Какую форму примет в США создание новой нации? Как выработать такое коллективное понимание национальной истории, чтобы привить каждому гражданину чувство принадлежности к общему целому? Перевод текущих споров на расовые рельсы, обвинение белых во всех грехах не сможет привести к консенсусу, не заложит краеугольного камня в основание новой нации, пишет Марлен Ларюэль, директор Института по изучению Европы, России и Евразии (IERES).
Одним из наиболее примечательных аспектов движения «Жизни чёрнокожих имеют значение» (BLM) стали споры по поводу демонтажа памятников. В этих спорах, как в капле воды, отражаются многие из нынешних противоречий, ставших побудительной причиной движения за перемены в жизни американской нации. Часть общества требует коренного пересмотра основополагающих принципов, на которых зиждется история США. Если вначале движение BLM ставило своей задачей борьбу с насилием со стороны полиции, то сейчас его политический авангард и прочие мелкие группы активистов призывают к более масштабному идеологическому «самоочищению», включающему действия в диапазоне от сноса памятников до проведения чисток в университетах и СМИ, откуда должны уйти все, кто не приемлет «новое мышление».
В свержении статуй нет ничего нового. Статуи регулярно разрушали, пытались обезобразить и изуродовать ещё в Древнем Египте и Римской империи. Такая практика просуществовала до нашего времени: с каждой сменой режима в той или иной стране меняется и символика общественных мест. Постсоветские государства решают проблему скульптурного наследия коммунизма вот уже три десятка лет. Наиболее ярким примером в этом смысле является Украина, власти которой с 2015 года проводят последовательную политику декоммунизации и десоветизации публичного пространства.
В США по-прежнему существует приблизительно тысяча монументов (главным образом в Джорджии, Вирджинии и Северной Каролине), прославляющих героев Конфедерации. Кроме того, их именами названы 80 округов и городов, около ста средних школ и десяток военных баз. Бои вокруг символов Гражданской войны и движения за гражданские права начались давно, а в последние годы, ещё до начала нынешних дебатов по поводу национальной памяти, всё чаще стал подниматься вопрос о необходимости удаления флагов Конфедерации с общественных зданий.
Однако после гибели Джорджа Флойда и начала многотысячных демонстраций протеста в полемике произошёл новый поворот, в рамках которого снос памятников стал всего лишь одним из вопросов в повестке дня. Если коротко, то некая часть нашего общества требует полного переосмысления роли «белых» в истории и культуре страны. Перевод спора в расовую плоскость привёл к тому, что раздаются предложения писать слово «чёрный» с заглавной буквы, а «белые» подвергаются шельмованию как виновники всех социальных проблем, в том числе и избрания Трампа президентом.
Как уже было сказано, обвинения в белом расизме в основном выдвигаются прогрессивными «белыми» элитами, а вовсе не самими этническими меньшинствами. Движение за новую идеологическую чистоту уже подверглось осуждению со стороны ряда интеллектуалов, которые пришли к выводу, что в его основе лежит «система новых нравственных принципов и политических обязательств, носители которых стремятся подменить наши нормы свободной дискуссии и терпимости к разногласиям приверженностью идеологическому единообразию». Некоторым из нас эта новая форма идеологической нетерпимости, сформулированная авангардом движения BLM, напоминает худшие проявления советской действительности с её тотальным единомыслием.
В США большинство решений по сносу памятников принималось не официальными властями, а неизвестно кого представляющими активистами. На кадрах, заснятых во время демонтажа, видны лишь относительно небольшие группы, которые, как правило, состоят из левацки настроенных демонстрантов, называющих себя «антифа» (это не организация, а скорее собирательный термин, применимый к чему угодно). Представляют ли они хоть кого-нибудь? Трудно сказать. Опросы общественного мнения свидетельствуют лишь о глубоком расколе в американском обществе по проблеме памятников. Так, опрос, проводившийся Гарвардским университетом (CAPS – Harris Poll), показал, что за памятники выступают 58% опрошенных, а за их снос – 42%. Напротив, результаты опроса, проведённого Квиннипэкским университетом, говорят о том, что снос памятников приветствуют 52% опрошенных, а 44% желали бы, чтобы их оставили на месте. Как и по большинству других спорных вопросов – о контроле над продажей оружия, об абортах, об изменении климата, – американское общество делится на два противоположных лагеря, составляющих примерно по 45% населения. Посредине находится незначительное меньшинство, чьи взгляды либо не определились, либо подвержены колебаниям.
В контексте вышеизложенного, представляется важным обратить внимание на следующие четыре момента.
Во-первых, нужно отделить полемику в отношении памятников от споров по поводу присвоения учреждениям имён героев-конфедератов. Установленные в общественных местах статуи суть отражения исторических моментов и дань памяти предков. Для многих граждан, которые проходят мимо них каждый день, они являются частью городского пейзажа и не несут какой-либо идеологической нагрузки. Более того, некоторые памятники конфедератам вполне нейтральны по своему замыслу и ни в коей мере не прославляют расизм. Впрочем, для части общества они служат болезненным напоминанием об эпохе сегрегации и, по мнению этой части, должны были быть снесены ещё во времена подъёма движения за гражданские права. Иное дело учреждения: присвоение учреждению чьего-либо имени, действительно, является в какой-то мере признанием тех ценностей, которые исповедовала данная историческая личность, и потому споры о законности наименования имеют смысл.
Во-вторых, даже когда в памятниках угадывается явный идеологический подтекст (содержится намёк на «справедливость» борьбы, которую вела Конфедерация), означает ли это, что их нужно снести? Теоретически агора, то есть общественное пространство, открыта различным толкованиям гражданственности: преобладающей нормой здесь должен стать идеологический плюрализм, а не единообразие мнений. В Америке это имеет – или должно иметь – особый смысл, поскольку знаменитой первой поправкой там провозглашена свобода слова, тогда как во многих странах Европы и в России имеются законодательные ограничения на пропаганду расистских, негативистских и/или экстремистских ценностей. Если американцам захочется изменить определение свободы слова и завести порядки, более напоминающие те, что приняты в Европе и России, где выражение расистских взглядов наказуемо по закону, то для этого им понадобится изменить конституцию.
В-третьих, если потребуется демонтировать памятники или переименовать учреждения, то решения об этом следует принимать через инклюзивный диалог, а не так, чтобы их в одностороннем порядке сносили никого не представляющие группы демонстрантов. Для этого существует множество коллегиальных методов. Например, чтобы решить вопрос о сносе или сохранении памятника, можно создать муниципальные комиссии из представителей гражданского общества. Можно перенести статуи в музей или установить на памятнике новую табличку, где было бы указано, какова вина означенной личности в деле утверждения рабства и/или сегрегации. Можно, наконец, создать альтернативный памятник, увековечивающий всех тех, кто воевал против рабства и сегрегации.
В-четвёртых, с символов Конфедерации споры перекинулись на первопроходцев и колонистов, основавших первые американские поселения. В Балтиморе свергли с пьедестала статую Христофора Колумба, а теперь поговаривают и о сносе памятников отцам-основателям, таким как Джордж Вашингтон и Томас Джефферсон. Если поставить вне закона даже эти исторические фигуры, то и всю историю Соединённых Штатов следует заклеймить как, в сущности, историю колонизации. Кстати, первыми от засилья белых и их практики массового уничтожения местного населения пострадали американские индейцы, и случилось это задолго до того, как в Новом Свете появилась работорговля. Если возобладает данное толкование истории, то какую форму примет в США создание новой нации? Как выработать такое коллективное понимание национальной истории, чтобы привить каждому гражданину чувство принадлежности к общему целому? Перевод текущих споров на расовые рельсы, обвинение белых во всех грехах не сможет привести к консенсусу, не заложит краеугольного камня в основание новой нации.
Из вышесказанного можно сделать несколько выводов.
Одним из перспективных путей отображения прошлого во всём его многообразии и одновременно признания законных претензий протестующих является содействие движению за создание альтернативных памятников всем жертвам рабства и геноцида коренных жителей Америки. Что касается переименования зданий, то это можно было бы осуществить с помощью комиссий, которые в каждом отдельном случае найдут наилучший вариант переименования, исключающий надругательство над историей, и предложат богатую нюансами и детальную версию прошлого. Как и все люди, исторические деятели были сложными личностями – в чём-то мужественными героями, а в чём-то тиранами и угнетателями.
Более важным представляется то, что мы не должны и не можем рассматривать прошлое через призму нынешних ценностей: никто из великих людей мировой истории, от древнегреческих философов до титанов Просвещения XVIII века, не говоря уже о многочисленных борцах за свободу из разных стран мира, не будет вполне соответствовать нашим меркам, особенно в том, что касается представлений о равенстве между мужчиной и женщиной и тем более расовых проблем.
Нет никакого сомнения, что ухудшающиеся социально-экономические условия жизни значительного числа афроамериканцев, отсутствие у них возможности получить достойное образование и пользоваться услугами системы здравоохранения являются следствием рабства и сегрегации. Но эта проблема не решается на расовом уровне.
