25–26 июля в Ташкенте пройдёт международная конференция «Афганистан: безопасность и экономическое развитие». О том, почему так важно не допустить превращения Афганистана в источник перманентных угроз для сопредельных стран и почему устойчивое развитие Афганистана даст толчок процессу признания международной правосубъектности Центральной Азии, пишет Улугбек Хасанов, профессор Университета мировой экономики и дипломатии МИД Республики Узбекистан.
Современные международные отношения обозначили Центральную Азию в качестве региона, заново открывающегося внешнему миру. В первую очередь – на фоне надежд на мир и стабильность на многострадальной афганской земле. Афганистан, наконец,обрёл реальную возможность выхода из многолетнего внутреннего кризиса, социально-экономической разрухи и перехода к строительству полноценного государства.
Сегодня можно наблюдать попытки выстраивания собственной политики многими странами Центральной Азии, и этот процесс будет приобретать конкретные очертания по мере укрепления позиций государств всего региона. Афганистан продолжает оставаться важнейшим вектором внешнеполитических интересов, прежде всего для государств Центральной Азии, Китая, Индии, Пакистана, Ирана и России.
Опыт развития Афганистана на протяжении XX века наглядно показал, что эта страна всегда находилась в центре геополитических интересов мировых держав. Ключевой причиной кризиса в Афганистане стали последствия событий 1973 года и Саурской революции 1978 года. Страна, по сути, не была готова к преобразованиям по социалистическим «лекалам»: не учитывались характер и специфика межэтнических, внутрирегиональных отношений, национальные традиции, роль религии, были допущены серьёзные разногласия внутри Народно-демократической партии Афганистана между фракциями «Хальк» и «Парчам», что привело к расколу афганского общества и усилению роли внешних игроков – Ирана, Пакистана, США, Китая, – стремившихся дискредитировать и ослабить СССР.
Гражданская война начала 1990-х годов полностью развалила страну и ввергла её в хаос, что отразилось в радикализации афганского общества и активизации крайних форм религиозного фундаментализма. Политический вакуум в стране заполнился сторонниками моджахедов, которые трансформировались в движение «Талибан» и «Аль-Каиду» . В те годы наиболее серьёзным вызовом для государств постсоветского пространства становилось распространение терроризма, что побуждало их к более тесной консолидации с Россией в проработке и создании адекватных форм противодействия возникавшей угрозе. Для этого был заключён Договор о коллективной безопасности в рамках Содружества Независимых Государств, известный как Ташкентский договор.
Многолетний конфликт в Афганистане, разрушительное воздействие сложного комплекса внутренних противоречий и частая смена приоритетов в подходах внешних игроков ещё более усугубили ситуацию в этой стратегически важной точке Центральной Азии. Прошлогоднее фиаско в афганской «эпопее» США, приведшее к тяжелейшему кризису в стране, выявило ряд системных причин сложившейся ситуации, в частности отсутствие понимания причинно-следственных факторов афганского кризиса, этнокультурных, религиозных, родоплеменных и традиционных ценностей афганского общества.
По сути, нынешняя ситуация в Афганистане берёт свое начало 18 сентября 2001 года, когда Сенат и Палата представителей Конгресса США приняли совместную предельно короткую (всего пять предложений и два раздела) резолюцию, разрешающую использование военной силы. Именно на этот документ ссылаются американские официальные лица и исследователи как на обоснование вторжения в Афганистан. Несмотря на обещания не входить в диалог с террористическими организациями, в июле 2018 года заместитель помощника госсекретаря США Элис Уэллс провела в столице Катара закрытую встречу с представителями политического офиса талибов, что в дальнейшем привело к подписанию соглашения в последний день февраля 2020 года.
Наспех составленный документ не предусматривал конкретные механизмы формирования коалиционного правительства, перехода контроля над вооружёнными силами, финансовыми ресурсами, решения проблемы беженцев и не рассматривал многие другие жизненно важные аспекты переходного периода. Переговоры и обсуждение будущего Афганистана шли сепаратно, в закрытом режиме, а международные гаранты выполнения условий соглашений и международные наблюдатели напрочь отсутствовали, несмотря на то, что подобная практика в международно-правовой и дипломатической деятельности широко распространена.
Некоторые особенности событий тридцатилетней давности и поныне остаются поучительными. Несмотря на поспешность обещаний, данных генсеком Михаилом Горбачёвым президенту Рональду Рейгану в ходе встречи в верхах 8 декабря 1987 года в Вашингтоне, и решения о скором выводе ограниченного контингента советских войск из Афганистана, советская дипломатия предприняла максимум усилий для придания этому процессу правового и в то же время открытого характера. Переговоры в Женеве с самого начала предполагали прямой диалог между правительствами Афганистана и Пакистана (представлял интересы моджахедов) при посредничестве ООН, и самое главное – поэтапный вывод войск проходил под наблюдением гарантов выполнения соглашений. В качестве таковых выступали две сверхдержавы – СССР и США. Подписанный 14 апреля 1988 года пакет документов предусматривал вывод советских войск с афганской территории в девятимесячный срок, условия национального примирения и прекращение вмешательства во внутренние дела Афганистана. Как, верно указывают некоторые эксперты, в последующие два-три года «…с конца 1988 года под контролем афганского правительства удерживались 81 процент провинциальных центров, 46,8 процента уездных и волостных центров, 23,5 процента уездов и волостей. После вывода советских войск правительственные силы Демократической Республики Афганистан контролировали большую часть территории страны (26 из 28 провинций, 114 из 187 уездных центров и 6110 кишлаков), в то время как вооружённые формирования оппозиции контролировали всего две провинции – Бамиан и Толукан – и 76 уездов». Правительство Наджибуллы распалось после полного прекращения экономической помощи со стороны Союза в самом начале 1990-х годов, что в дальнейшем обернулось губительными последствиями.
В современных условиях переговорный процесс с представителями правительства талибов приобретает новую значимость, особенно в контексте многосторонних усилий по выходу из сложившегося на протяжении последних десятилетий гуманитарного хаоса и содействию созданию условий для преодоления тяжелого экономического кризиса, дальнейшего вовлечения южного соседа в полноформатное сотрудничество и определения устойчивого политического будущего Афганистана. Именно поэтому принципиально важным становится недопущение превращения Афганистана в источник перманентных угроз для сопредельных стран, а также обеспечение участия всех этноконфессиональных групп в общественно-политической и социально-экономической жизни страны в качестве ключевого условия завершения процесса общенационального примирения.
Страны региона, будучи традиционными и естественными сторонами переговорного процесса, поддерживают сбалансированные и конструктивные связи с представителями афганского правительства, что определяет Центральную Азию в качестве основной силы в системе евразийской безопасности, в которой она занимала и будет занимать детерминирующее положение. В частности, это хорошо видно на примере нескольких международных площадок: Международной контактной группы по Афганистану, контактной группы «ШОС – Афганистан», «Московского формата», контактных групп «6+2» и «6+3», инициированных Узбекистаном и возрождённых главой республики Шавкатом Мирзиёевымв рамках международных конференций высокого уровня по Афганистану «Мирный процесс, сотрудничество в сфере безопасности и региональное взаимодействие» и «Центральная и Южная Азия: региональная взаимосвязанность. Вызовы и возможности», состоявшихся в марте 2018 года и июле 2021 года соответственно, а также консультативных встреч разного формата по мирному урегулированию ситуации в Афганистане. Близкая тематика лежала в основе визита официальной делегации Узбекистана в Кабул и переговоров с руководством и членами временного правительства Афганистана в начале октября 2021 года, имевших довольно конструктивные итоги. В новых условиях на передний план выходят вопросы проработки геоэкономического потенциала и возможностей трансафганского коридора Термез – Мазари-Шариф – Кабул – Пешавар, который с конца прошлого года находится в центре внимания узбекско-афганско-пакистанских политических консультаций.
Вероятнее всего, этот трансрегиональный логистический проект в ближайшей перспективе может стать основной транспортной магистралью, соединяющей государства Центральной Азии по наикратчайшему маршруту (всего 760 километров) и ведущей к Каракорумскому коридору и далее к пакистанским морским портам Карачи-Касим и Гвадар. Это сократит протяжённость практически всех существующих транзитных сетей региона на 30 процентов с прогнозируемым пропускным объёмом грузоперевозок не менее 15– 20 миллионов тонн в год. Эффективность трансафганского проекта сопряжена со строительством железной дороги Узбекистан – Киргизия – Китай, соединяющей по альтернативному трансрегиональному маршруту (433 километра) Китай со странами Центральной Азии, что позволит существенно увеличить объёмы перевозок грузов из Китая в страны Центральной и Южной Азии и обратно, а также существенно активизирует потоки грузооборота коридоров «Север – Юг» и «Восток – Запад».
В мае нынешнего года исполняющий обязанности главы МИД Узбекистана Владимир Норов анонсировал проведение 25–26 июля Международной конференции высокого уровня по Афганистану в Ташкенте, к работе которой выразили интерес представители 21 страны и 12 авторитетных международных организаций и в повестке которой обозначены вопросы содействия социально-экономическому восстановлению страны, оказания срочной гуманитарной помощи, разморозки финансовых активов Афганистана за рубежом. Также ожидается, что официальные представители талибов озвучат на ней своё видение и подходы к созданию инклюзивного правительства и выполнению ряда требований международного сообщества в качестве условий для признания международной правосубъектности Исламского Эмирата Афганистана.
Другими словами, в регионе формируется новый формат диалога. Представители государств, международных организаций, эксперты и официальная делегация временного правительства настроены на поиск оптимальных подходов к постконфликтному восстановлению Афганистана, преодолению гуманитарного кризиса в стране. Ведь согласно докладу Миссии ООН по содействию Афганистану (МООНСА) опубликованному 20 июля 2022 года, прогнозируется, что «…в 2022 году количество нуждающихся в гуманитарной помощи в Афганистане вырастет до 24,4 миллиона человек (59 процентов населения) с 18,4 миллиона человек в начале 2021 года».
Именно в связи с этим первоочередными обозначены продолжение поставок зерновых, семян и калийных удобрений, сельхозтехники и промышленной продукции национального производственного объединения Узсельхозмаш, разработка и строительство межгосударственных железнодорожных сетей, ЛЭП Сурхан – Пули-Хумри, центра приема и распределения гуманитарной помощи и образовательного центра подготовки афганских специалистов-инженеров по эксплуатации и обслуживанию железных дорог в Термезе, финансируемого правительством Узбекистана. Эти усилия нацелены на обретение Афганистаном правосубъектного статуса в сообществе государств, выход из международной изоляции и создание благоприятных условий для его подключения к региональным, мирополитическим и экономическим взаимосвязям, что напрямую отразится на поддержании стабильности на всём пространстве геополитического макрорегиона Центральной и Южной Азии.
Создание нового регионального политического климата свидетельствует о том, что процесс более тесного вовлечения народов и стран Центральной Азии в укрепление мира и стабильности в регионе стал объективной реальностью, а открытость в отношениях между ближайшими соседями закладывает основы устойчивого развития на всём пространстве Евразии.
