События 7 октября 2023 года могут стать отправной точкой для формирования «нового» Ближнего Востока. Тенденции, которые формировались там на протяжении последних лет, получат дальнейшее развитие и определят модель существования региона на ближайшее будущее, полагает Дмитрий Поляков, востоковед-арабист, сотрудник Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН. Автор является участником проекта «Валдай – новое поколение».
Тема формирования «нового» Ближнего Востока появляется всякий раз, когда в регионе происходят значительные изменения, чаще всего связанные с очередным витком насилия. Главным потрясением последних лет стало возвращение в повестку дня горячей фазы палестино-израильского конфликта, который вышел за свои привычные географические рамки. События 7 октября 2023 года существенно изменили расстановку сил на Ближнем Востоке. Два крупных региональных негосударственных актора – ХАМАС и «Хизбалла» – оказались значительно ослаблены. Косвенно конфликт затронул Сирию, где за тринадцать дней пало правительство Башара Асада. Всё это отразилось на позициях региональных держав. Эта эскалация может стать отправной точкой для формирования «нового» Ближнего Востока. Тенденции, которые формировались там на протяжении последних лет, получат дальнейшее развитие и определят модель существования региона на ближайшее будущее.
Примечательно, что ближневосточная подсистема международных отношений последние пятнадцать лет жила в парадигме «арабской весны». Первым её результатом стало изменение социально-экономической структуры региона. Сегодня большинство республиканских режимов до сих пор не могут вернуться к экономическим показателям 2010 года. В то же время аравийские монархии оказались практически неподверженными кризисам и конфликтам 2011 года, что позволило им увеличить отрыв в экономике от республиканских соседей. Сегодня монархии пытаются осуществить переход от догоняющего к опережающему развитию, что невозможно в краткосрочной и среднесрочной перспективе для остальных региональных государств.
Однако наиболее явным следствием событий «арабской весны» стало возникновение новых вооружённых конфликтов: в Ливии, Сирии, Йемене и Ираке. Если последний принял форму контртеррористической операции против ИГИЛ , то три других стали системообразующими на долгие годы. В результате их появления застарелые региональные конфликты – палестино-израильский и западносахарский – отошли на второй план. Более того, в ходе конфликтов сложились новые ближневосточные лидеры. На первый план благодаря лидерству в политической, военной, экономической и технологической сферах вышли три неарабских государства – Иран, Турция и Израиль.
Принципиально, что три конфликта стали ареной соперничества между ближневосточными державами и определили параметры блоковой конфронтации. В результате появился термин «холодная война на Ближнем Востоке». Каждый из региональных игроков начал выстраивать свою сеть союзников. Наиболее известной стала проиранская «ось сопротивления». Турция также расширяла своё влияние как напрямую, выстраивая каналы военно-политических коммуникаций в регионе, так и косвенно – через поддержку различных негосударственных акторов. Активные и нестандартные действия Тегерана и Анкары вызывали недовольство многих государств региона, что в конечном итоге предопределило сотрудничество на антииранской и антитурецкой основах. Самым известным форматом такого сотрудничества являются «Соглашения Авраама». Нормализация с Израилем стала возможной, поскольку еврейское государство рассматривалось как потенциальный провайдер безопасности.
Между тем к началу третьего десятилетия XXI века параметры системы, заложенные после «арабской весны», начали меняться. Прежде всего, произошли изменения в расстановке сил. Экономика взяла вверх над военной составляющей. Аравийские монархии, приняв амбициозные программы национального развития и частично их реализовав, смогли вернуть утраченные позиции. Иран и Турция, наоборот, достигли предела своих возможностей и столкнулись с трудностями в реализации масштабных проектов. Особенно это касается Тегерана. Во второй половине 2024 года возможности «оси сопротивления» значительно сократились в результате ослабления «Хизбаллы» и утраты Сирии как стратегического плацдарма, который обеспечивал связанность проекта. Что касается Израиля, то после событий 7 октября 2023 года его интеграция в ткань Ближнего Востока замедлилась и процесс расширения «Соглашений Авраама» с подключением других арабских стран остановился.
Ещё один важный аспект – ливийский, сирийский и йеменский конфликты перестали быть системообразующими. Игнорирование же «забытых» конфликтов привело к тому, что они снова вышли на передний план. Это связано с тем, что расчёт на «вечный» статус-кво не сработал. Палестино-израильский конфликт снова занял центральное положение в регионе. Теперь, после израильской спецоперации в Ливане осенью 2024 года, он обретает очертания более крупного ближневосточного конфликта. Ещё один «забытый» конфликт – западносахарский – стал одним из ключевых элементов конфронтации между Алжиром и Марокко. Его игнорирование может в любой момент дестабилизировать ситуацию в западном Магрибе.
Примечательно, что три основных вооружённых конфликта периода «арабской весны» в определённый момент достигли своих пределов и были заморожены. Однако события, произошедшие в ноябре – декабре 2024 года в Сирии, показали, что статус-кво не может быть вечным. Отсутствие политического решения и нежелание всех внутренних сил, особенно правительства Башара Асада, добиваться успеха на этом направлении, привели к коллапсу баасистского режима. Схожие проблемы существуют как в Ливии, где с 2021 года заморожен вопрос о проведении президентских выборов, так и в Йемене, где режим прекращения огня, достигнутый весной 2022 года, не привёл к прогрессу в переговорах между движением «Ансараллах» в Сане и Руководящим президентским советом в Адене. Поэтому сохранение ключевых проблем и надежды на «вечный» статус-кво могут привести к возобновлению обозначенных конфликтов.
Также важно, что три конфликта «арабской весны» престали быть полем соперничества в рамках блокового противостояния. Сегодня новым трендом стала ближневосточная разрядка. За последние годы Иран восстановил дипломатические связи с Саудовской Аравией и находится в процессе нормализации отношений с Бахрейном. Турция также улучшила отношения с Египтом и ОАЭ. Поэтому сотрудничество на антииранской и антитурецкой основах стало терять свою актуальность. Более того, после 7 октября 2023 года Израиль воспринимается не в качестве гаранта безопасности, а как источник опасности.
Между тем тенденция к сближению чётче всего проявляется в зоне Персидского залива и даже имеет свой контур внутри ССАГПЗ. Процесс, запущенный в 2021 году после завершения блокады Катара, получил новый импульс на фоне эскалации палестино-израильского конфликта. Страх перед большой войной на Ближнем Востоке заставил государства координировать свои действия для стабилизации ситуации. В то же время между лидерами ССАГПЗ всё заметнее проявляется конкуренция на других региональных направлениях: к Ливии и Йемену теперь добавились Судан и Ирак. Вероятно, что Сирия снова станет полем соперничества аравийских монархий. Таким образом, в зоне Персидского залива наблюдается тенденция к налаживанию связей на внутреннем контуре, но в то же время усиливается конкуренция на внешних границах. По всей видимости, в будущем этот тренд будет только усиливаться.
В целом можно выделить несколько ключевых моментов, которые определяют облик Ближнего Востока после событий «арабской весны». Во-первых, застарелые конфликты снова находятся в фокусе внимания, а конфликты времён «арабской весны» отошли на второй план. Однако они могут вновь стать актуальными, как это уже случилось в Сирии. Во-вторых, произошло изменение баланса сил. Арабские государства, особенно монархии Залива, за последние несколько лет значительно укрепили свои позиции в регионе, в то время как державы периода «арабской весны», наоборот, достигли пика и их влияние снижается. В-третьих, блоковая система уступает место гибкой системе ситуационных отношений. Это особенно заметно в зоне Персидского залива. В связи с этим события 7 октября 2023 года действительно могут стать поворотными для всех тенденций, сформировавшихся на Ближнем Востоке за последние годы, подобно тому, как это произошло в 2011 году.
