Цивилизационный развод: в чём суть белорусских претензий к России

Разведясь, но продолжая жить вместе, Россия и постсоветские страны сделали свои отношения очень запутанными. В то время как в одних сферах продолжалась успешная производственная кооперация, в других – стороны не могли договориться о правилах конкуренции. Было и разное понимание союзных или добрососедских отношений. Всё это так или иначе свелось к одному главному противоречию. В Москве считали, что вносят достаточный вклад в политическое и экономическое сотрудничество. Некоторые постсоветские страны считали наоборот. 

Критика белорусского президента в адрес России не является чем-то новым. В узком смысле это старые, по большей части экономические, претензии одного государства к другому. В более широком контексте – очередное свидетельство того, что отношения постсоветских стран далеко не безоблачны. Есть даже ощущение, что по мере независимого «взросления» эти отношения становятся всё более запутанными. 

Однако несмотря на свою обыденность, российско-белорусский кейс привлекает повышенное внимание. Во-первых, многопрофильная интеграция именно этих двух стран является самой старой на постсоветском пространстве. Во-вторых, формально Москва и Минск являются союзниками в целом ряде организаций. В-третьих, это страны-соседи с общей историей и культурой. И если даже всего этого недостаточно для устойчивых и бесконфликтных отношений, то что тогда нужно?

Суть претензий

Все проблемы России с постсоветскими странами берут своё начало в «цивилизационном разводе», или точнее – недоразводе. Распад СССР создал новую геополитическую реальность, но построил её на старой торгово-экономической инфраструктуре. Это открыло возможности для взаимного давления по целому ряду направлений. Оставалось только дождаться повода.

Таким поводом стали разные взгляды Москвы и других постсоветских республик на советское наследие во всех его смыслах. Для России это пространство должно было непременно оставаться единым, пусть и на других условиях. Другие же страны после обретения независимости потеряли широкое видение и с трудом определяли для себя, чего в этой (ре)интеграции больше: выгод от экономического сотрудничества или угроз только что обретенному суверенитету?

Разведясь, но продолжая жить вместе, Россия и постсоветские страны сделали свои отношения очень запутанными. В то время как в одних сферах продолжалась успешная производственная кооперация, в других – стороны не могли договориться о правилах конкуренции. Было и разное понимание союзных или добрососедских отношений. Всё это так или иначе свелось к одному главному противоречию. В Москве считали, что вносят достаточный вклад в политическое и экономическое сотрудничество. Некоторые постсоветские страны считали наоборот. 

Такую модель отношений нельзя было назвать комфортной для всех участников, но прежде всего – для самой России. Конфликты, которые случались на высшем уровне, часто просто экономические, постепенно просачивались через СМИ в общество, где обретали уже новый, политический и идеологический окрас. Так, претензии к России постепенно стали универсальным объяснением самых разных внутренних проблем: от экономической несостоятельности до коррупции и неэффективности государственного управления. 

Самый яркий пример этого даже не Белоруссия (хотя и к ней это применимо), а Украина. Политический процесс здесь эволюционировал таким образом, что именно Москва, а не украинская элита и бюрократия (состав которых почти не меняется уже третье десятилетие) оказалась главным виновником всех проблем. И поэтому главным пунктом повестки очередного украинского правительства стала ещё более решительная интеграция в европейские и евроатлантические структуры. 

Выбор между плохим и плохим

О последствиях отказа от сотрудничества и диалога с Россией уже написано достаточно. Украина и в меньшей степени Грузия и Молдова показали другим постсоветским странам пример, которому те едва ли последуют. Какими бы ни были демократические идеалы и устремления их лидеров и народов, очевидно, что антироссийскость является неверным инструментом для самореализации. И настолько же нелогичным, как и причинно-следственная связь между Россией и их внутренними проблемами. 

Но есть и другой вопрос: можно ли считать модель отношений России и Белоруссии разумной альтернативой? На первый взгляд, её преимущества очевидны. Однако недавние высказывания Александра Лукашенко на пресс-конференции показывают, что всё не столь однозначно. Такая модель, безусловно, является более мирной, но за прошедшие почти двадцать лет она так и не стала удовлетворительной. И судя по риторике последних дней – для обеих сторон. 

В каком-то смысле сегодняшний подход к интеграции этих двух стран является не столько стратегическим планированием, сколько попыткой сохранить то самое советское наследие. Однако по причинам, приведённым выше, такой подход если и решает какие-то проблемы, то оказывается бессилен перед их постоянной реинкарнацией. Россия продолжает ждать чего-то за оказываемую ею помощь. Белоруссия по-прежнему уверена, что этой помощи недостаточно даже за ту лояльность, которая уже есть. 

С учётом всего этого можно только согласиться, что привычный формат отношений России и Белоруссии находится в тупике. И, на первый взгляд, дальнейшее «отпочковывание от бывшей метрополии» отвечает интересам и самого Минска, и Москвы, так как создаёт надежду на избавление от клубка накопленных противоречий и на выход к более рациональному диалогу.

Однако есть у этого пути один важный недостаток. Он разрушает неэффективный формат, но не предлагает эффективную замену. В результате мы вновь рискуем попасть (хотя и в более мягкой форме) в украинский сценарий, когда отношения с Россией могут стать предметом политических спекуляций. Чтобы этого не случилось, взамен проблемного формата нужна работающая альтернатива.

В поисках новой альтернативы

Главный вывод, которые постсоветские страны должны сделать из прошлого своих отношений – это не строить политический диалог на основе того самого прошлого. Разрушение старых и, очевидно, неэффективных связей, каким бы болезненным оно ни было и какую бы риторику ни вызывало, должно рассматриваться, скорее, в позитивном ключе. Этот процесс становится точкой в неэффективной реинтеграции и расчищает площадку для новой модели отношений.

Общие цели могут куда лучше объединить постсоветские страны. Ведь внутренние проблемы и вызовы, с которыми все они сталкиваются, являются очень похожими. И если очистить эти проблемы от негатива межправительственных претензий, то окажется, что народы (простые граждане, бизнес, молодёжь и креативный класс) хотят одного и того же: свободу перемещения, возможности самореализации, эффективное государство и возможности влиять на его политику. Аналогичным образом во внешней политике у России с этими странами также нет фундаментальных разногласий. Россияне не меньше украинцев будут рады безвизовому режиму с ЕС, не меньше казахов будут приветствовать китайские инвестиции, не меньше белорусов видят себя мостом между Западом и Востоком.

Разумеется, даже самые продвинутые форматы сотрудничества, такие, как международные институты и интеграция, не могут сразу ответить на все эти вопросы. Однако они должны чётко обозначить его стратегические цели. Как, например, сопряжение с Китаем при создании ЭПШП, которое поместило экономики Казахстана и Кыргызстана под протекцию нормативной базы ЕАЭС. Проработка аналогичной повестки в отношении ЕС наверняка также найдёт своего «потребителя».

Как ни странно, новые институты для новой модели отношений необязательны, тем более что на постсоветском пространстве их уже с избытком. Скорее, надо вести разговор о ликвидации дублирующих организаций и их функций. Например, с экономической точки зрения наибольшие перспективы имеет уже упомянутый ЕАЭС.

И самое главное – через 25 лет после распада СССР пора уходить от термина «постсоветский». Во многом именно он является сосредоточением накопленного негатива. Евразийские страны должны быть строителями собственной идентичности, а не продолжателями уже ушедшей.

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.