Узбекистан, долгие десятилетия считавшийся одной из самых закрытых стран на постсоветском пространстве, за последние пять лет в корне изменил не только публичный образ. Спецкор деловой газеты ВЗГЛЯД Юрий Васильев принял участие в российско-узбекистанской конференции, организованной Валдайским клубом и Институтом стратегических и межрегиональных исследований, и оценил первые результаты реформ, предпринятых главой республики Шавкатом Мирзиёевым.
«TEXNOPARK» – сообщает вывеска при въезде на территорию, где когда-то располагался авиазавод. Точнее, Ташкентское авиационное производственное объединение имени Чкалова – ТАПОиЧ. Ещё точнее – Химкинский авиазавод, эвакуированный в Узбекистан в 1941 году. В войну здесь делали транспортники Ли-2, а под конец СССР – Ил-76, «воздушные грузовики» с полной оснасткой для конкретного потребителя, гражданского или военного.
В марте 1982 года Леонид Брежнев приехал в Узбекистан, чтобы наградить республику орденом Ленина. Во время встречи с коллективом авиазавода мостки, где разместились рабочие, не выдержали и обрушились на генерального секретаря. Чуть больше чем через полгода Брежнев скончался. «После», безусловно, не значит «вследствие», учитывая и возраст, и общее состояние Леонида Ильича. Однако травмы, полученные в Ташкенте, несомненно, сказались на здоровье генсека – после смерти которого недолго просуществовал и СССР.
Экономическая система, прямо исходящая из советских практик, – с обширным государственным сектором в производстве, с централизованной продажей товаров made in Uzbekistan за границу, с отсутствием собственных валютных счетов у предприятий и т. д. – в Узбекистане начала уходить в прошлое в последние годы. «Начала» – ключевое слово, но старт реформ, запущенных нынешним президентом страны Шавкатом Мирзиёевым, со стороны выглядит весьма последовательно.
Какие-то элементы нынешнего социально-экономического курса начали проявляться ещё при Исламе Каримове, последнем первом секретаре республиканской компартии и первом президенте независимого Узбекистана. «Прежде чем построить новый дом, не следует рушить старый» – эту узбекскую поговорку часто можно услышать в Ташкенте, когда речь заходит о реформах Мирзиёева. Поэтому – кроме прочего – программа постепенной приватизации госпредприятий: в списке на ближайшее время – около полутысячи производств, запланированных либо к продаже, либо на реструктуризацию. Пятая часть из того, что накопилось – либо сохранилось с советских времён – в реальном секторе под управлением государства.
Ташкентский «Технопарк» в огромных ангарах, где создавались «семьдесят шестые», запущен два года назад. Открывал площадку президент Мирзиёев. Среди основных целей – импортозамещение и новые рабочие места: есть пять тысяч, будет ещё десять. Сейчас здесь полтора десятка предприятий, в партнёрах – Китай, Италия, Южная Корея. Продукция – от газовых счётчиков до лифтов, от водяных насосов до панельных радиаторов, от промышленных до бытовых холодильников и стиральных машин.
– Холодильники активно поставляются на экспорт, – объясняет сотрудник «Технопарка», пока электрокар вписывается в очередной поворот между производственными линиями. – Прежде всего в Россию и в Казахстан.
– А зарплаты – не инженерные, рабочие?
– 150 долларов, – отвечает сотрудник. – Но это на начальном уровне, дальше доходит до 250 и даже до 300 долларов в месяц. Плюс двухразовое питание. А тем, кто работает на минимальных ставках, выдаётся ещё и сухой паёк из семи наименований. Раз в неделю.
* * *
Завод корейских холодильников даёт 1500 рабочих мест – почти треть из созданных «Технопарком». Места эти – кто бы поспорил – весьма незатратные для транснациональных работодателей. Но ставки тут всё равно выше, чем многие имеющиеся в стране зарплаты. Налицо понимание задачи не только импорто-, но и своего рода экспортозамещения – альтернативы для тех, кто последние десятилетия ищет заработков за пределами Узбекистана.
Госзаказ, впрочем, остаётся одним из постоянных кормильцев даже на новых, с нуля созданных площадках вроде ташкентского «Технопарка». Например, девять тысяч лифтов – для замены устаревших и донельзя износившихся, прежде всего в Ташкенте. Или три с половиной миллиона газовых счётчиков в год. Это для внутреннего рынка, конкретно – для жителей, потребителей газа. Причём для них счётчик бесплатный, поскольку государство заинтересовано прежде всего в постоянной ежемесячной оплате счетов.
И тут, кстати, есть о чём задуматься куда более богатым странам. Как минимум одной.
А пока что Узбекистан – это государство, где существует специальное министерство экономического развития и сокращения бедности. Причём министр – ещё и вице-премьер, что подчёркивает важность и развития, и сокращения. Новая структура появилась два с половиной года назад, на месте министерства экономики и промышленности. Видимо, как один из знаков того, что основными составляющими традиционной для Узбекистана «товарной номенклатуры» – в частности, это газ, хлопок, золото, уран – в дальнейшей жизни страны не обойтись.
Настоящее Узбекистана также – это, помимо прочего, около пяти миллиардов долларов. Примерно столько отправлено узбекскими рабочими на родину через системы быстрых трансграничных платежей за первые восемь месяцев 2021 года. На треть больше, чем в 2020-м, в первом ковидном году, ударившем по трудовой миграции во всём мире. Россия, откуда узбекским семьям идут основные деньги, ввела далеко не самые жёсткие меры – за что в Узбекистане, понятно, благодарны.
Очевидно, что до конца года из России придёт гораздо больше, чем шесть миллиардов долларов, – именно столько составил, к примеру, прошлогодний внешнеторговый оборот между РФ и Узбекистаном. А если по максимуму, то ближе к 15 процентам ВВП страны: сейчас это около 60 миллиардов долларов. Зависимость от заработков на стороне столь же очевидна, как и связанные с ней проблемы для дальнейшего развития. Например, для возможного вступления Узбекистана в Евразийский экономический союз: торговые связи – естественнее некуда, выгоды также очевидны. Однако вступление в ЕАЭС откроет российский рынок труда для узбекских граждан куда шире, чем сейчас; к столь заметной встряске Россия, понятно, не готова. Правильная и мягкая подготовка подобного приращения ЕАЭС – отдельная тема, равно интересная для обеих сторон.
Впрочем, и эта, и прочие подобные проблемы в нынешнем Узбекистане обсуждаются весьма широко – что уже само по себе здесь считают одним из достижений нового курса. Многие собеседники спецкора деловой газеты ВЗГЛЯД отмечают, что ещё пять лет назад в стране публичные дискуссии о той же трудовой миграции – как факт – не рекомендовались. «Пять лет назад» – стало быть, до Шавката Мирзиёева; расшифровать формулировку «не рекомендовались» тоже не составляет труда.
* * *
Постамент памятника Амиру Темуру – то есть, Тамерлану – украшен надписями «Сила в справедливости»: узбекский, русский, английский, арабская вязь. Всадник, вскинувший правую руку, стоит посередине сквера Амира Темура. Некогда сквер назывался Константиновским – в честь Константина фон Кауфмана, командующего Туркестанским военным округом и первого генерал-губернатора Туркестана.
Между Кауфманом (1913) и Амиром Темуром (1993) здесь было ещё семь памятников. Сразу после революции – трибуна в виде серпа и молота для демонстраций, искрошилась быстро. Потом – стела к десятилетию революции; тоже пришлось убрать – из-за надписи хоть и по-узбекски, но в арабском исполнении, контрреволюция по тем временам. Бюст Ленина оказался слишком мал для массивного постамента, так что снесли и бюст, и постамент. Памятник Сталину появился в 1952-м – понятно, что простоял недолго. Его постамент украсили словами из Третьей программы КПСС, принятой на XXII съезде партии: «Мир, труд, свобода, равенство, братство и счастье» – на двух языках; отсюда прозвище «русско-узбекский словарь» и тоже весьма короткая жизнь. Голова Карла Маркса – предшественница Амира Темура – появилась в 1968 году. Великий завоеватель стоит почти тридцать лет, и здесь изменений не предвидится.
На конференции «Россия и Узбекистан перед вызовами развития и безопасности на новом историческом этапе взаимодействия», созванной Международным дискуссионным клубом «Валдай» и Институтом стратегических и межрегиональных исследований при президенте Республики Узбекистан, говорили как раз о переменах в Центральной Азии. При том, что отправные точки известны и неизменны. «Россия не пытается ставить страны региона перед геополитическим выбором: с ней или против неё. Главная цель – обеспечить региональную безопасность», – обозначил Андрей Руденко, заместитель министра иностранных дел РФ. Первый заместитель главы МИД Узбекистана Фарход Арзиев в свою очередь подчеркнул: на «качественно новый и беспрецедентно содержательный» уровень отношения двух стран вышли в последние пять лет.
С нашей стороны для заявленного развития уже сделано многое – от лояльной миграционной политики и режима благоприятствования для узбекских товаров до помощи в избавлении энергетики Узбекистана от газовой зависимости: АЭС близ озера Тузкан, которую строят российские специалисты, должна вступить в строй через семь лет, в 2028 году. Среди ожиданий – в первую очередь совместные действия по обеспечению той самой безопасности. Вопрос, особенно актуальный после «феерического ухода американцев из Афганистана», – как определил августовские события Фёдор Лукьянов, директор по научной работе клуба «Валдай».
Конференция показала, помимо прочего, что у двух стран есть общая позиция по беженцам: желающими покинуть Афганистан должны заниматься те, кто был там предыдущие двадцать лет, – но никак не Россия и не Узбекистан. И есть понимание, что игнорирование изменений в Афганистане, отказ от контактов с нынешними афганскими властями в любом случае не самый эффективный путь. В том числе для решения гуманитарных проблем, связанных с недавними «феерическими» событиями.
Ведь от того, насколько чётко будет обеспечено – а вернее, заново создано – мирное и приемлемое для всех сторон взаимодействие в Центральной Азии и вокруг неё, зависит очень многое. В том числе один из главных вопросов для Узбекистана как одного из основных партнёров России в регионе: удастся ли системным реформам в стране преодолеть зависимость её жителей от систем быстрых платежей из-за границы.
Хотя – судя по тому, насколько изменился Узбекистан за последние пять лет, – речь уже идёт, скорее, о том, насколько быстро это может произойти.
Ташкент – Москва
