Освобождение Гренландии от датского колониального владычества будет автоматически означать новую зависимость, пусть и оформленную иначе. США навязчиво предлагают себя в качестве нового протектора, и гренландцам с большой долей вероятности придётся с этим согласиться. Вопрос в том, будет ли Трамп ускорять течение событий, чтобы добиться желаемого в течение своего президентского срока, пишет программный директор клуба «Валдай» Антон Беспалов.
В 2019 году, когда Дональд Трамп впервые высказал идею приобретения Гренландии у Дании, многие сочли её сумасбродной. После смены администрации Вашингтон неоднократно заявлял об отсутствии таких планов, и в 2021 году по итогам визита госсекретаря Энтони Блинкена на остров The New York Times рапортовала о завершении «нелепого эпизода американской внешней политики».
Оказалось, что это не завершение, а лишь пауза. Тема установления контроля США над Гренландией прозвучала с удвоенной силой после возвращения Трампа в Белый дом. В ходе совместной пресс-конференции с генеральным секретарём НАТО Марком Рютте 13 марта 2025 года американский президент заявил, отвечая на вопрос журналиста о возможности аннексии Гренландии: «Я думаю, это произойдёт».
«Раньше я об этом не задумывался, – продолжил Трамп, – но сейчас я сижу рядом с человеком, который может сыграть в этом важную роль. Вы знаете, Марк, она нужна нам для международной безопасности». Явно не ожидавший такого поворота Рютте поспешил заверить присутствующих, что «не хочет втягивать в это НАТО», независимо от того, «присоединится ли Гренландия к США или нет».
Говоря о Гренландии как о субъекте возможного «присоединения» к США, Рютте вольно или невольно перевёл вопрос в легальную плоскость: добровольное присоединение, в отличие от аннексии, находится в рамках международного права. Впрочем, Трамп словно и не нуждался в этой доброй услуге. Он неоднократно давал понять, что не исключает даже применение военной силы ради овладения Гренландией.
Некоторые комментаторы склонны расценивать экспансионистские заявления Трампа как реализацию «теории безумца» Ричарда Никсона: лидер, считающийся непредсказуемым и «способным на всё», своими действиями создаёт давление на контрагентов, вынуждая их действовать осторожно и идти на уступки. То, что Трамп применяет эту теорию в отношении союзников, а не противников, как делал Никсон, в каком-то смысле даже логично. Но есть по крайней мере две причины, говорящие о серьёзности намерений Трампа.
Во-первых, ещё в 2019 году выяснилось, что мысль о приобретении Гренландии не так маргинальна, как могло показаться. «Немало стратегов в администрации США готовы поддержать эту идею либо открыто, либо на условии анонимности», – писал датский журналист Мартин Бреум. Правда, широкой американской общественности целесообразность этого шага пока не очевидна: по данным недавнего опроса, за аннексию Гренландии выступили 19 процентов респондентов, а против – 49 процентов.
Во-вторых, Трамп явно хочет войти в историю как «президент-присоединитель», подобно своему кумиру Уильяму Мак-Кинли. Как известно, помимо Гренландии, он заявил претензии на Канаду и Панамский канал. Если предложение Канаде стать «51-м штатом» вполне укладывается в «теорию безумца», то отрыв Гренландии от Дании и Панамского канала от Панамы – мирным или военным путём – нельзя считать невероятным сценарием.
Передача зоны Панамского канала США в 1903 году стала платой за поддержку, оказанную Соединёнными Штатами Панаме в получении независимости от Колумбии. Однако кабальный характер этого соглашения десятилетиями подогревал антиамериканские настроения по всей Латинской Америке. Постепенное возвращение зоны канала под суверенитет Панамы стало жестом доброй воли, призванным показать, что политика США не имеет колониального характера, и ослабить популярность левых движений на континенте. Сегодня политика выкручивания рук в отношении Панамы, не говоря уже о вооружённой интервенции, привела бы ровно к тому, чего стремились избежать США, возвращая ей суверенитет над каналом: усилению позиций геополитического противника. В сегодняшних реалиях это Китай, который неуклонно наращивает своё влияние в Латинской Америке.
Каковы варианты развития событий, если установление контроля над Гренландией станет постоянным пунктом внешнеполитической повестки США? И к какой именно форме контроля будет стремиться Вашингтон?
Прежде всего следует отметить, что предоставление Гренландии статуса штата практически исключено: её население (57 тысяч человек) в 10 раз меньше, чем у самого малонаселённого штата, Вайоминга. В этой связи примечательно предложение бывшего советника Трампа по национальной безопасности Роберта О’Брайена о включении Гренландии в состав Аляски. Также Гренландия теоретически могла бы стать «организованной инкорпорированной территорией» (с 1959 года, когда Аляска и Гавайи стали штатами, ни одно американское владение не имеет такого статуса).
Но более вероятной стратегией достижения заявленной цели будет включение в орбиту США независимой Гренландии. Само по себе обретение независимости острова может быть преподнесено как победа США, так как оно покончит со значимым территориальным присутствием Европы в Северной Америке. Гренландцы вольются в семью американских народов, в интересах которых («Америка для американцев») президент Монро, как известно, и разработал свою доктрину.
Связи независимой Гренландии с США могут быть формализованы как минимум через оборонное соглашение, подобное тому, за которое выступает занявшая второе место на недавних выборах на острове партия «Налерак». Как максимум – через получение Гренландией статуса «свободно ассоциированного с США государства», которым сейчас пользуются Маршалловы острова, Микронезия и Палау. Последнее, в силу явного постколониального характера этого статуса, было бы прямым оскорблением для гренландцев. Впрочем, оскорбительны – и противоречат воле жителей острова – и все остальные варианты, кроме полноценной независимости.
И в этом драма гренландцев, потому что география, экономика и демография не оставляют им такого варианта. Освобождение от датского колониального владычества будет автоматически означать новую зависимость, пусть и оформленную иначе. США навязчиво предлагают себя в качестве нового протектора, и гренландцам с большой долей вероятности придётся с этим согласиться. Вопрос в том, будет ли Трамп ускорять течение событий, чтобы добиться желаемого в течение своего президентского срока. Но уже сейчас очевидно, что его заявления по Гренландии свидетельствуют о готовности реализовывать национальные интересы на основе подходов, радикально отличающихся от тех, которые провозглашались все последние десятилетия, и предполагающих иное понимание суверенитета и незыблемости границ.
