Клуб «Валдай»

Вопрос о том, умер ли халифат со смертью Абу Бакра Аль-Багдади или же халифатистское движение найдёт существующие или новые формы для своего восстановления, представляет ключевой интерес как для глобальной борьбы с терроризмом, так и для стабильных и непротиворечивых путей развития суннитской уммы, пишет программный директор клуба «Валдай» Олег Барабанов.

На днях американцы объявили о ликвидации главы ДАИШ  «халифа» Абу Бакра Аль-Багдади. Трамп выступил с экстренным телеобращением, благодарил всех за помощь: и Россию, и Турцию, и Ирак, и курдов. Российское министерство обороны в ответ заявило, что не знает, о чём речь. И хотя полностью верифицированных доказательств смерти Аль-Багдади пока нет, а сообщения о его убийстве появлялись и раньше, тем не менее можно подвести итоги того этапа в эволюции исламистского политического экстремизма, который был связан с именем Абу Бакра Аль-Багдади и ДАИШ.

Собственно, главный вопрос сейчас, означает ли убийство Аль-Багдади конец халифата ДАИШ или же речь идёт лишь о смерти первого халифа, и за ним последуют другие, и эволюция этой линии халифатизма в политическом исламе продолжится.

Ранее на сайте Международного дискуссионного клуба «Валдай» мы уже обращались к основным тенденциям в развитии радикального суннитского политического ислама в новейшей истории и современности. Это движение имеет свои истоки, главным образом, в двух разных ареалах исламского мира. Один из них связан с мусульманской британской Индией и затем с Пакистаном (главным образом, деобандийское движение): его идейное наследие затем преломилось отчасти в ходе «джихада» против советских войск в Афганистане, а затем в генезисе ранних талибов. Другой ареал связан изначально с Египтом и деятельностью Саида Кутба. Из круга его сторонников и последователей в итоге сформировалось мощное транснациональное движение Братьев-мусульман.

Одной из основных целей политического ислама стал призыв к переустройству общества и государства на принципах шариата (своего рода внутренняя политика) и распространение ислама вовне в контексте радикальных форм исламского призыва (и джихада как его части: своего рода внешняя политика). При этом определённая часть суннитского политического ислама выступала не только (а часто и не столько) против «неверных», сколько против «лицемеров» внутри самой мусульманской уммы. Под ними понимались поначалу светские прогрессистские режимы в исламских странах, но затем всё больше и традиционные арабские монархии. Под «лицемерием» такого рода понималось то, что правители этих стран лишь на словах выступают в защиту ислама, а на деле отступили от его принципов, погрязли в недолжной роскоши, общаются с неверными и пр. В подтверждение этой трактовки подводилось и догматическое основание из соответствующих цитат из Корана и хадисов.

В результате «полнота» шариата и «полнота» призыва в суннитской версии политического ислама достаточно быстро и логично привела к вопросу о восстановлении халифата как естественной и единственно возможной в идеале формы существования суннитской уммы. И это халифатистское движение было воспринято многими лидерами исламских государств, прежде всего в Саудовской Аравии, как крайне серьёзный вызов их собственной власти. Принятый саудовским королём в 1986 г. титул Хранителя Двух Святынь (Мекки и Медины) отчасти можно рассматривать как ответ на этот вызов халифатизма. И не случайно, что движение Братьев-мусульман, поначалу пользовавшееся поддержкой саудовских властей, затем впало в немилость, а в последние годы саудиты объявили о признании Братьев-мусульман террористической организацией.

В конце 1990-х гг. и в первое десятилетие XXI в. ситуация в этом плане, казалось бы, успокоилась. Братья-мусульмане и другие подобные движения вроде бы ушли в тень нового глобального проекта «Аль-Каиды» (запрещена в РФ). А в политической практике «Аль-Каиды» вопросы халифатизма занимали подчинённое место по отношению к джихаду и различным локальным проектам (в Афганистане, в странах Сахары и Сахеля и пр.). Но затем халифатизм вновь вышел на авансцену.

Можно много дискутировать о реальной и воображаемой роли Барака Обамы и Хиллари Клинтон в поддержке (через Катар и отчасти Турцию) радикального крыла Братьев-мусульман, что и привело к трансформации ДАИШ из локального иракского проекта в структуру с глобальными халифатистскими амбициями. Дональд Трамп, во всяком случае, говорил об этом практически напрямую. В любом случае, в логике приписываемой Обаме глобальной стратегии по созданию дуги нестабильности в континентальной Евразии как энтропийного фона для двух планируемых им зон стабильности: трансатлантической и транстихоокеанской, эти действия выглядели бы вполне объяснимыми. Другой аспект политики Обамы в регионе – сдержанность в отношении традиционного союзника Саудовской Аравии и переключение основного внимания на более динамичный и ревизионистский в ближневосточном контексте Катар, также могли содействовать этому проекту. В любом случае, кто бы из сильных мира сего не нёс ответственность (и нёс ли вообще) за халифатизм ДАИШ, это стало реальностью.

И в этой связи историческая роль Абу Бакра Аль-Багдади (и к преступникам уместно такое определение) состояла в том, что он не просто боролся за халифат как идеальное будущее, но провозгласил его здесь и сейчас. В 2014 г. на базе ДАИШ был создан халифат, и сам Абу Бакр стал его первым халифом. И это привело помимо прочего к крайне опасной догматической двойственности высшей власти в суннитской умме. Когда есть Хранитель Двух Святынь (саудовский король) и есть халиф ДАИШ. Вопрос о том, кого из них должны почитать правоверные мусульмане, стал своего рода соблазном для многих локальных течений радикального политического ислама, и цепочка присяг тех или иных структур Абу Бакру – тому свидетельство. Во многом, этот соблазн реализованного халифата стал причиной резкого ухудшения саудовско-катарских отношений, начиная как раз с 2014 г. Он же привёл к соперничеству, а иногда и вооружённому противостоянию между различными местными аффилиациями нехалифатистской «Аль-Каиды» и структурами ДАИШ (в Сирии, в Афганистане и пр.). Подробнее об этой динамике мы писали в вышеупомянутой статье на сайте клуба «Валдай».

И сейчас вопрос о том, умер ли халифат со смертью Абу Бакра Аль-Багдади и ДАИШ снова станет мелким локальным проектом, как и был изначально, или же халифатистское движение найдёт существующие или новые формы для своего восстановления, представляет ключевой интерес. Как для глобальной борьбы с терроризмом, так и для стабильных и непротиворечивых путей развития суннитской уммы.