Возможны ли в разделённом обществе какие бы то ни было общие ценности? Не иллюзия ли это? И не устарел ли ценностный подход в эпоху атомизированного постмодернистского общества? Об этом пишет Олег Барабанов, программный директор Валдайского клуба.
Одна из сессий ежегодного заседания клуба «Валдай» в октябре 2022 года была посвящена роли ценностей и ценностной политики в современном обществе как в мире в целом, так и в России. Среди различных аспектов этой темы участники дискуссии поставили вопрос о высшем, в некотором смысле метафизическом, архетипе, который объединяет в себе все ценностные установки и идеалы того или иного общества. Применительно к России для определения этого архетипа был использован термин «русская/российская мечта».
Естественно, если мы говорим о ценностях в парадигме примордиализма, а не социального конструирования и тем паче социальной инженерии, то такой подход, постулирующий наличие изначального архетипа (или монады), в рамках которого объединяются все идеи и ценности, присущие данному обществу, вполне возможен. Также понятно, что доказать рациональным, позитивистским образом объективное существование данного архетипа практически невозможно. Что, впрочем, не мешает различным примордиалистским парадигмам функционировать не только применительно к этнографическим описаниям архаичных и примитивных обществ, но и в рамках вполне современных постструктуралистских подходов к различным научным дисциплинам, изучающим общество XXI века, от социальной психологии до семиотики, например.
При этом очевидно, что главной характеристикой данного национального архетипа/монады является чёткое противопоставление своего национального и инонационального, а также априорное отрицание универсальности ценностных установок.
Одним из ключевых здесь является вопрос о наличии либо отсутствии единого смыслового и семантического поля для разных социальных страт общества. Поскольку очевидно, что только на его основе те или иные ценностные установки могут быть не просто искусственно сконструированы, но и реально по-серьёзному восприняты обществом. В том же случае, когда поколенческие, классовые, межрегиональные и иные различия оказываются по факту слишком большими для того, чтобы создавать единую среду восприятия идей и поведенческих приоритетов, и о каких бы то ни было объединяющих всё общество ценностях говорить не приходится.
Отсюда возникает вопрос: а возможны ли вообще в разделённом обществе какие бы то ни было общие ценности? Не иллюзия ли это? И не устарел ли ценностный подход в эпоху атомизированного постмодернистского общества? Возможно ли в нём глубокое восприятие ценностей и идей, которые хоть сколько-нибудь выходят за рамки рекламно-маркетинговых установок, генерируемых для клипового сознания?
Недавно достаточно ощутимый резонанс в социальных сетях и средствах массовой информации вызвала статья о базовых ценностях в современной России. Судя по составу и статусу авторского коллектива этой статьи, в определённой степени её можно рассматривать как некую квазиофициальную трактовку ценностной политики России сегодня и в будущем. Или же как приглашение к дискуссии с высоких трибун. Авторы статьи предложили своеобразную иерархическую структуру ценностей, которую они назвали «пентабазис». Пять ступеней этой системы по логике авторов таковы: человек – семья – общество – государство – страна. И на каждом из этих уровней формируются свои группы ценностных установок, которые затем сводятся воедино.
Если воспринять эту методологическую концепцию, то нельзя не признать, что в ней, на наш субъективный взгляд, можно отметить отсутствие сразу нескольких уровней подобного формирования ценностей. Прежде всего, «большой скачок» от семьи сразу к обществу в целом (которое авторы определяют как «семья семей») выглядит достаточно идеалистическим, если не сказать мифологизированным. Здесь исчезает малая социальная группа, ближний круг общения каждого человека, который, по законам социальной психологии, влияет отнюдь не только на поведенческие паттерны, но и на формирование и первичную социальную апробацию тех жизненных идей и ценностных установок, отличающих каждого человека. Причём в условиях широкого распространения социальных сетей эта малая социальная группа для современного человека может быть не только оффлайновой, но и онлайновой.
Следующий уровень, который, на наш взгляд, напрямую влияет на формирование ценностных горизонтов для каждого человека, – это большая социальная группа, которая определяет его идентичность. Это может быть социальный класс, этничность, гендер, поколенческая страта, религия или отсутствие её, образовательная страта, сопричастность к «малой родине», с одной стороны, и к месту, где человек проживает сейчас – с другой, и тому подобное. Именно эти факторы, как правило, определяют тот круг ценностей, который можно с известной долей условности назвать действительно примордиальными для каждого человека, а отнюдь не социальными конструктами.
И только лишь затем все эти малые и крупные социальные идентичности каждого человека сливаются во всё общество целиком. Это может происходить гармонично или негармонично, конфликтно, здесь уже вопрос об эффективности в том числе и государственной политики применительно к той или иной социальной страте. Без учёта всех этих особенностей общество в целом может предстать слишком уж монолитно гомогенным. И возвращающим нас к тому самому примордиалистскому архетипу национальной мечты, о котором мы упоминали выше. Авторы статьи, впрочем, оперируют термином не «национальная мечта», а «национальный код», но суть вопроса от этого не меняется. Что, нельзя исключать, может являться желаемым для тех или иных целей государственной политики, но вряд ли соответствует действительности, по крайней мере если мы не говорим о сугубо тоталитарных режимах.
Далее, в вышеупомянутом «пентабазисе» над обществом стоят уровни государства (понимаемого как система реальной власти) и страны (понимаемой как патриотическая целостность). Признавая право авторов на свою позицию, разделяющую два этих уровня, и не вдаваясь в споры по этому поводу, тем не менее нельзя не заметить, что выше уровня страны в «пентабазисе» ценностей ничего нет. Уровень «мир» в этой базовой иерархии отсутствует.
Разумеется, это вполне можно объяснить текущими реалиями российской геополитики. А также тем акцентом на отрицании универсального характера идей и ценностей, который был и остаётся характерным для официальной российской ценностной политики. И это снова возвращает нас к идее примордиальной и сугубо национальной мечты.
Характерно и то, как авторы статьи синтезируют высказывания своих респондентов о «метафорах образа будущего». Среди них, в частности, упоминаются «мессианство, неопределённость, состояние перманентного ожидания чуда, ориентация на культовые образы прошлого». Тем самым фактически примордиалистская монада национальной мечты закольцовывает будущее с прошлым. И выделяет телеологичность, высшую предызбранность, фаталистский оптимизм и божественное провидение – все те элементы, которые можно найти в любом стандартном описании примордиальной картины мира. И которых много, допустим, в известных этнографических книгах Клода Леви-Стросса. Или в «эпистемической теории чудес» Баруха Спинозы. Как видим, все эти концепты никуда не исчезают и в XXI веке.
