Вне зависимости от тональности оценок – дела и слова Горбачёва всем известны: старшим поколениям – по их личной памяти, «поколению ЕГЭ» – по вопросам из ЕГЭ. И потому для историка возникает соблазн не делать очередной текст про Горбачёва, каких уже много вышло в эти дни, а порассуждать о развилках истории: что было бы «с Родиной и с нами», если бы не было Горбачёва. Об истории в сослагательном наклонении пишет Олег Барабанов, программный директор Валдайского клуба.
Смерть Михаила Горбачёва вызвала всё те же полярные оценки его личности, которые сопровождали его при жизни: от «провозвестника свободы» до «предателя, развалившего страну». В нынешнем контексте это наложилось на контрастные сравнения «России Горбачёва» с «Россией Путина». В рамках траурной символики приходит на память чёрно-белое надгробие Хрущёва работы Эрнста Неизвестного. Но удастся ли примирить «чёрные» и «белые» оценки Горбачёва, покажет только история. Пока для этого мало надежд.
Вне зависимости от тональности оценок – дела и слова Горбачёва всем известны: старшим поколениям – по их личной памяти, «поколению ЕГЭ» – по вопросам из ЕГЭ. И потому для историка возникает соблазн не делать очередной текст про Горбачёва, каких уже много вышло в эти дни, а порассуждать о развилках истории: что было бы «с Родиной и с нами», если бы не было Горбачёва. К этим альтернативам мы отчасти обращались и ранее, в Валдайской записке «Если бы не распался СССР…».
Первая из них – «если бы Андропов пожил подольше». Фигура Андропова в контексте ренессанса «чекистских ценностей» или «чекистских мифов» воспринимается в качестве идеального лидера советской эпохи. Что реально успел сделать Андропов за год власти – это укрепление трудовой дисциплины, борьба с коррупцией и ужесточение внешней политики. Именно тогда достигло апогея взаимное развёртывание ракет средней дальности в Европе, Рейган назвал СССР «империей зла», был сбит южнокорейский «Боинг». Добавим к этому дешёвую водку «андроповку» (союз власти и народа, как ни крути). Но захотел бы Андропов начать полномасштабную экономическую модернизацию, стал бы он советским Дэн Сяопином – на это ответа нет. Мемуары помощников Андропова говорят в пользу этого, «чекистский миф», напротив, даёт почву для сомнений. И ко всему этому добавляется конспирология вокруг неожиданно резкого ухудшения здоровья Андропова в Крыму летом 1983 г., после которого его дни были сочтены.
Кроме того, по мемуарам видно, что Андропов благоволил Горбачёву, и если бы сам прожил подольше, то, возможно, сделал бы его своим наследником – неофициальным «вторым секретарем» ЦК вместо Черненко. На это, впрочем, есть своя конспирология, что тогда бы Андропов «разглядел» «гнилое нутро» Горбачёва и выдвинул бы кого-то другого из команды политиков, которые получили новые высокие посты в его время (среди них Гейдар Алиев, Егор Лигачев, Григорий Романов, Николай Рыжков, Виталий Воротников).
Второй вопрос более парадоксален: а если бы Черненко прожил подольше? Казалось бы, смертельно больной человек у власти, задыхающийся без кислородной маски, что уж тут говорить. Но здесь тоже не все так однозначно. И отсчёт стоит вести с того же лета 1983 года и с того же крымского отпуска, когда чуть раньше конспирологической болезни Андропова наступила не менее конспирологическая болезнь Черненко, от которой он уже не оправился. В мемуарах есть намеки на осознанное отравление, но так или иначе до этого Черненко был, во-первых, достаточно бодр, а во-вторых, за ним закрепилась репутация крепкого аппаратчика, который эффективно руководил внутренней жизнью ЦК в последние годы Брежнева. И если бы всё повернулось иначе, то правление Черненко воспринималось бы как «Брежнев-2», консервативное, но управляемое, и Горбачёв бы не получил той власти, которая была у него при больном Черненко.
При этом даже больной Черненко не был чужд реформ (именно при нём была начата масштабная реформа средней школы), отказался он и реабилитировать брежневского министра внутренних дел Щелокова, который за коррупцию был отправлен в отставку Андроповым. Показательно, что застрелился Щелоков не при Андропове, а при Черненко. Отметим и то, что именно Черненко восстановил в партии Молотова. В протоколах Политбюро, где Черненко обсуждает восстановление в партии Маленкова и Кагановича, именно Горбачёв активно выступает за это. В любом случае помощники Черненко соревнуются в своих мемуарах с помощниками Андропова на тему того, что проживи именно их шеф подольше, и всё было бы хорошо.
Наконец, возникает вопрос, что было бы, если после Черненко к власти пришёл не Горбачёв, а другой человек. Среди альтернатив назывались Григорий Романов, Виктор Гришин, Андрей Громыко, Владимир Щербицкий. Любой из них, думается, продолжал бы консервативный курс «Брежнев-2». По внешней политике СССР наиболее интересно, что делал бы многолетний министр иностранных дел Громыко. Возможно, что он, в силу понимания ситуации, был бы более осторожен во внешней и ракетно-ядерной политике, чем Андропов. К тому же СССР во главе с Громыко, скорее всего, не растерял бы своего влияния на союзников и партнёров, как произошло при Горбачёве. Другой вопрос – стал бы Громыко более открытым к диалогу с Западом и Китаем?
В контексте нынешней политики интересно и то, если бы во главе СССР стал руководитель советской Украины Щербицкий (его, по ряду мемуаров, называл своим наследником и сам Брежнев). Стал бы он лишь продолжателем «днепропетровского» курса Брежнева – с повышенным вниманием к развитию промышленных центров Украины и рекрутингом украинских кадров в высшие коридоры власти в Москве? Или же Щербицкий начал бы гораздо более амбициозную кампанию по выведению украинской культуры и украинских идеологем на общесоюзный уровень? И возродил бы политику «коренизации» во всех союзных республиках? К слову, Горбачёв в первые годы деликатность национального чувства совсем не принимал во внимание. Его решение назначить главой Казахстана вместо Кунаева русского Колбина спровоцировало протесты в Алма-Ате – первое выступление против власти в его эпоху.
Но альтернатив не получилось, и поддержавший в итоге Горбачёва Андрей Громыко говорил затем своим близким: «Как же я ошибся!».
Второй блок «развилок истории» связан с прямым вопросом, а мог ли не распасться СССР при Горбачёве? А также: мог бы кто-нибудь остановить Горбачёва? Увы, «штабная культура» в ЦК была такова, что «коллективное руководство» было фикцией. Доминировал принцип «начальник всегда прав». Поэтому на вопрос – могло ли быть ускорение без перестройки, когда экономические реформы проводились бы при политическом консерватизме (опять же путь Дэн Сяопина), нельзя ответить положительно. Увлекающаяся натура Горбачёва, деятельность его соратников, подталкивавших его к реформе, видимо, делали политическую перестройку неизбежной.
А далее исход событий уже был запрограммирован. Понятно, что нельзя выпускать джинна из бутылки по частям. С того момента, как перестройка переросла рамки хрущёвской оттепели, когда самим Горбачёвым была запущена реформа власти, остановить этот процесс было уже невозможно.
У истории нет сослагательного наклонения. Каковы были бы альтернативы, мы никогда не узнаем. Но вопрос о роли личности в истории получил здесь абсолютно хрестоматийный пример.
