Наиболее важные события в климатической дипломатии в ближайшем будущем будут происходить не на глобальном, а на многостороннем и часто на двустороннем уровне. Будущее переговоров и действий по ограничению изменения климата, вероятно, будет характеризоваться в основном реалистическими соображениями государственных интересов и власти, но с новым пониманием ситуации, сформированным под международным моральным давлением мировых сообществ, пишет эксперт клуба «Валдай» Анатоль Ливен.
Доклад Международного дискуссионного клуба “Валдай” о климатической политике в глобальном обществе риска подчёркивает трагический парадокс, который к тому же усугубляется опытом пандемии коронавируса: человечество в целом вынуждено сталкиваться с проблемами в мире, где доминируют сильные и независимые суверенные государства. Ясно, что необходимо решать вопросы, которые должны привести к созданию новых международных институтов и системы международного сотрудничества.
Однако крайне сомнительно, произойдёт ли это в действительности. На момент написания этой статьи реакция на пандемию реализовывалась в подавляющем большинстве на уровне отдельных государств; в некоторой степени так было необходимо, поскольку только государства могут вводить ограничения, закрывать границы и мобилизовать национальные службы здравоохранения.
Но что ещё хуже, пандемия, которая, согласно прогнозам, должна была объединить великие державы, фактически только усилила враждебность между ними. Этого, вероятно, не произошло бы, если бы вирус исходил из какой-нибудь нейтральной страны; но злобная попытка администрации Трампа отвлечь внимание от своей собственной некомпетентной реакции, обвиняя во всём Китай, а также агрессивная (и зачастую лживая) реакция Китая нанесли серьёзный ущерб Всемирной организации здравоохранения, международной структуре, которая всегда считалась выдающимся успехом Организации Объединённых Наций.
Дело в том, что ВОЗ на протяжении десятилетий функционировала столь эффективно и согласованно потому, что ни одна крупная держава не имела национальных интересов ни в отношении инфекционных смертельных заболеваний в мире, ни в получении контроля над ВОЗ.
Это не просто контраст между демократическими и авторитарными системами: не только авторитарный Китай, но и демократические Япония, Южная Корея и Тайвань продемонстрировали великолепные результаты, в то время как несколько авторитарных и полуавторитарных государств по всему миру показали себя плохо. Скорее, с одной стороны, это проблема эффективности государства и его готовности вмешиваться и регулировать, а с другой – дисциплинированности населения, которое готово как принять государственное регулирование, так и доверять советам экспертов.
Опыт США, Великобритании, Италии и Испании перед лицом пандемии не создаёт хорошего прецедента для их будущего поведения, если они столкнутся с требованиями государства пойти на жертвы во имя ограничений по борьбе с изменением климата. Действительно, игнорирование и откровенное отрицание рекомендаций экспертов и государственного регулирования со стороны многих американцев в области изменения климата, было точно воспроизведено теми же самыми слоями населения США в виде отрицания пандемии и отказа от мер по контролю над ней. Однако в большей части Европы, Канады и Австралии люди согласились с определённой степенью ограничения их личного образа жизни, что было немыслимо ещё год назад, и это может стать важным прецедентом для будущей готовности населения принять ограничения на потребление в интересах лимитации выбросов углерода.
Доклад рисует вдохновляющую картину воздействия климатической дипломатии со стороны международных активистов, таких как Грета Тунберг, и международных движений, таких как Гринпис. Однако их прямое воздействие в основном ограничено западными демократиями. Тунберг впервые привлекла внимание общественности, пикетируя парламент Швеции. Пикетирование китайского парламента, даже если бы оно было разрешено, вряд ли имело бы такой же эффект – хотя бы потому, что в Китае нет полноценного парламента. Тем не менее Китай в настоящее время является крупнейшим в мире источником выбросов парниковых газов, и его доля в ближайшие годы будет только расти.
Настоящая проблема климатической дипломатии до сих пор заключалась не в том, что она осуществлялась государствами – в конце концов, кто ещё в состоянии заключить международные соглашения, обязывающие к действиям? Заявления таких активистов, как Тунберг, что правительства не могут участвовать в спасении мира от изменения климата, по своей сути абсурдны, да и сами активисты в это не верят, особенно когда они останавливаются, чтобы подумать. Да и сама Тунберг пикетировала шведский парламент, чтобы убедить шведских парламентариев оказать давление на шведское правительство.
Оружие международного активизма –это моральное давление общественной информации на политические элиты или, проще говоря, проще говоря пригвоздить их к позорному столбу за игнорирование проблемы климата; и это также, по сути, задача международных органов, таких как Межправительственная группа экспертов ООН по изменению климата (МГЭИК). Однако ни один международный институт или закон не имеет права принуждать обладающее влиянием государство к действию или наказывать его за бездействие (разве что моральным порицанием). Увы, это подтверждается снова и снова в истории ООН за последние 75 лет.
К сожалению, аналогии между потенциальной властью международных органов по регулированию климата и влиянием международных спортивных организаций во многом ошибочны. Спортивные органы обладают карательной властью, потому что они могут отказать в доступе к чрезвычайно престижным и ценным спортивным мероприятиям; а США и Россия не могут позволить себе лишиться возможности пробиться на Олимпиаду или чемпионат мира. Никакая международная организация не может отказать Китаю в доступе к мировой экономике или заставить богатые страны жертвовать большие суммы ради климатической помощи более бедным странам. Для того, чтобы такое произошло, человечество должно пострадать от катастрофического климатического кризиса.
Я считаю, что наиболее важные события в климатической дипломатии в ближайшем будущем будут происходить по разным направлениям: не на глобальном, а на многостороннем и часто на двустороннем уровне. И это неплохо. Попытки достичь глобальных соглашений по сокращению выбросов во многих отношениях отвлекали внимание, развязывая руки отдельным неконструктивно настроенным акторам, которые при этом ответственны только за крошечные доли выбросов. Например, Бразилия, на которую в прошлом году приходилось только около одного процента выбросов, как упоминалось в докладе, сыграла наряду с другими ведущую роль в срыве Мадридских переговоров. Или достаточно взять бесконечную блокирующую позицию более бедных развивающихся стран с их морально оправданными, но практически безнадёжными требованиями огромной финансовой компенсации от богатых государств.
Дело в том, что более двух третей выбросов парниковых газов приходится только на шесть стран (здесь мы рассматриваем ЕС как одну страну); и более двух пятых приходится только на две страны – Китай и США. Иными словами, эффективное соглашение между этими двумя державами будет иметь большой эффект, независимо от того, согласится ли весь остальной мир или нет. Таким образом, ключевой вопрос заключается в том, смогут ли правящие элиты Китая и Америки убедиться в том, что долгосрочный риск изменения климата для их государств перевешивает краткосрочный риск экономических потерь и политической непопулярности.
Переговоры между США (в меньшей степени – ЕС и Индией) и Китаем, вероятно, будут характеризоваться конкуренцией, принуждением и сотрудничеством – именно в таком порядке. Команда избранного президента Байдена уже ясно дала понять, что представит американскому народу план действий в области альтернативных источников энергии как важный элемент экономического, технологического и геополитического соперничества с Китаем. Это достаточно справедливо, поскольку китайское правительство давно заявило о том, что оно рассматривает собственное развитие технологий альтернативной энергетики через эту геополитическую линзу.
Некоторые из членов команды Байдена также заявили, что они намерены увязать новые тарифы на китайские товары с действиями или бездействием Китая по сокращению выбросов; хотя бы потому, что, по их мнению, это единственный способ сделать меры по борьбе с изменением климата приемлемыми для многих американцев.
Между прочим, навязывая американскому обществу более высокие цены на потребительские товары, это также вводит принцип (в виде, так сказать, геополитического чёрного хода к новой холодной войне), согласно которому западные потребители должны платить за сокращение выбросов в странах-производителях ограничением собственного потребления. ЕС, скорее всего, последует этому примеру и объединит это с новыми тарифами на индийские товары (что администрации Байдена будет гораздо труднее сделать, учитывая стремление к более тесному партнёрству с Индией). Такие санкции не заставят китайцев развивать радикально новую политику, однако они могут более быстро активизировать и ту политику, которую уже приняли на вооружение.
Поэтому будущее переговоров и действий по ограничению изменения климата, вероятно, будет характеризоваться в основном реалистическими соображениями государственных интересов и власти, но с новым пониманием ситуации (хотя бы на Западе, но в меньшей степени в других местах), сформированным под международным моральным давлением мировых сообществ. Будем надеяться, что это со временем приведёт к новой форме просвещённой личной заинтересованности, которая спасёт всех нас от катастрофы.
