3 июня 2025 года в Южной Корее пройдут очередные президентские выборы, в итоге которых практически никто не сомневается. Лидер Демократической партии Ли Чжэ Мён, как все уверены, и станет следующим президентом. О том, что изменится после выборов, пишет Андрей Ланьков, профессор Университета Кукмин (Сеул).
Нелепая попытка государственного переворота, предпринятая президентом Юн Сок Ёлем в декабре 2024 года, привела к тому, что правоконсервативная партия «Сила народа», которую представлял президент Юн, полностью скомпрометирована. В условиях фактически двухпартийной системы, которая существует в Южной Корее с начала 1990-х годов, неизбежной становится победа Демократической партии, южнокорейских левоцентристов, которые также являются умеренными националистами (себя сторонники этого лагеря именуют «прогрессистами» – будем пользоваться этим термином и мы).
Итак, Южной Корее предстоит жить под управлением Ли Чжэ Мёна ещё пять лет. Какова будет политика его администрации – в особенности политика внешняя?
Лет пятнадцать-двадцать назад между двумя южнокорейскими политическими лагерями существовали весьма серьёзные разногласия по вопросам внешней политики. Однако в последние годы прогрессисты и консерваторы в этих вопросах сильно сблизились друг с другом, – точнее, по большинству вопросов прогрессисты постепенно перешли на те позиции, которые раньше ассоциировались с консерваторами. Это не означает, конечно, что приход к власти президента от прогрессистов никак не повлияет на внешнюю политику Южной Кореи. К каким-то изменениям избрание Ли Чжэ Мёна приведёт, но изменения эти будут довольно скромными.
Имеет смысл рассмотреть, как приход к власти прогрессистов может повлиять на южнокорейскую внешнюю политику на основных стратегических направлениях, то есть на отношения Южной Кореи с США, Китаем, Северной Кореей, Россией и Японией.
В былые времена прогрессисты не слишком доброжелательно относились к США и к той роли, которую Вашингтон играл в Восточной Азии, и во многих случаях стремились к тому, чтобы снизить американское влияние. Многие из них некогда выступали за постепенный вывод с территории Корейского полуострова американских войск. Однако сейчас ситуация существенно изменилась. По сравнению с консерваторами, которые демонстрируют почти фанатическую преданность Соединённым Штатам, прогрессисты относятся к Вашингтону несколько критически. Однако не следует переоценивать глубину и серьёзность их критического отношения к США. Как и консерваторы, прогрессисты считают, что сохранение военно-политического союза с США является едва ли не лучшей гарантией безопасности страны. Нет сомнений, что администрация Ли Чжэ Мёна не будет предпринимать действий, которые могут вызвать сколь-либо сильное недовольство в Вашингтоне.
Правда, тут в игру вступает китайский фактор. Южнокорейские консерваторы в последние годы (видимо, под влиянием США) считают Китай чуть ли не главным источником проблем и угроз для Южной Кореи. У прогрессистов отношение к Китаю более сдержанное. Особой симпатии к Пекину они тоже не испытывают.
Поэтому похоже, что администрация Ли Чжэ Мёна, не возражая Белому дому напрямую, будет избегать действий, которые вызовут сильное недовольство в Пекине. Китай для южнокорейских прогрессистов – не друг, но важный экономический партнёр, отношения с которым они постараются по возможности не портить.
Таким образом, между администрацией Дональда Трампа и администрацией Ли Чжэ Мёна могут существовать немалые трения по вопросам политики в отношении Китая. Однако в политике по отношению к Северной Корее Трамп и Ли Чжэ Мён ожидаются весьма похожие позиции: и администрация Трампа, и администрация Ли Чжэ Мёна стремятся к компромиссу в отношениях с Пхеньяном. При этом вопрос о ядерном разоружении Северной Кореи, в возможность которого давно уже никто не верит, отошёл на второй план: и трамписты в Вашингтоне, и прогрессисты в Сеуле думают о том, как сосуществовать с ядерной Северной Кореей.
Администрации прогрессистов были всегда готовы оказывать Северной Корее экономическую помощь и субсидировали торговлю с КНДР, фактически превращая и её в специфическую форму помощи Пхеньяну. Скорее всего, администрация Ли Чжэ Мёна тоже хотела бы проводить подобную политику. Однако в нынешней ситуации это невозможно, так как практически любые формы экономических обменов с Северной Кореей являются нарушением санкционного режима, который был введён ООН и нарушать который никакая южнокорейская администрация не решится. С другой стороны, руководство КНДР уже однозначно продемонстрировало, что оно совершенно не заинтересовано в обмене символическими любезностями и в организации всяческих гуманитарных обменов, – от Южной Кореи Пхеньяну нужна в первую очередь реальная материальная помощь.
Решением проблемы может стать подписание американо-северокорейского соглашения, которое, в частности, предусматривало бы отказ США от части санкций в отношении Северной Кореи в обмен на готовность КНДР демонтировать ряд ядерных объектов. Нет особых сомнений в том, что Дональд Трамп и его окружение хотели бы заключить такое соглашение, но пока не ясно, удастся ли сторонам договориться. Если усилия американских и северокорейских дипломатов увенчаются успехом и соответствующее соглашение будет заключено, а санкционный режим – существенно ослаблен, то можно ожидать и резкого улучшения межкорейских отношений. Если же сделка Трамп – Ким не состоится, то межкорейские отношения останутся в своём нынешнем замороженном состоянии.
Пожалуй, наибольшее неудовольствие победа Ли Чжэ Мёна вызовет в Японии. На протяжении долгого времени южнокорейские прогрессисты активно разыгрывали антияпонскую карту, постоянно напоминая Японии о преступлениях колониальных времён и требуя от Токио всё новых и новых покаяний. Консерваторы, напротив, в последние годы стремились к максимальному улучшению отношений с Японией и, в частности, к укреплению военного сотрудничества с ней. В последние десятилетия приход прогрессистов к власти практически всегда означал кризис в отношениях с Японией – похоже, что кризис этот, действительно, не за горами.
Ну и, наконец, о нашей стране. В целом Россия не вызывает в Корее особых эмоций (в том числе и негативных). Корея, как известно, присоединилась к ряду санкций, направленных против России. Однако не следует преувеличивать вовлечённость Кореи в конфликт в Восточной Европе: он воспринимается в Сеуле как нечто далёкое и не имеющее прямого отношения к южнокорейским интересам.
В общем, избрание Ли Чжэ Мёна не приведёт к дипломатической революции или к пересмотру системы союзов – если только радикальные перемены не спровоцирует сам Дональд Трамп. Тем не менее какие-то изменения неизбежны – и будут происходить.
