Конфликт и лидерство
Слом статус-кво или очередной инцидент? Последствия столкновений на армяно-азербайджанской границе

Пока между Арменией и Азербайджаном сохраняется военно-политический баланс сил в Карабахе и на границе и нет возможности играть на противоречиях великих держав, есть шанс удержаться от негативных сценариев. Расчёт на скорый прорыв на переговорах не кажется верным, политически стороны конфликта не готовы к этому. При таком наборе условий крайне важно вернуться за стол переговоров, толкнуть «карабахский маятник» из точки «эскалация» в точку «переговоры». Понимая при этом, что возвратные движения вполне возможны, пишет Сергей Маркедонов, ведущий научный сотрудник Центра евро-атлантической безопасности Института международных исследований МГИМО.

Очередная военная эскалация на армяно-азербайджанской границе в июле 2020 года заставила обратить пристальное внимание на ситуацию в Закавказье. И хотя в последние шесть лет этот регион был вытеснен на обочину информационной повестки дня событиями на юго-востоке Украины и на Ближнем Востоке, он продолжает оставаться одним из самых взрывоопасных в Евразии. При этом этнополитические конфликты на Кавказе, сопровождавшие распад Советского Союза, сегодня вписаны в контекст жёсткой межгосударственной и международной конкуренции. Рассмотрение перспектив нагорнокарабахского урегулирования непредставимо без учёта турецкого и иранского факторов, тогда как анализ положения дел в Абхазии и Южной Осетии неотделим от рассмотрения конфронтационной динамики в отношениях между Россией и Западом, в особенности всего того, что касается возможного расширения НАТО за счёт бывших республик СССР. По мнению ряда исследователей, на постсоветском пространстве мы наблюдаем разворот от «этнополитики к геополитике» . Конфликты, возникавшие изначально как споры вокруг вопросов нациетроительства и этнополитического статуса, получали с течение времени «добавленную стоимость» в виде конкурирующих интересов внешних игроков.

Сегодня в комментариях по поводу июльского обострения армяно-азербайджанского противостояния нет недостатка. Практически не оспаривается вывод о том, что новая эскалация была самой масштабной после так называемой «четырёхдневной войны» в Нагорном Карабахе в апреле 2016 года.

Нагорный Карабах: полномасштабная война или политический приём?
Сергей Маркедонов, Александр Искандарян, Арзу Нагиев
Масштабные вооружённые столкновения в зоне нагорно-карабахского конфликта начались 2 апреля. Минобороны Азербайджана заявило об обстрелах со стороны Армении, а армянское военное ведомство сообщило о наступательных действиях с азербайджанской стороны. По общему мнению, со времени установления прекращения огня в 1994 году это наиболее серьёзные боевые действия на спорной территории. Эксперты клуба «Валдай» не исключают, что нынешние события могут перерасти в полномасштабный затяжной конфликт.
Мнения участников


Во многом она была опасней предыдущей, так как её эпицентром была не карабахская «линия соприкосновения» конфликтующих сторон, а непосредственно межгосударственная граница. При этом Армения является членом Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), а Азербайджан, традиционно дистанцирующийся от любых интеграционных проектов, – военно-политическим союзником Турции, государства, имеющего вторую по численности армию среди стран – участниц НАТО. Однако в море комментариев и выступлений надо найти ответ на вопросы принципиальной важности. Была ли июльская эскалация всего лишь одним из военных инцидентов (пусть и более масштабным по сравнению с другими) или же нам следует говорить о сломе существующего статус-кво? И если мы фиксируем слом, то какие траектории можем обозначить? Какова вероятность сползания Армении и Азербайджана к новой войне? Или нам стоит ожидать дипломатической сделки, открывающей дорогу к мирному урегулированию? Если оба перечисленных выше сценария не сработают, возможно ли аккуратное балансирование в «нейтральной полосе» между миром и войной, как это, собственно, и происходит уже не первое десятилетие? 

Армяно-азербайджанский статус-кво: основные элементы

Приступать к ответам на обозначенные вопросы было бы целесообразно с определения того, что мы собственно понимаем под статус-кво в Закавказье и в армяно-азербайджанских отношениях. Каковы его основные элементы и что позволяет нам говорить об их нарушении (или разрушении)?

С распадом СССР и обретением независимости закавказскими республиками рухнул прежний порядок вещей. Формирование нового статус-кво не было мирным: четыре вооружённых конфликта и три непризнанных образования, не говоря уже о десятках и сотнях тысячах беженцев и многочисленных жертвах. В период с 1992 года по 1994 год кавказские этнополитические противостояния были заморожены, но не разрешены, а эксклюзивным медиатором в их урегулировании оказалась Россия. В этом качестве она была признана и США, и их союзниками.

На фоне «заморозки» конфликтов 1990-х годов в регионе появились недовольные (Грузия и Азербайджан). Те, кто хотел сломать невыгодный для них баланс сил. Именно здесь стоит искать истоки интернационализации конфликтов Закавказья, которая началась с поисков внешнеполитических альтернатив привилегированному положению Москвы. Эти поиски привели впоследствии к размораживанию конфликтов в Южной Осетии и Абхазии в 2004–2008 годах и к рождению второго статус-кво, в котором установились две параллельные политико-правовые реальности: одни и те же территории – бывшие автономии Грузинской ССР – считаются либо независимыми государствами, либо оккупированными РФ территориями независимой Грузии.

Но в армяно-азербайджанском конфликте такого поворота не произошло. В отличие от противостояний в Абхазии и в Южной Осетии статус-кво, сформированный в 1990-х годах, в 2000-е годы сильно не изменился. Активные военные действия прекратились 12 мая 1994 года с вступлением в силу Соглашения о бессрочном прекращении огня, после чего стороны при посредничестве специально для этого созданной Минской группы ОБСЕ начали переговоры. Которые, правда, и сегодня не принесли значительных прорывов. Не в последнюю очередь такой сценарий реализовался потому, что, в отличие от грузино-осетинского или грузино-абхазского, противостояние Еревана и Баку не воспринималось и не воспринимается как прокси-конфликт между Россией и Западом. Даже после того, как Москва решилась признать независимость Абхазии и Южной Осетии и присоединила к себе Крым, США не отказались от сотрудничества с Россией на карабахском направлении. Это объясняет и живучесть Минской группы, и общность подходов Запада и России к перспективам разрешения армяно-азербайджанского противостояния. При этом в отличие от Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья Карабах не знал миротворцев. Ни российских, ни международных.

Одним из элементов статус-кво здесь был и остаётся баланс сил между Азербайджаном и Арменией. Вопрос о размещении миротворческих сил является частью переговорного процесса.

Однако стороны конфликта не готовы к уступкам по всем имеющимся вопросам (будущий статус Нагорного Карабаха, деоккупация районов вокруг бывшей Нагорно-Карабахской автономной области, возвращение беженцев). Ожидать новых прорывных идей по урегулированию конфликта в ближайшей перспективе также не приходится. Фактически все сколько-нибудь релевантные инициативы – пакетный план, поэтапный план, идея общего государства или обмена территориями – уже озвучены. В ноябре 2020 года исполнится тринадцать лет с момента выработки «Мадридских принципов», включивших в себя основные положения мирного урегулирования. В июле 2009 года (одиннадцать лет назад) был опубликован обновлённый вариант «базовых принципов», в соответствии с которым страны – сопредседатели Минской группы (Россия, США и Франция) рекомендовали конфликтующим сторонам «достичь соглашения». Однако за всё время не было сделано даже минимальных шагов по имплементации параметров, предложенных Баку и Еревану дипломатами-посредниками.

Не имея воли и желания достичь компромисса за столом переговоров, стороны дополняют дипломатические раунды силовым давлением. Всякий всплеск переговорной активности перемежается нарушениями перемирия. При этом до сих пор никто не ставил под сомнение как Соглашение о бессрочном прекращении огня, так и статус Минской группы ОБСЕ, хотя критиков её неэффективности всегда хватало в обоих закавказских государствах.

Добавим к этому ещё одно направление, не охваченное «базовыми принципами», но от этого не менее важное. Речь идёт об армяно-азербайджанской границе за пределами Карабаха. Для ясности: июльская эскалация имела место в трёхстах километров от карабахской «линии соприкосновения». Вдоль границы нет территорий, которые хотели бы пересмотреть свой статус, как бывшая НКАО. Но проблема в том, что сам этот межгосударственный рубеж не демаркирован и не делимитирован. Как следствие существуют «ничейные земли», которые в Ереване и в Баку считают своими. И возникают неизбежные военные инциденты, которые при этом практически никак не вписаны в логику переговоров. Это, скорее, «добавленная стоимость» к карабахскому мирному процессу.

Таким образом, статус-кво в армяно-азербайджанских отношениях можно обозначить как состояние «ни мира, ни войны». Официально войны между Ереваном и Баку нет, при этом отсутствуют дипломатические отношения. Есть неурегулированный конфликт, вокруг которого уже не первый год ведутся переговоры. Они то прекращаются, то возобновляются. И перемежаются военными инцидентами.  

Взрывоопасная неизменность

Изменилось ли положение дел принципиально после июльской эскалации 2020 года? Наверное, с окончательными выводами стоит подождать. Но в то же время можно констатировать: движение карабахского «маятника» (переход от очередной военной эскалации к новому дипломатическому раунду и наоборот) на этот раз затянулось. Для сравнения: во время «четырёхдневной войны» переговорный процесс возобновился практически сразу же после договорённостей о прекращении огня. Впрочем, эксперимент в данном случае не совсем чистый. В условиях, когда и в Армении, и в Азербайджане санитарно-эпидемиологическая ситуация в связи с коронавирусной пандемией не слишком удовлетворительна, говорить о снятии переговорного процесса с паузы проблематично как минимум.

Но важно заметить, что Ереван и Баку отказались от взвинчивания ставок. Армянская сторона традиционно держит в рукаве такой козырь, как возможное признание независимости непризнанной Нагорно-Карабахской республикой. Этот сюжет всякий раз возникает в армянских СМИ и социальных сетях, когда происходит эскалация. Не стала исключением и нынешняя ситуация. Однако до сих пор Ереван не шёл по этому пути. Причины очевидны: для международных посредников (а между ними нет жёсткой конфронтации по вопросу об урегулировании армяно-азербайджанского конфликта) Армения, пойди она на такой шаг, будет восприниматься как страна-ревизионист. Со всеми вытекающими последствиями. Следствие – осторожность официального Еревана, дающего понять, что карабахский козырь станет (если станет?) своеобразным «последним доводом». И в 2016 году, и в 2020 году эскалация не привела к значительным территориальным изменениям. В первом случае сохранилась сама инфраструктура непризнанной НКР, а во втором – не было продвижения в ту или иную сторону. Как минимум достаточного, чтобы говорить об «оккупации» или «освобождении» тех или иных территорий. Стоит также отметить, что эскалация вдоль межгосударственной границы не привела к интенсификации обстрелов и диверсионных рейдов непосредственно в Карабахе, хотя эпицентр армяно-азербайджанского конфликта находится там.

Не был поставлен под сомнение и формат Минской группы, хотя её эффективность по-прежнему вызывает неоднозначные оценки и споры. Но по итогам эскалации ни Баку, ни Ереван не потребовали её роспуска, прихода неких новых, ранее не вовлечённых в конфликт посредников. Все позиции внешних игроков остались неизменными. Москва продолжила играть роль особого, если угодно привилегированного, посредника в урегулировании, чьим мнением дорожат и в Армении, и в Азербайджане. И напротив, Турция столь же последовательно продолжила поддерживать Баку, тогда как Иран сохранил приверженность политическому решению конфликта силами самих стран региона. Для США и ЕС армяно-азербайджанское противостояние остаётся на периферии их интересов. По крайней мере, до той поры, пока слом нынешнего статус-кво станет очевиден. В этой части Евразии Вашингтон, Брюссель и Париж готовы терпеть особую роль Москвы как медиатора. Пойди она, скажем, по абхазско-югоосетинскому пути, реакция была бы иной. Но такого поворота нет и не предвидится.

Таким образом, говорить о сломе имеющегося статус-кво не приходится. Мы имеем дело с масштабным потрясением. Такие инциденты опасны, так как страховочные механизмы, блокирующие Баку и Ереван от скатывания к войне, чрезвычайно хрупки. Пока между Арменией и Азербайджаном сохраняется военно-политический баланс сил в Карабахе и на границе и нет возможности играть на противоречиях великих держав, есть шанс удержаться от негативных сценариев. Расчёт на скорый прорыв на переговорах не кажется верным, политически стороны конфликта не готовы к этому. При таком наборе условий крайне важно вернуться за стол переговоров, толкнуть «карабахский маятник» из точки «эскалация» в точку «переговоры». Понимая при этом, что возвратные движения вполне возможны.

Хрупкий баланс сил тестируется постоянно, но после таких военных проверок возвращение за стол переговоров кажется в высокой степени вероятным. Как минимум для управления эскалациями и недопущения полной «разморозки».

На сегодня наиболее вероятным является сохранение конфликта в «нейтральной полосе» между миром и войной. Но с одной принципиальной оговоркой. На этом условном отрезке точка «война» намного ближе для всех (и непосредственных участников противостояния, и тех, кто в той или иной степени в него вовлечён), чем точка «мир».

Эскалация конфликта в Нагорном Карабахе угрожает всем государствам, имеющим интересы в регионе
Кайхан Барзегар
Эскалация конфликта в Нагорном Карабахе вряд ли приведёт к более широкой региональной конфронтации, однако для Ирана она является серьёзным источником обеспокоенности, заявил в интервью ru.valdaiclub.com директор Института ближневосточных стратегических исследований в Тегеране Кейхан Барзегар.
Мнения участников

 



Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.