В преддверии очередных выборов в Европейский парламент, которые пройдут 6–9 июня 2024 года, внимание аналитиков традиционно привлекают партии евроскептиков, которым в очередной раз прочат увеличение числа мандатов в новом созыве. Так ли опасен евроскептицизм, как о нём говорят, и удастся ли пошатнуть позиции правящей правоцентристской коалиции во главе с Европейской народной партией, разбиралась Дарья Моисеева, старший научный сотрудник ИМЭМО РАН.
Евроскептицизм никогда не был строгой партийной идеологией, что позволяет относить к нему партии разного толка. В самом общем ключе евроскептицизм знаменует собой протестное отношение к углублению европейской интеграции, передаче суверенных полномочий государств на наднациональный уровень и власти европейских политических элит в ущерб демократической легитимности и прозрачности. Символичная фигура британского премьера Маргарет Тэтчер считается ролевой моделью евроскептичного политика. В 80–90-е годы прошлого века голоса тех, кто хотел бы свернуть европейскую интеграцию, стали звучать более отчётливо, что не могло остаться без внимания истеблишмента ЕС. В те годы Европейский парламент (ЕП) имел достаточно скромные полномочия и не обладал правом законодательной инициативы, как сейчас. Выборы в ЕП считались чем-то вроде второго раунда национальных выборов, отличались протестным голосованием и низкой явкой. Однако уже тогда была очевидна тенденция к усилению роли ЕП в институциональном треугольнике (Совет ЕС – Комиссия – Парламент) и становилось понятно, что если рано или поздно евроскептики обоснуются в этом институте, то они смогут всерьёз продвигать свою альтернативу европейской интеграции.
Избирательные технологии против маргиналов
Первые общеевропейские выборы в ЕП прошли в 1979 году (до этого депутаты Ассамблеи Европейского сообщества угля и стали назначались из числа депутатов национальных представительных органов). Самой первой технологией сдерживания евроскептиков было элементарное отсутствие у ЕП сущностных властных полномочий, когда межправительственный метод управления был доминирующим. С подписанием Амстердамского договора (1997) и последовавшего за ним Ниццкого (2001) маховик принятия решений в ЕС разворачивается в сторону наднационального метода управления, наделяя большими полномочиями ЕП как главный мажоритарный институт политической системы ЕС. Эти меры были призваны повысить демократичность, прозрачность и эффективность институтов ЕС, которые к началу XXI века хронически страдали от нехватки легитимности. Наконец, с вступлением в силу Лиссабонского договора в декабре 2009 года ЕП распрощался с репутацией политически слабого института. Сегодня в его власти повлиять на назначение нового состава Комиссии, отклонить предлагаемые Комиссией законопроекты, одобрить или отложить вступление в силу международных договоров и торговых соглашений. Более того, ЕП наконец-то приобрёл фактическое право законодательной инициативы наряду с Комиссией и ряд полномочий для корректировки ежегодного бюджета ЕС.
Неудивительно, что, обрастая новыми полномочиями, ЕП становился всё более желанной целью для разных политических сил, в том числе для противников интеграции. Поэтому, чтобы власть оставалась в руках проевропейских центристских партий, выборы в ЕП изначально были устроены так, чтобы сгладить острые углы и усложнить небольшим маргинальным (ультралевым и ультраправым) и евроскептичным партиям доступ к депутатским мандатам. К числу нехитрых манипуляций с избирательными технологиями можно отнести избирательный барьер, формулу подсчёта голосов, тип бюллетеня и деление на избирательные участки. Отметим, что для выборов в ЕП есть несколько единых правил (например, дата голосования), но в остальном они проходят по национальным правилам, которые могут существенно отличаться от страны к стране.
-
Избирательный барьер в большинстве стран ЕС отсутствует, однако в странах, где традиционно отмечается рост популярности евроскептиков, он максимально высокий – 5 процентов (Франция, Польша, Венгрия, Румыния и другие). Исключение – Германия, где нет избирательного барьера, зато отменено деление на избирательные округа (только для выборов в ЕП) и введены закрытые списки, которые не позволяют избирателям голосовать за отдельные кандидатуры, а лишь за заранее утверждённый список депутатов от партии. Такая комбинация гарантирует прохождение крупных партий и из года в год безотказно обеспечивает большинство коалиции ХДС/ХСС и СДПГ на европейских выборах (35,4 процента и 27,3 процента в 2014 году; 28,9 процента и 15,8 процента в 2019 году).
-
Формулы подсчёта голосов избирателей отличаются методикой округления и, как следствие, распределением мандатов в пользу тех или иных партий. В большинстве стран ЕС применяется формула бельгийского математика Виктора Д’Ондта, которая отдаёт преимущество партиям мейнстрима. Вкупе с пятипроцентным избирательным барьером (Бельгия, Хорватия, Чехия) этот эффект усиливается, равно как и в сочетании с форматом бюллетеня, который чаще всего представляет из себя закрытый список (Венгрия, Румыния, Франция). Такая комбинация избирательных технологий даёт малым партиям наименьшие шансы заполучить мандаты евродепутатов. Применение других формул, например Сент-Лагю (Латвия) и Хэра – Нимейера (Болгария, Германия, Польша), обеспечивает нейтральное округление, что в сочетании с отсутствием избирательного барьера (Болгария, Германия) даёт всем партиям равные шансы быть представленными абсолютно пропорционально набранным голосам.
-
Наконец, имеет значение тип избирательного бюллетеня, который может быть в виде закрытого списка, открытого списка и смешанного рейтингового голосования. Закрытый тип бюллетеня предполагает выбор партии и не позволяет голосовать за отдельные кандидатуры или менять их порядок в списке (Венгрия, Германия, Испания, Португалия, Румыния и Франция), поэтому основная борьба разворачивается не между отдельными персоналиями, а между крупными политическими платформами. По закрытому типу бюллетеня в состав ЕП в 2024 году войдёт 313 депутатов из 720. В противовес открытому списку, в котором избиратель сам формирует список из кандидатов в евродепутаты (Дания, Италия, Литва, Люксембург, Финляндия, Хорватия и Эстония). Срединный путь предлагает смешанное рейтинговое голосование, когда избирателю предлагается отдать голос партии с утверждённым списком кандидатов, но при этом есть возможность выбрать отдельного кандидата, повысив тем самым его шансы войти в ЕП (Австрия, Бельгия, Болгария, Латвия, Нидерланды, Республика Кипр, Словакия, Словения, Чехия и Швеция).
Таким образом, представленный набор избирательных технологий способствует тому, что страны-тяжеловесы, которые сформируют больше половины депутатского корпуса ЕП, проводят европейские выборы по правилам, заведомо ограничивающим шансы малых и маргинальных партий избраться. В дальнейшем именно эта половина будет обеспечивать необходимое большинство в ЕП для слаженного процесса принятия решений.
Простая арифметика
В нынешнем составе ЕП от 2019 года ультраправые разделены на две партийные группы: «Европейские консерваторы и реформисты» (68 мест) и «Идентичность и демократия» (59 мест). В первую группу входят «Братья Италии», польская партия «Право и справедливость» и испанская партия «Голос». Во вторую – «Альтернатива для Германии», «Национальное объединение» Франции и итальянская «Лига». По прогнозам, обеим группам в созыве 2024 года удастся увеличить количество своих мест в ЕП до 83, что при условии объединения обеспечило бы евроскептикам больше 160 мест. Однако лидеры обеих парламентских групп не раз заявляли о невозможности слияния в силу слишком разных политических традиций и характеристик. Более вероятен сценарий, при котором отдельные партии перейдут из одной группы в другую. Также пока не ясно, к какой группе присоединятся популистские неаффилированные партии, например венгерская «Фидес» Виктора Орбана.
Несостоявшаяся альтернатива для Европы
Невзирая на свою полувековую историю, евроскептицизм так и не смог породить аутентичной альтернативы традиционным европейским политическим идеологиям, которые сейчас переживают кризис и фрагментацию. Для этого есть две причины: принципиальная и структурная. Первая выражается в том, что политические программы абсолютного большинства ультраправых, националистических и консервативных партий демонстрируют, что они наравне с другими системными партиями борются за своего избирателя и пытаются адаптироваться к глобальным проблемам современности. Зачастую они объединяют противоположные принципы, позаимствованные из традиционных идеологий, и пытаются использовать их сильные стороны, что само по себе тяготеет к радикальному центризму. Программы ультраправых партийных групп, которые сами себя называют еврореалистами, не предлагают истинно революционных мер. Они выступают за децентрализацию власти, большую подотчётность (прежде всего финансовую) ЕС и эффективность, создание новых рабочих мест, защиту окружающей среды, уважение суверенных прав стран-участниц, сотрудничество с глобальными партнёрами и так далее. Словом, их программы соответствуют европейским ценностям, очевидно потому, что являются результатом компромисса между различными национальными партиями, объединившимися в одну партийную группу в ЕП. И здесь возникает вторая причина, из-за которой евроскептицизм стал беззубым, – институциональная.
И мы наблюдаем как европейская политическая система буквально перемалывает потенциально опасные для себя политические силы, в очередной раз демонстрируя свою устойчивость и жизнеспособность.
