Отход США от трансатлантического консенсуса выявил слабость европейского блока. ЕС не хватает как собственной архитектуры безопасности, так и единого и подотчётного политического управления, необходимого для её создания. Единственный выход из системного кризиса для Европы – выбраться из американского имперского кокона, полагает Павел Варган, исследователь и писатель из Польши.
В ноябре 1990 года правительства Европы, Канады, США и Советского Союза собрались в Елисейском дворце в Париже, чтобы обсудить меняющийся мировой порядок. После трёх дней обсуждений они приняли Парижскую хартию для новой Европы. Основываясь на видении «общего европейского дома», впервые выдвинутом советским генеральным секретарём Михаилом Горбачёвым в 1987 году, документ обещал создать новую архитектуру безопасности для Европы после холодной войны. «Эпоха конфронтации и раскола Европы закончилась», – заявлялось в нём. Утверждалось, что Европа станет «источником мира» и будет открыта «для диалога и сотрудничества».
Но крах советской власти ознаменовал не конец конфронтации, а лишь её усиление. На протяжении большей части периода после Второй мировой войны СССР и борьба за национальное освобождение, которую он финансировал и вооружал, действовали как препятствие для воинственного Запада. Их отступление широко распахнуло шлюзы конфликта – вызвав волну экономических и военных атак, которые подчиняли всё больше стран мира порядку под руководством США.
К 1990-м годам Западная Европа в значительной степени была интегрирована в этот проект. Доктрина Трумэна и план Маршалла, заложившие основы антикоммунистического сдерживания в Европе, ослабили антисистемные политические силы и установили политику свободного рынка, отдающую предпочтение инвестициям США. Растущее военное присутствие США на континенте защищало новый порядок, контролируя и отбраковывая политические альтернативы. Отступление советской власти предоставило США возможность расширить его ещё дальше. Вот почему, хотя лидеры США публично поддерживали европейские предложения по новой архитектуре безопасности, они активно саботировали их в частном порядке. «К чёрту все это», – сказал президент США Джордж Буш – старший немецкому лидеру Гельмуту Колю в 1990 году, имея в виду обязательство не расширять НАТО. «Мы победили, они – нет. Мы не можем позволить Советам вырвать победу из пасти поражения».
В 1997 году Сенат США обсуждал приём трёх новых государств в НАТО. «Европейцы, будучи предоставленными сами себе, оказались неспособны урегулировать свои разногласия мирным путём, – сказал сенатор Джозеф Байден в своём вступительном слове. – Соединённые Штаты… должны продолжать возглавлять новую архитектуру безопасности для этого континента». В последовавших дебатах Россия была упомянута 353 раза, что больше, чем общее число упоминаний тех трёх стран, чьё вступление обсуждалось: Венгрия была упомянута 56 раз, Польша – 66, а Чешская Республика – 36. Сцена была готова. Два года спустя НАТО продвинулась на Восток – не на дюйм, а примерно на тысячу километров, поскольку Польша, Венгрия и Чешская Республика были включены в альянс. «Общеевропейская безопасность – это мечта», – сказал госсекретарь США Джеймс Бейкер в начале 1990-х годов. Теперь эта мечта умерла.
НАТО служила инструментом для обеспечения, сохранения и расширения контроля США в Евразии, огромной территории, которую американский стратег Збигнев Бжезинский называл великой шахматной доской. На протяжении десятилетий США маневрировали своими фигурами, чтобы предотвратить политическую и экономическую интеграцию на континенте. Операция Рональда Рейгана против германо-советского трубопровода «Дружба» четыре десятилетия назад – как и уничтожение германо-российского трубопровода «Северный поток – 2» в 2022 году – ясно дали понять, что независимость Европы от США не будет допущена. Шах и мат, писал Бжезинский в 1997 году, означали бы поглощение Украины и перемещение военной инфраструктуры США – включая, как негласно подразумевалось, и ядерное оружие – к границам России. Считалось, что это нанесёт стратегический удар по стране, потенциально приведя к её распаду. Таким образом, надеялся Бжезинский, США получат «неограниченный доступ к этой доселе закрытой территории», обеспечив себе не только огромные минеральные богатства России, но и стратегический плацдарм на восточноазиатском направлении.
Но Запад недооценил не только способность России противостоять нападению, но и свою собственную способность поддерживать обостряющуюся конфронтацию. Промышленная база Запада, необходимая для поддержки длительного высокоинтенсивного конфликта, систематически разрушалась десятилетиями неолиберальной реструктуризации и финансиализации. Стратегия военной экспансии и экономического сдерживания не достигла своей цели – заставить Россию сдаться. Напротив, налицо появление России как нового центра развития, что наиболее наглядно проявилось в том, как западные санкции бумерангом ударили по их создателям. Теперь расчёты Вашингтона изменились. Попытки Дональда Трампа урегулировать конфликт на Украине, по-видимому, исходят из признания того, что ни один из оставшихся путей – ни катастрофическая эскалация, ни продолжающееся ослабление гегемонии и военного потенциала США – не служит интересам США.
Отход США от трансатлантического консенсуса, в свою очередь, выявил слабость европейского блока. ЕС не хватает как собственной архитектуры безопасности, так и единого и подотчётного политического управления, необходимого для её создания. Инициативу ReArm Europe с захватывающим дух масштабом главных цифр ждёт та же участь, что и несостоявшиеся Green Deal и Post-Covid Recovery Plan. Обе эти инициативы в конечном итоге были заторможены чрезмерной зависимостью ЕС от частного финансирования, укоренив логику жёсткой экономии, которая держала Европу в тяжёлом кризисе недоинвестирования, углубив разногласия между ядром и периферией Европы, долгое время подрывавшие единство блока.
Всё могло быть иначе. После потрясений финансового и суверенного долгового кризиса Европа начала смотреть на Восток. Торговля с Россией и Китаем резко возросла. Государства, разорённые десятилетием жёсткой экономии, подписались под инициативой «Пояс и путь» по реконструкции портов, восстановлению дорог и строительству мостов. Казалось, что могут быть заложены основы мирного сотрудничества на евразийском континенте. Сегодня это кажется весьма далёким.
Единственный выход из этого системного кризиса для Европы – выбраться из американского имперского кокона, в котором инкубировались её институты, признать серьёзные политические и экономические ограничения, заложенные в проекте европейской интеграции, и отказаться от имперских амбиций своих экономических центров в Лондоне, Париже и Берлине. Сегодня это кажется трудной задачей. Поэтому в обозримом будущем Европа продолжит брести по пути упадка в тени отступающей гегемонии США.
