют и совершенствуют уже существующую архитектуру. Лидером этого движения в области международного экономического управления является, без сомнения, Китай. Именно китайским руководством было инициировано учреждение Азиатского банка инфраструктурных инвестиций и несколько других финансовых институтов. Достаточно долго Китай ставил вопрос о необходимости создания финансового института Шанхайской организации сотрудничества. Возможно, что на новом этапе развития ШОС, после присоединения к ней Индии и Пакистана, имеет смысл вернуться к этому важному вопросу.

Поэтому сейчас перед странами не-Запада стоит задача сделать так, чтобы создаваемые ими институты не были слабыми на фоне своих подчинённых Западу собратьев. Нужно обеспечивать высокий уровень демократизма в принятии решений. А для этого нужно понимать, на каких принципах должна основываться деятельность новых институтов для того, чтобы они были устойчивыми и приносили пользу всем своим участникам. Если эти два центральных требования не будут соблюдаться, если новые институты также станут объектом игры с нулевой суммой, то шансов выжить у них будет мало.

Но что нужно для устойчивости? В НАТО и «большой семёрке» эта устойчивость обеспечивается, конечно, несомненным лидерством США. В первом случае это лидерство обеспечивается тем, что без Америки другие страны блока не могут полноценно обеспечить свою безопасность в отношениях со значительными внешними партнёрами. Сейчас НАТО – это уже, скорее, культурный феномен. Североатлантический альянс возник после Второй мировой войны как инструмент сплочения стран Запада вокруг США в их общем противостоянии Советскому Союзу. Но сейчас он заполнен странами, не представляющими собой в военном отношении практически ничего. Их участие в блоке имеет смысл как способ показать остальным, что они имеют дело не с отдельными государствами, а с коллективом.

Со своей стороны, «большая семёрка» создавалась как институт цивилизованного управления со стороны США экономической политикой важнейших игроков мирового рынка. Решения, принимаемые в США, транслируются через «семёрку», закрепляются как нормы Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) и потом навязываются всем остальным. Страны не-Запада, особенно крупнейшие из них, которые входят в БРИКС, очевидно не могут себе позволить такой способ организации отношений. Китай является экономическим лидером. Но Россия ещё очень долго будет оставаться сильнейшим в военно-стратегическом отношении игроком. И никто не может навязать свою волю таким важным и гордым странам, как Индия или Бразилия. Южно-Африканская Республика хотя и уступает своим партнёрам по размерам и ВВП, но является страной-лидером в Африке. Другими словами, методы единоличного лидерства, на которых основано единство Запада, для важных стран остального человечества не сработают.

Если искать другие источники устойчивости институтов, кроме доминирования сильного лидера, то важнейший вопрос – это роль ценностей в их возникновении и развитии. Насколько большое значение имеет для устойчивости того или иного объединения то, разделяют ли его участники общие взгляды на природу отношений внутри общества и на мировой арене? Традиционно считается, что общие ценности имеют значение. О своём ценностном единстве, противопоставляя себя остальным, говорят европейские страны. Однако обратимся к более важным с точки зрения международной стабильности историческим примерам. Если представить в качестве предтечи современных международных институтов «концерт держав», существовавший в Европе в XIX веке, то, несомненно, фактор ценностей нельзя упускать из виду. В первую очередь, потому, что он позволил Европе избегать больших войн на протяжении почти 100 лет – пока это рекорд для истории международных отношений.

Между странами «концерта» были противоречия. Они не всегда соглашались друг с другом, как это требуется в НАТО или «семёрке». Они даже конфликтовали между собой по территориальным вопросам. Страны «концерта», как известно, сильно отличались по масштабам, уровню экономического развития и военным возможностям. Но они все разделяли общий взгляд на то, по каким правилам должна работать международная система. В основе «концерта» лежал принцип монархической легитимности и безусловного уважения суверенитета друг друга. И он, таким образом, зиждился на определённых правилах игры, а не на унификации или требовании одинаковости. Напомним, что именно безусловного уважения суверенитета и общих для всех правил, на самом деле, требуют страны не-Запада и сейчас. Можно даже сказать, что уважение различности друг друга и признание этой различности, как не подлежащего сомнению правила как раз и лежит в основе философии таких организаций, как БРИКС.

В этом отношении БРИКС, например, гораздо ближе к тому самому европейскому «концерту» XIX века, чем, например, НАТО или Совет Безопасности ООН. Организация была создана как почти неформальный механизм встреч глав государства Бразилии, Индии, Китая и России чуть меньше 10 лет назад – в 2009 году. Позже – в 2010 г. – к ним присоединилась Южно-Африканская Республика. К 2017 г. состоялось уже восемь саммитов БРИКС, повестка её деятельности неуклонно расширяется. Несмотря на существующие между его участниками различия, неодинаковое отношение к ряду важных вопросов развития и даже конфликтность, организация состоялась и живёт своей жизнью. Хотя западные наблюдатели уже неоднократно писали и говорили о якобы приближающемся «финале» БРИКС. Или исчерпании возможностей этого формата при неспособности участников идти глубже в формализации и институционализации своего сотрудничества. Однако для того, чтобы оценивать потенциал БРИКС и давать рекомендации о предпочтительных путях его дальнейшего развития, необходимо понять причины возникновения этого института. Именно причины и определяют центральную часть повестки.

Само возникновение БРИКС стало интересным примером совпадения случайного и объективного. Ещё в 2001 г. аналитик одной международной консультационной организации выделил группу значительных стран не-Запада, показатели экономического развития которых позволяли воспринимать их как некую гипотетическую общность. При этом важнейшей особенностью всех четырёх стран было то, что они оказались фактически исключены из сложившегося после Холодной войны механизма принятия решений в области глобального экономического управления. Несмотря на своё растущее экономическое могущество, Китай не был должным образом представлен в Всемирном банке и МВФ. Россия, хоть и была номинальным участником «большой восьмёрки», но не оказывала, к сожалению, влияния на её экономические решения. Индия и Бразилия – населённые и обладающие большим экономическим потенциалом страны – вообще никак не могли повлиять на выработку и принятие тех решений, на основе которых работает мировая экономика.

Нужно понимать, что в современной информационной среде ежегодно придумываются десятки хлёстких определений и новых понятий. Но по-настоящему востребованной политическими лидерами оказалась только идея БРИКС. Видимо причина здесь значительно глубже, чем просто яркие экономические сопоставления, которые лежали в основе самой первоначальной концепции. Нельзя быть даже полностью уверенным в том, что сам её создатель понимал, насколько вовремя и безукоризненно он попал в цель. У всех стран-участниц БРИКС были собственные важные для национального развития и международного позиционирования мотивы для участия в этом формате. И, что самое важное, разделяемые ценности в части того, как они смотрят на мир.

Именно поэтому БРИКС может, с одной стороны, стать примером нового типа международного сотрудничества, а с другой – корректировать собственную миссию и повестку исходя из предпосылок своего возникновения. Я не думаю, что сейчас или в ближайшем будущем стран-участницы смогут двигаться глубже в области экономической интеграции. Хотя по отдельным вопросам, таким как создание институтов развития, это было бы и возможно. При этом нужно учитывать опыт уже созданных за последние годы не-западных международных финансовых организаций. Не допускать повторения совершённых ошибок и стремиться к совершенствованию успешных практик. Также имеет смысл выделить несколько сравнительно локализованных по своему функционалу проектов в области, например, ликвидации последствий природных и техногенных катастроф. При безусловной важности заявленных «рамочных» тем – укреплении международного экономического управления, наращивании контактов между людьми и взаимосвязанности.

Но что самое важное – БРИКС должен оставаться примером нового типа цивилизованного общения группы крупных самостоятельных государств. Способность отстаивать общие подходы к тому, какими должны быть международные порядки – это весьма редкое качество в эпоху, когда политика отдельных стран становится всё более эгоистичной и ставящей под сомнение необходимость подчинения правилам и праву в принципе. Державы БРИКС смогли это качество выработать и применять к отношениям между собой и оценке ключевых событий и процессов международной жизни. Это само по себе важнейшее достижение, которое необходимо, по всей видимости, тщательно беречь. Географически БРИКС может быть, видимо, открыта для присоединения новых государств. Однако базовым критерием для вступления должны быть не экономические показатели, а объективная способность к проведению самостоятельной политики на мировой сцене. Уникальность всех сегодняшних участников БРИКС ещё и в том, что их не может заставить что-либо делать никакая внешняя сила. И любой новый член группы должен отвечать этому критерию, поскольку именно он обеспечивает способность к взаимному уважению и признанию легитимности партнёров.

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.