Сейчас трудно определить, какова будет чётко выраженная конструкция институционального преобразования страны, поскольку во многих местах страны, где с большим перевесом победила партия Моралеса, народ поднялся на борьбу. Люди, у которых за полтора десятилетия национально-ориентированной политики перераспределения значительно поднялся уровень жизни, не сдадутся так легко, пишет аргентинский исследователь Густаво Алехандро Хирадо.
Накал политического и социального противостояния в нескольких латиноамериканских странах таков, что я вынужден обратиться к читателю с предварительным советом: не пытайтесь понять нынешний кризис в Боливии или где-либо ещё, не ознакомившись со всеми сопутствующими факторами, с контекстом. С этой целью нам надо вернуться к первым годам XXI века, когда в политической жизни нескольких стран континента настала «весна», получившая мощную народную поддержку и одновременно отторгнутая противниками прав коренного населения. Лула и Дилма в Бразилии, сначала Нестор Киршнер, а затем Кристина Киршнер в Аргентине, Чавес в Венесуэле, Селайя в Гондурасе, Луго в Парагвае, Эво Моралес в Боливии и Корреа в Эквадоре ставили своей целью более справедливое распределение национального богатства. Более того, они пытались (и пытаются) наделить части этого проекта законным статусом путём создания организаций, призванных интерпретировать новую логику накопления политического капитала (вроде, в числе прочих, Союза южноамериканских наций (UNASUR) и Сообщества стран Латинской Америки и Карибского бассейна (CELAC). Сегодня мы наблюдаем мощную попытку консервативного и неолиберального реванша. Атакам подвергаются и правительства стран, и созданные ими объединения: UNASUR упразднён, CELAC доживает последние дни, получив смертельный удар от воспрянувшей к жизни Организации американских государств (ОАГ), старого политического орудия США, ставшего необычайно востребованным, когда понадобилось поднять правоконсервативный мятеж против правительства Эво Моралеса.
В своих блестящих публицистических работах Фернандо Молина убедительно доказывает наличие в Латинской Америке самого развращённого, трусливого, вороватого и невежественного праворадикального истэблишмента в мире. По его словам, эти люди скорее сожгут дотла всю страну, чем оторвут хоть грош от своих уже немалых накоплений. Им потворствует Вашингтон, на их стороне продажная верхушка армии, подпитываемая их упаднической идеологией… «Представители правых сил на континенте, – пишет Молина, – ведут себя так, как если бы страны, из которых они черпают свои барыши, были для них местом ссылки, а не их собственной родиной». У меня на родине сегодня кто-то заметил, что в силу многомерного характера процесса государственного переворота никогда нельзя указать на кого-то одного в качестве его единоличного руководителя. В него всегда вовлечено множество действующих лиц, начиная с тех, кто развязывает войну на истребление путём публикации лживых известий, и, кончая тем, кто в итоге становится президентом. В Гондурасе, где опробовалась технология государственных переворотов, была пущена в оборот ложь о якобы имевшем место загрязнении окружающей среды. Пятнадцать лет спустя настал черёд Боливии. Никто уже не колеблется перед тем, как убивать и заниматься репрессиями, чтобы отстранить от власти режим, который, если отвлечься от его риторики, был скорее социал-демократического (с упором на перераспределение общественного богатства, нежели социалистического толка.
Бесчеловечность и насилие – вот что стоит за вынужденным уходом Эво Моралеса в отставку. Бросается в глаза и нелегитимность политических и институциональных акторов, немедленно заступивших на его место и попытавшихся обрести законный статус перед лицом вакуума власти, который они сами же и создали. Взять хотя бы того же Карлоса Месу, главного противника Моралеса, потерпевшего от последнего поражение на выборах. Именно Меса привёл в действие механизм госпереворота, заранее объявив, что не признает результатов подсчёта голосов, и обвинив соперника в мошенничестве ещё задолго до начала голосования. У других немаловажных акторов имеются экономические возможности, но отсутствует представляющая их политическая сила (Камачо). Участвуют в перевороте и расисты: по их словам, получается, что в Боливии много тех, кто предпочитает вернуться в докапиталистическую эпоху. Сейчас трудно определить, какова будет чётко выраженная конструкция институционального преобразования страны, поскольку во многих местах страны, где с большим перевесом победила партия Моралеса (Движение к социализму, ДКС), народ поднялся на борьбу. Люди, у которых за полтора десятилетия национально-ориентированной политики перераспределения значительно поднялся уровень жизни, не сдадутся так легко. В столице заседает самозваное правительство, до сего момента признанное от силы горсткой стран, которым не терпится навсегда забыть о Моралесе. Это, конечно, США и Бразилия, и кто-то там ещё. Самопровозглашённого президента пока не признало даже консервативное правительство Аргентины во главе с Макри (который вообще не желает слышать о том, что в Боливии произошёл «государственный переворот»).
