15 апреля на площадке клуба «Валдай» в Москве состоялась дискуссия на тему «Радикализация европейского общества как ответ на глобальные вызовы». Модератор дискуссии Антон Беспалов отметил, что в странах не только Глобального Юга, но и Глобального Севера сейчас регулярно возникает вопрос о том, чего хочет Европа. С чем связана непримиримая позиция европейских элит национального и наднационального уровня по украинскому кризису, становящаяся всё более радикальной на фоне кризиса в европейской экономике и ослабления трансатлантических связей? И не может ли так быть, что никакой «загадочной европейской души» нет, а ремилитаризация лишь способ преодоления кризиса и повышения социальной сплочённости?
«Совсем недавно Европа праздновала “конец истории” и претендовала на лавры мирового символа экономического процветания, гуманизма и демократии, – заявил директор Департамента европейских проблем МИД России Владислав Масленников. – Сегодня даже самые убеждённые европоцентристы признают кризисные процессы в европейском сообществе и наличие системных внутренних социально-экономических проблем». Причём эти проблемы во многом вызваны курсом Европейского союза на сворачивание торгово-экономических отношений с Россией. Политика санкционного давления и отказа от российских энергоносителей и иных товаров ударила по европейской экономике, способствуя деиндустриализации Европы. Кризисные явления в экономике приводят к обострению социальных противоречий. Всё заметнее недовольство избирателей тем, что геополитические задачи, сформулированные в Брюсселе, реализуются за их счёт и в ущерб их интересам. Однако вместо открытого политического диалога происходит замалчивание проблем. На этом фоне в странах – членах ЕС нарастают проявления нетерпимости. Одновременно на радикализации Европы сказывается и развитие событий на международной арене, в частности конфликт на Украине, который воспринимается многими в элитах Евросоюза как экзистенциальный. Европейцы боятся показаться Глобальному Югу слабыми, что подталкивает их к максимально жёстким позициям. Кроме того, это помогает сместить фокус внимания с внутренних социально-экономических проблем. Для цементирования распадающегося европейского единства и поддержания блоковой дисциплины широко применяется концепция «врага у ворот», которым объявляется Россия. Наблюдается растущая заидеологизированность и радикализация курса Евросоюза, что отражается как на внутренней ситуации, так и на внешней политике. ЕС из экономического интеграционного проекта превращается в активно милитаризирующееся объединение. «Рассчитывать на скорую смену брюссельской коллективной парадигмы явно было бы преждевременно», – заключил дипломат.
Старший научный сотрудник Института ответственного государственного управления Куинси Анатоль Ливен указал на глубокий разрыв между риторикой европейских элит и их планами. Обычным делом стали заявления о «состоянии войны с Россией», но при этом к коллективным жертвам общество явно не готово. Если мир на Украине сможет быть достигнут, значительная часть этого радикального импульса пропадёт. Украинский конфликт значительно повысил влияние определённых восточноевропейских стран, негативно настроенных в отношении России, привёл к росту власти Брюсселя и значительно увеличил влияние западноевропейских военных, а также связанных с ними сил. На передний план вышла идея о реиндустриализации Европы через оборонные затраты. Это увязано с внутриполитической динамикой. Традиционные европейские центристские элиты находятся под огромным давлением со стороны радикальных движений, и эта тенденция продолжит усиливаться под влиянием неизбежной дальнейшей деиндустриализации. Элиты борются с угрозой популизма, раздувая боязнь России и переходя к фактически националистической логике, способствующей росту авторитарных тенденций. Основу стратегии действующей западноевропейской элиты будут составлять попытки объединить население на базе программы военных расходов, мобилизации и борьбы с оппозицией, выставляемой агентами России. Таким образом, тектонический сдвиг в европейской политике, хотя отчасти вызван конфликтом на Украине, но в первую очередь порождается изменениями в экономике. И в конечном итоге, по мнению Ливена, некий компромисс с Россией будет неизбежным.
Старший научный сотрудник сектора анализа политических изменений и идентичности ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН Александр Камкин обрисовал ситуацию в Германии. Он выделил следующие ключевые тенденции: ремилитаризацию, как материальную, так и ментальную, поиск своего места во внешнеполитической сфере, принятие новой миграционной картины, «русский вопрос», ставший основным в политическом дискурсе. Говоря о радикализации политического сознания, Камкин отметил, что в 1990–2000-х годах у немецких ультраправых изменился образ врага. Если до этого врагами были страны советского блока, то теперь ими стали миграция из стран исламского мира и США, причём с приходом Трампа, пытающегося сколотить альянс европейских правых вокруг своей доктрины, антиамериканизм в этой среде пошёл на спад. В результате, по словам Камкина, в немецкой политике возник парадокс: самые радикальные русофобы и милитаристы сейчас – это не теперь «Альтернатива для Германии», а партии, считавшиеся ранее пацифистскими и умеренными. В настоящее время курс на радикализацию и ремилитаризацию сознания фактически проводит правящая коалиция. Что касается немецких правых, то «русский вопрос» отошёл для них на второй план по сравнению с миграцией, падением промышленного производства и социальными проблемами.
