Вопрос о ценностях войны перешел из сугубо исторической плоскости в насущную реальность. И это ставит перед обществом и человеком принципиально новые аксиологические вызовы, требует резкого переосмысления своих прошлых ценностных и поведенческих установок, пишет Олег Барабанов, программный директор Валдайского клуба, по мотивам валдайской дискуссии о мировом идейно-духовном ландшафте.
Не так давно клуб «Валдай» провёл дискуссию «Мировой идейно-духовный ландшафт и место России в новой ценностной картографии». Её участники обсудили трансформацию ценностных установок и приоритетов в различных обществах после 24 февраля, влияние геополитики на ценностные разломы как между Россией и странами Запада, так и внутри отдельных обществ.
Эта тематика воздействия военных конфликтов на ценностную трансформацию обществ и ранее находилась в фокусе внимания клуба «Валдай». В первую очередь она тогда, естественно, рассматривалась нами на исторических примерах. Одним из них стал валдайский доклад о Второй мировой войне, об отражении её образов в современной культуре и исторической памяти. В этом докладе была проведена мысль о противопоставлении между «героическими» и «негероическими» (или «постгероическими») обществами и подчёркнуто принципиальное отличие между ними в восприятии военных конфликтов, в уровне эмоциональной и ценностной сопричастности человека войне. Также был сделан вывод, что в условиях современного общества с его консьюмеристскими жизненными установками и социальной демобилизованностью, с его постмодернистской иронией над героикой прошлого, очевидно, роль такого «постгероического» восприятия ценностей вполне может возрастать.
Сейчас, понятно, вопрос о ценностях войны перешел из сугубо исторической плоскости в насущную реальность. И это ставит перед обществом и человеком принципиально новые аксиологические вызовы, требует резкого переосмысления своих прошлых ценностных и поведенческих установок. Эта динамика трансформации ценностных подходов в конечном итоге и будет определять отношение как каждого отдельного человека, так и различных общественных групп к происходящему.
Помимо этого, очевидно, что фон текущих событий не может не оказать серьёзного влияния на динамику ценностных установок внутри самого общества. Как отмечалось на вышеупомянутой валдайской дискуссии, «гул большого времени» становится основным фактором, определяющим сейчас индивидуальные стратегии. В связи с этим практически любые прежние ценностные установки неизбежно должны поверяться через призму происходящих событий и трансформироваться соответствующим образом.
Ключевым элементом этой новой ценностной динамики становится очевидный выход из зоны комфорта. Военные действия, санкционное давление и нарастающие проблемы в глобальной экономике размывают эту сложившуюся зону индивидуального и социального комфорта практически для каждого. При этом, на наш взгляд, вполне правомочно рассматривать стремление к комфорту как несомненную ценность нашего потребительского века. И в рамках постгероического общества именно эта ценность определяет многие паттерны социального поведения, ожиданий и запросов.
Сейчас этой зоны комфорта, очевидно, больше нет. Вполне возможно, что того прежнего, привычного комфорта не будет ещё очень долго, а, может быть, он и не вернётся никогда. В этом случае вполне естественной реакцией постгероического общества становится, будем честны, ностальгия по утраченному комфорту. Эта ностальгия с течением времени сама становится своего рода новой ценностью, за неимением в психологически демобилизованном обществе ничего иного. Она соединяется с не менее естественным раздражением постгероического общества по этому поводу. Фраза «кому всё это мешало?», на наш взгляд, достаточно точно характеризует реакцию на происходящее в этой логике. И признаемся себе прямо, многие из нас эту фразу пусть не вслух, а про себя произносили.
И здесь эта социальная демобилизованность оказывается на развилке. У неё есть два пути. Либо пассивно адаптироваться к происходящему. Либо меняться и мобилизовываться. «Гул большого времени» не оставляет иного выбора. В ситуации, когда старый мир бесповоротно сменяется новым (неважно, лучшим или худшим), так бывает всегда. Здесь можно вспомнить и марксистский тезис: «Бытие определяет сознание». Поэтому, на мой субъективный взгляд, для нас, жителей XXI века, становятся более понятными ценностные и поведенческие реакции российского общества, допустим, после 1917 года.
Любая война на фоне психологически демобилизованного большинства общества быстро формирует высоко социально мобилизованные страты сторонников и противников военного конфликта. Страта противников по самой логике военного времени резко вытесняется на периферию, за пределы как географического, так и информационного пространства общества. А в отношении страты сторонников ситуация более интересна и показательна. Они резко и масштабно врываются в информационное поле, в том числе заполняя лакуны недосказанности официальной информации как текущими сводками с поля боя, так и их осмыслением. Это заполнение информационных лакун, согласимся, в условиях военного конфликта становится особо востребованным для общества. Сторонники также генерируют новые смыслы и ценности. Причём в крайне быстром режиме. Они прямо и открыто заявляют о себе как о ядре нового гражданского общества, новой элиты – в имманентном противопоставлении себя прежним консьюмеристским и ценностно демобилизованным элитам.
В результате стремительно формируется социальный феномен (и нынешний конфликт не исключение), который можно назвать «этикой военкоров», этическими и ценностными установками гражданского активизма, направленного на всемерное содействие победе своего государства в конфликте и открыто борящегося с попытками (действительными или мнимыми, вопрос отдельный) затушевать этот курс на победу в различного рода теневых закулисных договорённостях и сделках. Эта новая страта начинает оказывать всё более возрастающее воздействие на демобилизованное большинство общества, а также стремится оказывать значимое воздействие на государство, на принятие тех или иных политических решений.
Все эти социально-ценностные трансформации, естественно, происходят не независимо от других сфер человеческой деятельности. Они оказывают несомненное воздействие на взаимоотношения общества и государства. В тех случаях, когда сохранение социальной демобилизованности может являться так или иначе стратегией государства, нацеленной на обеспечение долгосрочной стабильности, появляются дополнительные нюансы. Этот гражданский провоенный активизм, эта «этика военкоров» может начать восприниматься диалектически. Как со стороны государства, так и со стороны большинства общества. Участники вышеупомянутой валдайской дискуссии как раз говорили о противоречии между сохраняющимся стремлением к комфорту у большинства общества и «военной аскезой».
Глубокие ценностные и поведенческие трансформации на фоне «гула Большого времени» становятся всё более значимыми. В какой степени они повлияют на баланс между психологической мобилизованностью и демобилизованностью общества, покажет время.
