Лейбористы и консерваторы давно разделились по поводу членства в ЕС. Но до тех пор, пока Европа была лишь одной политической проблемой среди многих, они могли оставаться едиными партиями, поскольку их члены соглашались между собой практически во всём остальном. Нынешняя ситуация может раздробить всю британскую партийную систему. И всё это из-за стресса, который система испытала в связи с результатами референдума о выходе из ЕС в 2016 году. Может ли случиться такое, что замороженная глыба партийной политической системы Великобритании начнёт рушиться? Рассказывает Мэри Дежевски, колумнист газеты The Independent.
Если внимательно следить за публикациями британских СМИ в последние дни, то тут и там мелькает депутат парламента, которую зовут Хайди Аллен. До февраля сего года Аллен была депутатом-консерватором от округа Южный Кембриджшир в восточной Англии. Она по-прежнему представляет этот избирательный округ, но вся загвоздка в том, что она сменила партию.
Оставив блок консерваторов в феврале, чтобы помочь основать новую партию, Change UK, она теперь присоединилась к либерал-демократам – давней центристской партии, определяющей политикой которой является противодействие Brexit. В то время как обе основные партии Великобритании – консерваторы и лейбористы – расколоты изнутри по поводу отношений с Европой, либерал-демократы всецело поддерживают членство Великобритании в Европейском союзе. Аллен говорит, что на следующих выборах она будет бороться в качестве кандидата от либерал-демократов.
Среди тех стран, которые можно считать зрелыми демократиями, можно выделить две группы: те, что имеют очень стабильные партийные системы, и те, чьи партии, как кажется, постоянно меняются. Соединённые Штаты могут служить примером первого рода, когда доминирование двух крупных партий практически не оспаривается. 1992 год был редкими исключением, когда голосование за независимого кандидата Росса Перо, возможно, лишило Джорджа Буша старшего второго срока. Партийная система Германии также довольно стабильна, с обычным распределением партий справа налево: ХДС и СДПГ занимают правое и левоцентристское направление. Поддержка небольших партий усиливается или ослабевает, однако основа остаётся незыблемой.
С другой стороны, есть Франция, где партии, похоже, находятся в постоянном турбулентном движении. Основная правоцентристская группировка – в общем-то, голлисты – много раз менялась и переименовывалась. Эта изменчивость отчасти и позволила Эммануэлю Макрону уйти из социалистического правительства Франсуа Олланда и взять власть во главе собственного центристского движения En Marche («Вперёд!») – теперь эта партия именуется La Republique en marche («Республика на марше»).
Каким бы ни был уклон – левым или правым, персональные качества партийного лидера имеют большое значение. В чехарде переименований даже крайне правый «Национальный фронт», в котором доминирует семья Ле Пен, теперь называется «Национальное объединение». Пример Франции демонстрирует, что постоянное образование новых партий не является исключительной особенностью тех стран, где многопартийная систему в новинку.
Что кажется необычным, так это переход партийной системы страны из одной категории в другую. Именно это сегодня и происходит в Великобритании. На протяжении 300 лет в стране была более или менее стабильная двухпартийная система. В прошлом веке британским избирателям в основном приходилось выбирать между консерваторами справа и лейбористами слева, а либералы (ставшие либерал-демократами) занимали центр и были весьма незначительной партией. Самое большое потрясение случилось в 1981 году, когда несколько высокопоставленных лейбористских политиков ушли, чтобы основать социал-демократическую партию. Однако менее чем за десятилетие она объединилась с Либеральной партией, чтобы стать либерально-демократической партией, и двухпартийная система вернулась на круги своя.
То, что происходит сейчас, нечто совсем другое. Нынешняя ситуация может раздробить всю британскую партийную систему, фактическим обеспечив «разрыв шаблона». И всё это из-за стресса, который система испытала в связи с результатами референдума о выходе из ЕС в 2016 году.
Лейбористы и консерваторы давно разделились по поводу членства в ЕС. До тех пор, пока Европа была лишь одной политической проблемой среди многих, они могли оставаться едиными партиями, потому что их члены соглашались между собой практически во всём остальном. Двухпартийная система оставалась в силе, а главная партия евроскептиков, Независимая партия Великобритании Найджела Фаража (UKIP), не смогла стать мейнстримовой парламентской силой. Несмотря на то, что в 2014 году партия Фаража получила наибольшее количество мест от Великобритании на выборах в Европарламент, она никогда не сможет взять даже одно место в парламенте Великобритании из-за существующей в стране мажоритарной избирательной системы (first-past-the-post).
На выборах в Европарламент используется система пропорционального представительства. В Великобритании же «зелёные» и любая маленькая или новая партия сталкиваются с той же проблемой, которую можно рассматривать как дефект британской демократии.
Эффективное отключение партии Фаража от парламента Великобритании может быть одной из причин, почему победа сторонников выхода из ЕС практически не прогнозировалась вплоть до референдума 2016 года. Теперь, возможно, отчасти потому, что процесс фактического выхода из ЕС затягивается так надолго, Brexit фактически является тем явлением, которое определяет политику Великобритании. Проблема в том, что партийная система страны этого не отражает. Единственная открыто выступающая за Brexit партия UKIP не представлена в парламенте, а единственная открыто выступающая за ЕС партия либеральных демократов вернула только 12 депутатских мест на выборах 2017 года. Две крупнейшие партии остаются расколотыми изнутри.
Может ли случиться такое, что замороженная глыба партийной политической системы Великобритании начнёт рушиться? Первые признаки появились в феврале, когда Хайди Аллен и несколько других депутатов, выступающих против Brexit, вышли из партий, чтобы сформировать новую – «Независимую группу за перемены» (Change UK). Несмотря на то, что её лидеры не смогли обеспечить себе сторонников, процесс фрагментации не остановился – с начала лета четыре проевропейских консерватора и трое проевропейских лейбористов искали пристанище у либеральных демократов.
Раскол ускорился после того, как Борис Джонсон в июле стал премьер-министром. Одним из его первых действий было требование, чтобы все члены его кабинета подписались за Brexit. У него не было намерения маневрировать между различными кабинетными позициями в отношении ЕС, как это пыталась делать Тереза Мэй. Затем он исключил не менее 21 депутата-консерватора из парламентской партии, в том числе нескольких бывших министров и партийных функционеров, когда они выступили против правительства в решающем голосовании. Ходят слухи, что некоторые из них могут создать новую правоцентристскую партию или присоединиться к либеральным демократам.
На другом конце консервативного спектра находятся те, у кого может возникнуть соблазн переметнуться в UKIP, если они потеряют веру в способность Бориса Джонсона вывести Великобританию из ЕС. Такое развитие событий может дать UKIP несколько депутатских мест на следующих выборах. Из-за того, что сторонники ЕС перейдут к либеральным демократам, а непримиримые сторонники Brexit переметнутся в UKIP, на следующих выборах доминирующее положение двух основных партий Великобритании может пошатнуться или вообще окажется окончательно подорванным.
Как процесс будет развиваться дальше, когда в Великобритании, возможно, появится много мелких партий по немецкому образцу, зависит о того, насколько сильна традиционная лояльность граждан к лейбористам и консерваторам и перейдет ли Великобритания на пропорциональную избирательную систему из-за нынешнего тупика в парламенте. Хотя о последнем говорить пока рано.
Тем не менее определённо можно сказать, что британская избирательная система является самой нестабильной в наше время. Это было подтверждено исследованием выборов в Великобритании с участием экспертов Оксфордского и Манчестерского университетов. Было установлено, что на трёх последних выборах (2010, 2015 и 2017 годов) почти половина избирателей не голосовала каждый раз за одну и ту же партию. Иными словами, лояльность, которая часто была связана с классовой принадлежностью, особенно в Англии, рушится на глазах, и результаты любых новых выборов крайне непредсказуемы. Здесь свою роль сыграли и «шоковые» события последних лет: финансовый кризис 2008 года, прибытие огромного количества мигрантов из ЕС и, конечно, Brexit, который ещё не завершён.
Тереза Мэй в 2017 году назначила выборы в надежде, что консерваторы укрепят своё большинство. Произошло обратное. Борис Джонсон может назначить выборы (или его заставят это сделать) до конца года. Но, похоже, любая предстоящая предвыборная кампания в Великобритании будет самой фрагментированной из всех; и только дурак отважился бы предсказать результат.