Сегодня министр иностранных дел России Сергей Лавров на встрече с главой МИД Японии Таро Коно в Москве объявил о старте переговоров по мирному договору между двумя странами. Лавров подчеркнул, что Москва «рассчитывает на откровенный разговор». На что рассчитывает Япония – в материале Дмитрия Стрельцова, одного из ведущих российских японистов, доктора исторических наук, профессора, заведующего кафедрой востоковедения МГИМО МИД РФ.
После того, как в ноябре 2018 года Владимир Путин и Синдзо Абэ договорились ускорить переговоры о заключении мирного договора, в позициях сторон произошли некоторые подвижки. С японской стороны наблюдалось существенное смягчение своей ранее неизменной линии на «возвращение» четырёх Южно-Курильских островов, свидетельствующее о намерении найти компромиссное решение по пресловутому пограничному вопросу. Многие стали интерпретировать позицию Токио в категориях формулы «два плюс альфа», где пресловутой «альфой» после передачи Японии островов Хабомай и Шикотана станут не два остающихся острова, а некие экономические привилегии для японцев на российских Южных Курилах, например, эксклюзивные права по ведению совместной хозяйственной деятельности или право безвизового их посещения.
Обращает на себя внимание и то, что из официального лексикона Токио полностью исчез тезис о «незаконной оккупации» северным соседом «исконных японских территорий». В Вашингтон для консультаций спешно отправился специальный представитель японского премьера Кацуюки Каваи, который встретился с высокопоставленными представителями Белого дома и, судя по всему, не столкнулся с какими-либо возражениями американской стороны. Сам же Абэ в своих публичных заявлениях приступил к изложению японского видения сути вопроса, предложив взаимный отказ сторон от каких-либо компенсаций и отметив необходимость заручиться «согласием» жителей передаваемых Японии островов. Не согласованные с российской стороной откровения японского премьера, нарушающие принцип конфиденциальности, вызвали неудовольствие Москвы: в российский МИД даже был вызван японский посол, которому был высказан протест.
Однако факт остаётся фактом: если судить по сложившемуся на сегодняшний день в Японии дискурсу по вопросу о заключении мирного договора с Россией, в котором превалируют конкретные детали намечающейся сделки, Япония находится в высокой степени готовности подписания мирного договора на базе Декларации 1956 года.
По-иному дело смотрится из Москвы. В высказываниях российских официальных лиц преобладает осторожно-выжидательная риторика, призывы не торопить ход событий. Если представители правительства предпочитают не касаться вопроса о пограничном размежевании, политики всех мастей, как из думских фракций, так и из «несистемной оппозиции», проявляют по данному вопросу небывалый консенсус, придерживаясь формулы «ни пяди родной земли». Примечательным стало внесение в Госдуму 10 января представителем ЛДПР проекта закона, согласно которому любые варианты пограничного размежевания с Японией, предполагающие передачу ей каких-либо территорий, изначально объявляются незаконными. В свою очередь российский министр иностранных дел Сергей Лавров заявил о том, что Япония должна сперва признать итоги Второй мировой войны, очевидно, подразумевая под этим законность приобретения СССР Курильских островов в 1945 году.
С чем связано это требование и можно ли рассчитывать на его выполнение? Япония действительно рассматривает Курильские острова, равно как и Южный Сахалин, в качестве территорий с неопределённым юридическим статусом и потому закрашивает их на своих картах в белый цвет. Позиция Токио заключается в том, что территории, которыми владела Япония до войны, не могут быть признаны ей за Россией до тех пор, пока с ней не подписано соглашение о границе. В практическом смысле это не означает, что Япония имеет какие-либо претензии на Курилы (за исключением четырёх южных островов) и Южный Сахалин: в противном случае абсурдной можно было бы назвать ситуацию, при которой в Южно-Сахалинске на законных основаниях уже много лет действует японское генеральное консульство.
В свою очередь позиция Японии заключается в том, что поскольку указанные четыре острова по первому российско-японскому договору 1855 года переходили к Японии, они имеют иной политический статус, чем прочие Курилы, и потому не относятся к понятию Курильских островов от которых Япония отказалась в соответствии со статьей 2(с) Сан-Францисского мирного договора 1951 года. Эту позицию обозначил, в частности, премьер-министр Японии Хаята Икэда, который, выступая 3 октября 1961 года на бюджетной комиссии нижней палаты парламента, заявил о том, что Япония к Курильским островам официально относит только острова Уруп и более северные острова Курильской гряды.
В этом смысле признание российского требования в той части, которая касается «северных территорий», оказывается для Японии трудновыполнимым с той точки зрения, что это лишило бы смысла сами её территориальные претензии: как можно требовать от партнёра то, что принадлежит ему на законных основаниях? По прочим же итогам Второй мировой войны между сторонами нет никаких разногласий: любые взаимные претензии на этот счёт были сняты Декларацией 1956 года.
Перспективы реализации декларации в части пограничного размежевания выглядят на этом фоне достаточно непредсказуемыми. Ситуацию осложняет также отсутствие консенсуса по двум моментам.
Во-первых, это гарантии неразмещения американских военных баз на островах в случае их передачи Японии. Памятуя о том, что отказ представителя Токио дать в ноябре 2016 года гарантии неразмещения стал причиной заминки на переговорах, Синдзо Абэ заявил, что Япония не допустит американских военных на островах. Об отсутствии планов военного присутствия на островах заявил и американский генерал Джерри Мартинес. Тем не менее в России по-прежнему сильно мнение о том, что Японии, находящейся в сильной внешнеполитической и военной зависимости от Соединённых Штатов, в полной мере доверять нельзя. Невозможность предоставления Токио полных гарантий неразмещения становится для Москвы дополнительным аргументом на переговорах, призванным обосновать её неуступчивость по вопросу о передаче островов.
Другой момент – способ передачи островов. Владимир Путин в декабре 2016 года заявлял о том, что в декларации не сказано, предполагает ли передача островов Японии передачу ей суверенитета. Следует, однако, учитывать тот факт, что позиция, в соответствии с которой передача островов не будет сопровождаться отказом от суверенитета, будет воспринята в Японии как отказ вести дальнейшие переговоры и неизбежно приведёт к их срыву.
Теоретически Москва может попытаться затягивать переговоры, чтобы не выполнять обязательства по статье 9, выдвигая неприемлемые для Японии условия – например, условие вывода с территории Японии всех американских военных баз (подобное требование, прозвучавшее в заявлении советского правительства в январе 1960 года, заморозило российско-японские политические отношения на десятилетия вперёд) или условие признания российского суверенитета в отношении Крыма. Однако нужно понимать, что такие требования достаточно быстро привели бы к срыву переговоров и возвращению наших отношений в состояние периода холодной войны.
Малопродуктивным представляется в нынешних условиях и непризнание Москвой действенности Декларации 1956 года как таковой. Процесс выработки компромисса на основе этого документа зашёл в публичном поле в тупик уже достаточно далеко. К тому же Россия в период президентства Путина всегда признавала международно-правовые обязательства России по этому документу, и односторонний отказ от него, какими бы мотивами он ни обосновывался, сильно ударил бы по престижу России и российского президента, в частности. Следует учитывать и то, что любой японский премьер-министр после Абэ будет в этом случае не просто нейтральным, но откровенно враждебным по отношению к России. Односторонний отказ России от выполнения условий Декларации 1956 года вошёл бы во все японские учебники в качестве враждебного Японии шага в одном ряду с разрывом пакта о нейтралитете в 1945 году и удержанием в советском плену 600 тысяч японских военнопленных.
Конечно, Москва может игнорировать этот факт: Япония не является её основным экономическим партнёром, поддерживает антироссийские санкции и в любом случае не изменит свою внешнеполитическую ориентацию на Америку. Ясно и то, что урегулирование пограничного вопроса не приведёт к дождю японских инвестиций, поэтому формула «острова в обмен на инвестиции» работать однозначно не будет.
Однако негативным последствием для России стало бы то, что в лице Японии она обретёт соседствующее с ней враждебное государство, а главным бенефициаром от охлаждения в российско-японских отношениях стал бы Китай. Неизбежно усилится дипломатическая и экономическая зависимость Москвы от Пекина, сузится пространство для её дипломатического манёвра в Азии. Усиление блокового противостояния в архитектуре безопасности Восточной Азии приведёт к новому витку международной напряжённости и усилению угрозы вооружённого конфликта на наших дальневосточных рубежах.
