Экономизация свободы. Мир после падения Берлинской стены

Газета «Нью-Йорк Таймс», новостной компас западного мира, обычно оформляет свои заголовки в умеренном ключе. Однако осенью 1989 года почти каждый день огромные буквы печатались жирным шрифтом, потому что новости были не только важными, но и сенсационными. Почему? Потому что раздел Европы подходил к концу, день за днём, и кульминацией процесса стало падение Берлинской стены – самого важного символа холодной войны, поскольку она разделила не только один город, одну страну, один континент, но и весь мир, пишет Райнхард Крумм, руководитель регионального Управления по безопасности и сотрудничеству в Европе (Вена).

У «Нью-Йорк Таймс» была ещё одна причина для жирного шрифта. За падением стены последовал конец империи, Советского Союза, главного соперника Запада в холодной войне. Автор этих строк слышал выступление Михаила Горбачёва 25 декабря 1991 года и вечером пошёл на Красную площадь, чтобы увидеть историческую смену флагов над Кремлём.

Из Берлина будущее выглядело очень светлым, как и из Варшавы, Риги и других государств Центральной Европы. Но жители Ленинграда (в то время он так назывался), Владикавказа или Мурманска испытывали смешанные чувства. Будущее выглядело неясным, но было много надежд на лучшие времена. В целом мир объединился в ожидании мирного и значимого будущего с меньшим числом конфронтаций и конфликтов и большими шансами на сотрудничество между народами.

Это сотрудничество казалось достижимой и универсальной целью в рамках всеобщей стабильности и процветания. Но вместо того, чтобы использовать удивительную возможность для достижения именно этой цели, менталитет холодной войны в мире никуда не делся. Доверие между Западом, то есть европейским сообществом (ныне – Европейским союзом), США и Россией несколько укрепилось, но уже в декабре 1992 года российский министр иностранных дел Андрей Козырев заявил на конференции СБСЕ в Стокгольме, что у России есть свои национальные интересы и она будет защищать их. Запад был ошеломлён.

В то время Россия боролась за выживание, а в западных столицах основное внимание уделялось быстрой трансформации стран Центральной и Восточной Европы, которые были готовы к реформам. В воздухе всё ещё витал дух времени президента США Рональда Рейгана и премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер, которые стремились прежде всего к экономическим реформам, не проявляли интереса к войне культур и не боялись задеть чувство гордости. Это касалось не только России, но и практически всех государств, находящихся в процессе трансформации.

Запад торжествовал, не испытывая при этом ни малейшей благодарности к гражданам Востока и, в частности, к Михаилу Горбачёву за достаточно мирное окончание холодной войны.

Путь к новой Европе – в диалоге с Россией?
Арно Дюбьен
19 августа в летней резиденции французского президента состоялась встреча Эммануэля Макрона и Владимира Путина, прошедшая в необычном формате – с пресс-конференцией в начале, а не в конце саммита. Со стороны Парижа важнейшим заявлением стали слова Макрона о необходимости «вернуть Россию в Европу» и что такое возвращение – в её собственных интересах. О том, как следует оценивать это предложение, насколько его разделяют другие страны ЕС и возможном влиянии встречи на грядущий саммит «Большой семёрки» рассуждает директор Франко-российского аналитического центра «Обсерво» Арно Дюбьен.  
Мнения участников

Восток должен был модернизировать свою политическую систему в направлении западной демократии, верховенства закона и плюрализма, что было необходимо и на что очень надеялись. Он также должен был перейти к рыночной экономике. В целом было хорошо, что изменения произошли в странах, которые сделали свой выбор уже в качестве суверенных государств, а не в качестве сателлитов или республик Советского Союза. Но Запад, сосредоточенный на этой «экономизации свободы», как писал историк Филипп Тер (в книге Europe Since 1989: A History, 2016 – ред.), практически не учитывал связанные с этим социальные и психологические стрессы.

Многие граждане на Востоке чувствовали себя брошенными во время этих процессов. Социальные трудности оказали влияние почти на каждую семью. Когда Тимоти Гартон-Эш недавно написал, что десятая и двадцатая годовщины падения стены воспринимались очень позитивно и не очень хорошо только в последние десять лет, стоит задаться вопросом, не были ли упущены некоторые негативные явления в период до 2009 года. Блестящие новостройки в Варшаве, Москве, Будапеште впечатляют. Но они открывают только часть истории последних 30 лет.

Исторические уроки того периода заключаются в том, что успех и неудача очень тесно взаимосвязаны. Европа сблизилась; бывшие социалистические страны до сих пор празднуют свою свободу; Германия в окружении друзей. Но Европа всё ещё не едина. Линия раздела только сместилась на Восток, а во внутренней политике наблюдается рост популизма и недовольства. Сам ЕС пребывает в напряжении.

Обещание Парижской хартии для новой Европы, данное на Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) в 1990 году, было реализовано лишь частично. Следующее поколение должно преодолеть это новое разделение и не упустить возможность, возникшую после падения Берлинской стены тридцать лет назад. Подлинное преодоление раскола в Европе осветят СМИ. И снова будут большие, жирные заголовки на первых полосах всех наших газет – и, конечно же, у «Нью-Йорк Таймс».

Европа и синдром Берлин – Бранденбург
Тимофей Бордачёв
Состоявшееся в конце сентября – первых числах октября Ежегодное заседание Валдайского клуба стало достаточно значимым событием интеллектуальной повестки для того, чтобы на основе его дискуссий рассуждать о состоянии международной политики не только на глобальном, но и на региональном уровне. И, глядя с российской перспективы, можно прийти к выводу, что эти дискуссии выявили, во-первых, эмансипацию внешней политики России от многолетней традиции оппонирования Западу как основы всей стратегии поведения, а, во-вторых, вступление этой политики в фазу сложного, хотя и необходимого, слаживания с теми процессами, которые происходят в Азии и Евразии, пишет Тимофей Бордачёв, программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».
Мнения участников
Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.