Российская аудитория должна оценить, что Америка переживает свой «ельцинский момент». Впрочем, слово «момент» не очень соответствует длительному периоду непоследовательного руководства, которое началось со второго срока Джорджа Буша. Вопрос в том, является ли это одним из тех периодических потрясений в американском обществе, которые приводят к политическим изменениям (что случалось каждое поколение или два с момента основания страны), или это признак системного кризиса, знаменующего долгосрочное ослабление американской мощи. О балансе сил в мире после COVID пишет Джеймс Эндрю Льюис, старший вице-президент и директор Программы политики в сфере технологий в Центре стратегических и международных исследований (США).
Никакая аналогия не идеальна, и американские общественные институты и экономика по-прежнему остаются сильными (по сравнению с постсоветской Россией), но общее направление перемен здесь – спад. Президент Дональд Трамп – лишь симптом. Те, кто считал сериал «Карточный домик» документальным фильмом об американской политике, были удивлены, когда Хиллари Клинтон, кандидат политического истеблишмента, потерпела поражение (даже сам Трамп был удивлён, но лишь недолгое время). Дискомфорт американской номенклатуры от неожиданной победы популистского аутсайдера остаётся сильным и по сей день.
Ускоряет ли COVID этот спад? Почти наверняка, потому что пандемия создала новые трудности для и без того пострадавшей американской политической системы. Федеральное правительство громко шумело, но во многих отношениях оказалось бессильно (и это не осталось незамеченным гражданами). Это относится и к обеим партиям, если вспомнить штат Нью-Йорк, оплот Демократической партии и один из штатов, проваливших борьбу с пандемией. COVID, по крайней мере временно, изменил баланс сил, ослабив Вашингтон и усилив губернаторов. Проблема для сторонних наблюдателей заключается в том, что Америка является действительно федеративной республикой; борьба с COVID в значительной степени велась на уровне 50 штатов, и эффективность действий властей сильно различалась.
Пандемия COVID подчёркивает то, что один британский стратег назвал периодом стратегической робости на Западе. В разговорах о вирусе преобладали панические голоса, особенно в ведущих национальных СМИ. В марте в одной крупной газете предсказывалось, что в течение нескольких месяцев в США погибнет миллион человек. К счастью, этого не произошло. Но COVID выявил значительные изменения в американском обществе.
С другой стороны, COVID подчеркнул способность американской конституционной структуры взаимодействовать с инакомыслием. Недаром французский мыслитель Алексис де Токвиль почти два столетия назад писал об американской тенденции гражданского неповиновения.
Для Америки инакомыслие – нормальное явление, позволяющее противостоять несправедливой политике. Неудачные меры властей в отношении COVID привели к ненужному экономическому ущербу, что обострило давнюю напряжённость из-за неравенства в доходах и межрасовые конфликты. В ближайшей перспективе это может показаться пугающим, но если мы будем судить по предыдущим примерам беспорядков, результатом могут стать и положительные изменения (включая, возможно, смену руководства в администрации, Конгрессе и некоторых штатах). Возможно, некоторая слабина есть в американской политике и политических партиях (на федеральном уровне), но не в самой Америке.
Однако обновлённая и постковидная Америка, скорее всего, пересмотрит свою глобальную роль (которая в значительной степени унаследована от Второй мировой войны). Многие американцы устали от бесконечных войн, и COVID заставил некоторых в США и других странах поставить под сомнение преимущества глобализации и глобальных институтов, созданных в 1945 году (например, Всемирной организации здравоохранения). Переосмысление американской международной роли не обязательно её уменьшит, но иная роль может потребовать и иных международных институтов.
COVID ускоряет информационную революцию, создаваемую цифровыми технологиями, не только в связи с более широким использованием интернета, но и с его политическим эффектом. Парадоксальным образом, публичное обсуждение COVID может усилить популизм (который мы можем определить как убеждённость в том, что элиты не действуют в общественных интересах) путём делегитимизации правительств и экспертов. Американский дипломат и политик Дэниэл Мойнихэн сказал пятьдесят лет назад, что люди имеют право на собственное мнение, но не на собственные факты. Интернет изменил это, позволив десяткам миллионов выражать себя и общаться с другими. Поток фактов, которые это порождает, уменьшил ценность экспертных оценок. COVID усилил данную тенденцию, потому что многие экспертные высказывания оказались неверны. Предсказывалось, что число смертей в США достигнет 1 миллиона (умерло 110 000). По прогнозам, безработица должна была достигнуть 20% (пик достиг 14%). Налицо тенденция СМИ и многих наблюдателей выбирать экстремальные оценки для драматического эффекта и привлечения внимания. Если экспертное мнение не более точно, чем случайное мнение из интернета, эксперты и экспертные суждения становятся менее важными для формирования мнений и политики.
Одним из первых выводов о результатах COVID было то, что пандемия изменит отношение людей к слежке и конфиденциальности. Судя по данным опросов, похоже, что это не так. Большинство людей в западных обществах считают слежку неприятной, и общество будет жёстко требовать отмены противопандемических надзорных мер. Стремление к частной жизни и независимости от правительства будет оставаться сильным. Неясно, перерастёт ли (в США или где-либо ещё) это желание в намерение освободиться и от безудержной коммерческой слежки.
По другим вопросам вполне вероятно, что мы увидим возврат к обычным нормам. Это, безусловно, имело место после испанского гриппа 1919 года – пандемии, наиболее похожей на COVID. Те общества, которые не дестабилизировались по другим причинам, быстро вернулись к норме в своей экономической и социальной деятельности. То же самое будет и в этот раз, если государственная политика не будет препятствовать этому во имя каких-либо целей в области здравоохранения.
Единственная сфера, к которой это не относится – неравенство в доходах, разрушительная концентрация богатства в руках немногих. Это уже было проблемой перед COVID, но меры, принятые для предотвращения экономического коллапса, оказали повышенное давление на консервативную политику жёсткой экономии в Европе и сократили государственные расходы на общественные блага в Соединённых Штатах. Это началось ещё до COVID в ответ на действия Китая, а стремление к переменам было усилено массовыми демонстрациями против насилия со стороны полиции против афроамериканцев.
Беспорядки, подобные тем, которые мы наблюдаем сейчас, происходят в США каждые несколько десятилетий. Популистский взрыв 1900-х годов привёл к массовому неравенству, линчеванию, убийству Уильяма Мак-Кинли, бомбам на Уолл-стрит и ожесточённым столкновениям между полицией и рабочими. В 1960-х горели города и бушевали разрушительные беспорядки.
