До введения полного эмбарго на российские энергоносители ещё далеко, но сложности с логистикой, а также производством смежных товаров уже начинают проявляться и будут усиливаться в обозримом будущем, разгоняя инфляцию, подогревая опасения энергодефицита и провоцируя замедление экономического роста, пишет Алексей Гривач, заместитель генерального директора Фонда национальной энергетической безопасности.
Рост цен на энергоресурсы прошлого года, усиленный военными действиями на Украине и санкционной войной так называемого «коллективного Запада» против России, привёл мир назад в семидесятые годы прошлого века, когда сначала в британской экономике, а затем и в экономиках других стран мира бушевала стагфляция.
«Когда мы смотрим на глобальный ВВП… трудно понять, как нам избежать рецессии, – сказал президент Всемирного банка Дэвид Малпасс, выступая на мероприятии, организованном Торговой палатой США в конце мая. – Идея удвоения цен на энергоносители сама по себе может вызвать рецессию». За неделю до него в кулуарах заседания министров финансов G7 министр финансов США Джэнет Йеллен признала, что «более высокие цены на еду и энергию имеют стагфляционные эффекты, а именно снижение производства и потребительских трат и увеличение инфляции по всему миру».
Стагфляция – это невозможное с точки зрения классической экономической теории состояние экономики, сочетающее одновременно резкий рост цен и замедление роста ВВП. Авторство термина приписывается Иэну Маклауду, консервативному политику, который никогда не был экономистом, а увлекался поэзией, слыл заядлым игроком в бридж, прекрасным оратором и успел посидеть в креслах министра здравоохранения при Черчилле, министра труда при Идене, а также государственного секретаря по делам колоний при Макмиллане. В 1965 году, будучи теневым канцлером казначейства, он в ходе выступления в Палате общин заявил: «Теперь у нас есть худшее из обоих миров – не только инфляция или только стагнация, но и то, и другое вместе. У нас есть своего рода ситуация “стагфляции”». Однако настоящую мировую известность термин получил уже после смерти Маклауда, в середине 1970-х, когда развитые экономики столкнулись с арабским нефтяным эмбраго из-за поставок оружия Израилю во время войны «Судного дня» с Египтом и Сирией.
Тогда вследствие прекращения поставок арабской нефти в США, Японию, Канаду и страны Западной Европы добыча ОПЕК снизилась на 25 процентов, цены на нефть на мировом рынке сразу подскочили в 4 раза, а страны-импортёры испытывали острый дефицит топлива и были вынуждены вводить различные меры экономии, начиная от нормированного распределения и заканчивая введением ограничения скорости для автомобильного транспорта. И хотя эмбарго было снято через пять месяцев, цены нефть продолжали расти на протяжении 1970-х годов, сделав ещё один мощный рывок (в два с половиной раза) в конце десятилетия после Исламской революции в Иране. Таким образом, номинальная цена нефти в течение 1970-х годов выросла на порядок, создав новую экономическую и политическую реальность.
То, что происходит сейчас, очень напоминает события пятидесятилетней давности. Правда, эмбарго на российские энергоносители пытаются ввести потребители, осуществляющие военную помощь правительству Украины. Кстати, одним из следствий нефтяных кризисов 1970-х годов стало появление больших газопроводов из Советского Союза в Западную Европу, которая стремилась снизить свою зависимость от арабской нефти. Тогда же в повестке были проекты строительства СПГ-терминалов в Арктике для организации поставок советского сжиженного газа в США с той же целью – повысить безопасность энергоснабжения за счёт диверсификации поставщиков. Правда, разрядка в советско-американских отношениях закончилась, толком не успев начаться, и уже в начале 1980-х администрация Рейгана ожесточённо боролась против строительства газопровода Уренгой – Помары – Ужгород, или, как его называли в американских СМИ и официальных документах, «Сибирского газопровода», для доставки больших объёмов газа из Западной Сибири в Германию, Францию, Италию и Австрию. В общем, история, как известно, имеет свойство повторяться.
Но есть и бросающиеся в глаза отличия. Дело в том, что цены на энергию начали своё ралли задолго до перехода конфликта в Донбассе в горячую фазу и бомбардировок Москвы санкционными пакетами из Брюсселя и Вашингтона. В четвёртом квартале 2020 года нефть марки Brent стоила чуть больше 44 долларов США за баррель, а в последнем квартале 2021-го – уже почти 80 долларов. Рост котировок составил 80 процентов. Соответственно, на 89 процентов подорожал галлон бензина в США – с 1,25 до 2,36 доллара (данные EIA для цены FOB бензина марки Regular в Нью-Йоркском заливе). Также на 89 процентов выросла спотовая цена газа на американском Henry Hub – до 172 долларов за тысячу кубометров (4,77 доллара за миллион британских тепловых единиц), хотя уже много лет никакой корреляции с ценой нефти и бензина этот индекс не демонстрировал.
Но всё это меркнет по сравнению с тем, что в течение прошлого года происходило с ценами на энергию в Европе. Средняя цена газа на споте (нидерландский хаб TTF) в четвёртом квартале 2021 года составила 1160 долларов за тысячу кубометров. И это в шесть раз или на 607 процентов больше, чем в октябре – декабре 2020-го. Импортный энергетический уголь с поставкой в порты северо-западной Европы подорожал в два с половиной раза или на 241 процент – с 66 до 160 долларов за тонну. А цена электроэнергии (спот на день вперёд в базовой нагрузке), например, в Великобритании подскочила почти в четыре с половиной раза или на 439 процентов – с 50 до 222 фунтов за МВтч. Налицо не просто инфляция энергетических ресурсов, а гиперинфляция. Более того, влияние украинского кризиса на цены на энергию оказалось весьма умеренным. В первом квартале 2022 года продолжили дорожать нефть, бензин и импортный уголь в Европе. Нефть Brent в среднем перевалила за сто долларов (рост на 26 процентов к четвёртому кварталу 2021 года), бензин в США прибавил 19 процентов, а котировки угля в Европе увеличились на 41 процент на фоне введения эмбарго со стороны ЕС, хотя его действие и было отложено до августа. А вот газ в первом квартале не подорожал, ни в США, ни в Европе, а электроэнергия в Великобритании даже слегка подешевела (на 4 процента). При этом к аналогичному периоду прошлого года динамика роста сохранялась. А в Соединённых Штатах, начиная с апреля, рост цен на газ резко усилился на фоне медленного роста добычи, истощённых хранилищ и высочайшего спроса со стороны СПГ-заводов, откуда газ преимущественно поставлялся в Европу. В результате в апреле газ на Henry Hub в США стоил в два с половиной раза дороже, чем год назад, а в мае – в 2,7 раза больше.
Учитывая, что к спотовым котировкам в США напрямую привязаны цены для электростанций, промышленных потребителей и коммерческих потребителей (то есть весь объём рынка, кроме населения, на которое приходится всего 17 процентов из 780 миллиардов кубометров общего спроса), то двух-трёхкратный рост цен на газ лёг тяжёлым бременем на всю экономику страны. И это несмотря на то, что Вашингтон уже пару лет как является нетто-экспортёром природного газа. Он обещает обеспечить им весь мир, включая Европу, но не смог обеспечить поддержание комфортного уровня для себя в тяжёлую минуту. Конечно, ситуация там лучше, чем в Европе, где цены на газ и так были в 2–3 раза выше и ещё подскочили в 5–6 раз. Но рынок ЕС после Brexit на 90 процентов зависит от импорта, и для Европы такой рост цен – лишний повод для пропаганды отказа от углеводородов «любой ценой».
В итоге в марте инфляция в США достигла сорокаоднолетнего максимума – 8,5 процента, в Великобритании – 7 процентов, чего не было уже тридцать лет, а в Евросоюзе в апреле – 7,5 процента в среднем по блоку (год назад была 1,6 процента). Более того, пять стран из 27 вышли в двузначную зону, а у абсолютного лидера – Эстонии – рост цен составил 19 процентов.
И все эти прелести экономики Европы, а затем и США получили ещё до обострения ситуации на Украине. До введения полного эмбарго на российские энергоносители ещё далеко, но сложности с логистикой, а также производством смежных товаров, например, минеральных удобрений, уже начинают проявляться и будут усиливаться в обозримом будущем, разгоняя инфляцию, подогревая опасения энергодефицита и провоцируя замедление экономического роста.
