В идеале энергетика должна быть исключительно бизнесом. Но её роль в современной экономике настолько велика, что это представляется утопической картиной. Политика была и будет неразрывно связана с вопросами обеспечения энергией в целом и торговлей нефтью и газом в частности. В то же время ничто не стоит на месте, и эта связь может трансформироваться под внешним воздействием или по мере развития самого энергетического комплекса.
Влияние большой политики на энергетику – сюжет, который возник не вчера и даже не в последние годы. Уместно вспомнить «классику» – скажем, нефтяной кризис 1973 года, в результате которого среднегодовые нефтяные цены выросли в три раза и впервые в XX веке превысили 50 долларов за баррель. Или кризис 1979 года, когда среднегодовые цены выросли ещё в два раза и, в пересчёте на современную стоимость доллара, взяли уже планку в 100 долларов за баррель.
Не новы и инструменты политического воздействия. Например, экстерриториальные санкции со стороны США. Очевидны параллели между санкциями, которые были введены Рональдом Рейганом против строительства газопровода «Уренгой – Помары – Ужгород», и историей противодействия «Северному потоку – 2».
Трансформация мирового гегемона – США – из основного импортёра энергоресурсов в крупного экспортёра нефти и газа изменила внутренний расклад в традиционном западном блоке, сложившемся ещё после Второй мировой войны, но не внутреннюю логику развития глобальной энергетики.
И всё же главная угроза для естественного хода эволюции энергетики исходит не от США (которые объективно заинтересованы в переделе рынка углеводородов в свою пользу, но не в его уничтожении), а от объединённой Европы. Инструментом передела реальности в свою пользу здесь является большая климатическая игра, суть которой заключается в понижении статуса углеводородной энергетики или даже её бойкот. А причина начала игры заключается в исчерпании собственных запасов нефти и газа и – как следствие – в росте зависимости от импорта.