Конфликт Европейского союза с X указывает на столкновение интересов ЕС с новой американской практикой цифровой регуляции. Борьба с внешним вмешательством проявилась в неожиданном для ЕС векторе, проиллюстрировав технологическую стагнацию европейского пространства. Отставание ЕС в сетевых технологиях становится дополнительным фактором трансатлантических противоречий. Внутренний конфликт Запада по вопросам онлайн-регуляции показывает, что некогда открытая цифровая превратилась в пространство раскола, пишет Юрий Колотаев, старший преподаватель кафедры европейских исследований факультета международных отношений СПбГУ.
Последние несколько лет тенденция к конфликту онлайн-платформ и государств наиболее явно проявлялась в отношениях между западным и российским информационными пространствами. Но глобальные противоречия имели последствия и для более широкой картины управления цифровыми сервисами.
Социальные медиа уже давно вышли за рамки простых средств коммуникации, превратившись в мощные инструменты формирования общественного мнения. Международная практика регулирования цифровой среды демонстрирует сложные и постоянно меняющиеся отношения между технологическими гигантами и политическими структурами. Так, в связи с геополитической ситуацией и нарушениями российского законодательства крупные компании, в частности Google и Microsoft, фактически ушли с российского рынка или сохранили минимальный уровень поддержки своих сервисов. Однако цифровая фрагментация распространилась и за рамки привычных разделительных линий. Особенно явные изменения происходят внутри западного сегмента Интернета, где с приходом к власти в США администрации Дональда Трампа намечается разрыв в подходах к цифровому пространству.
Идейные расхождения стран Запада в отношениях с большими онлайн-платформами уходят корнями в середину 2010-х годов. Крупные скандалы в связи с политической агитацией через соцсети, как в случае с предвыборной кампанией Трампа или движением за выход Великобритании из ЕС в 2016 году, показали потенциал соцсетей в продвижении нарративов. Потребность в контроле над информационной средой заставила либеральные силы секьюритизировать вопросы модерации контента. Основные платформы (X, YouTube и так далее), испытывавшие идейное расхождение с политикой Трампа, выбрали вектор на сдерживание консервативной повестки и активизировали деятельность по устранению «недостоверной информации». На этом этапе цифровые платформы совместно с институтами ЕС стремились разработать систему «мягкого» управления. Она подразумевала добровольные обязательства платформ фильтровать фейковые сообщения и стремиться к прозрачности алгоритмов подбора контента.
Однако с конца 2010-х годов, по мере развития дискуссии о политическом статусе социальных сетей, влияние социальных платформ стало рассматриваться не как внутренняя проблема, а как вопрос национальной безопасности. На это повлияла неутихающая дискуссия о внешнем вмешательстве в электоральные процессы западных стран. Основные обвинения адресовались России, несмотря на отсутствие каких-либо прямых доказательств. Позже Китай и Иран также оказались среди стран, которым приписывалась «внешняя онлайн-дезинформация». Пандемия COVID-19, повлиявшая как на цифровизацию, так и на рост ложных сведений в Интернете, лишь усилила эту тенденцию.
С этого момента в США основное внимание стало уделяться незападным приложениям вроде TikTok, обвиняемым в избыточном влиянии на граждан и продвижении «чуждых идеологических воззрений». Изначально поддержав аналогичный курс, страны ЕС стали параллельно всё активнее озвучивать критические замечания и в адрес американских сервисов. Пересмотр «мягкого» подхода через разработку наднационального законодательства стал своего рода реакцией на отсутствие в ЕС собственных крупных социальных сетей.
Следствием акцента ЕС на собственной цифровой независимости становится восприятие платформ из США в качестве «иностранного субъекта». Это привело к формированию тезиса о том, что если платформы, принадлежащие Китаю, могут представлять угрозу американским интересам, то американские сервисы могут быть столь же опасны для Европы. Внутренние изменения в структуре управления онлайн-платформ закрепили эту тенденцию. В частности, смена владельца и политического видения у социальной сети Twitter, переименованной Илоном Маском в X, показала, что крупные онлайн-платформы способны в частном порядке нарушать либеральный консенсус в вопросах модерации контента.
С начала 2025 годов разрыв в подходах ЕС и США заметно углубляется. В определённом смысле речь идёт о формировании двух различных цифровых пространств по обе стороны Атлантики. Ярким примером разрыва стала стратегия компании Meta . В январе 2025 года она объявила об отмене системы проверки фактов (фактчекинг) для американских пользователей, оставив её для европейской аудитории в соответствии с требованиями ЕС. Этот шаг стал результатом адаптации компании к политической конъюнктуре в США, отражая одновременно стремление компании сохранить доступ к европейскому рынку. Тем самым были созданы различные практики модерации контента для стран Запада в рамках одной платформы. Владелец компании Марк Цукерберг выразил готовность к сотрудничеству с администрацией Трампа, что вызвало настороженность среди европейских регуляторов.
Похожая картина наблюдается и с другими соцсетями. Наиболее остро она проявилась во взаимодействии с соцсетью X. ЕС неоднократно предупреждал платформу о необходимости соблюдать нормы DSA, угрожая санкциями за невыполнение требований. В конце 2023 года ЕС и вовсе начал расследование политической беспристрастности Х из-за подозрений в наличии «недобросовестных» политических практик. К моменту возвращения Трампа в Белый дом в 2025 году противоречия с соцсетью получили отклик и среди европейских «традиционных» СМИ. Так Европейская федерация журналистов объявила о прекращении публикации своих материалов на платформе X в знак протеста против растущей политизации платформы, подчеркнув её превращение в «машину дезинформации и пропаганды».
В этой связи избирательная кампания в Германии в январе 2025 году, в ходе которой X предоставила площадку для крайне правой партии «Альтернатива для Германии», стала наиболее острой фазой во взаимоотношениях между американскими платформами и европейскими политиками. Неприкрытая поддержка Маском «Альтернативы для Германии» и критика другими американскими деятелями европейской ориентации на либеральные ценности привели к фрустрации на национальном и наднациональном уровнях.
Конфликт ЕС с X указывает на столкновение интересов ЕС с новой американской практикой цифровой регуляции. Борьба с внешним вмешательством проявилась в неожиданном для ЕС векторе, проиллюстрировав технологическую стагнацию европейского пространства. Отставание ЕС в сетевых технологиях становится дополнительным фактором трансатлантических противоречий. В результате решения наднациональных институтов и стратегические шаги американских компаний явно демонстрируют, как нормы и политические ориентиры напрямую фрагментируют информационные потоки.
Таким образом, внутренний конфликт Запада по вопросам онлайн-регуляции показывает, что некогда открытая цифровая сфера стала пространством раскола. Алгоритмы, превратившись в «мета-законодательство», вырисовывают границы между суверенитетами. Противопоставление наднационального контроля ЕС технологическому доминированию США подсветило современную роль платформ в международных отношениях. Модерация и фактчекинг стали предметом геополитики даже для западных стран, а переопределение границ между «свободой» и «угрозой» – камнем преткновения. Несмотря на то что западная инфраструктура пока едина, транслирующиеся в ней нарративы и смыслы уже раздроблены.
