Эпоха холодной войны в Европе была уникальной во многих аспектах. Один из них – беспрецедентное постоянство государственных границ. На протяжении сорока лет их изменения если и происходили, то исключительно на договорной основе, мирным и упорядоченным образом, причём речь шла, как правило, об обмене небольшими территориями между сопредельными государствами. Пережив две мировые войны, одним из мотивов и результатов которых был передел границ, страны Европы – как Западной, так и Восточной – были всерьёз настроены на то, чтобы в будущем избегать межгосударственных конфликтов за территорию.
И действительно, таких конфликтов не было. Но имел место один случай силового пересмотра границ с возникновением непризнанного (частично признанного) государства: провозглашение независимости Турецкой Республики Северного Кипра в 1983 году. Историческая ирония состоит в том, что процессы, приведшие к образованию ТРСК, начались на фоне заключительного этапа Совещания по безопасности и сотрудничества в Европе, которое провозгласило принципы неприменения силы, нерушимости границ и территориальной целостности государств. Именно эти принципы были последовательно нарушены в период 1974–1983 годов: от турецкого вторжения до провозглашения независимости ТРСК и её признания Турцией.
Случай Северного Кипра был единичным и, с точки зрения европейских держав, досадным. Существование непризнанных государств вообще довольно неудобно для признанных. Как отмечает Александр Искандарян, «они бросают вызов стабильности мирового порядка, являясь исключением из международного права, которое лучше всего игнорировать, чтобы их иррациональная природа не сказалась на международном правопорядке».
Множество таких вызовов создал распад СССР и Югославии. Жизненный цикл одних непризнанных государств, возникших в результате, оказался весьма коротким, другие же существуют десятилетиями. До поры до времени вопрос их признания со стороны ведущих держав не поднимался, хотя они и могли оказывать поддержку тем или иным сторонам конфликтов на европейской периферии. Эта ситуация изменилась в 2008 году с переходом Косово в разряд «частично признанных».
Международный порядок предполагает стремление к «нормальности», а в случае непризнанных государств это либо международное признание, либо реинтеграция сецессионистских образований в состав признанных. На сегодняшний день единственным непризнанным государством Европы в полном смысле слова (не признано ни одним государством – членом ООН) является Приднестровье. А по частично признанным ситуация существенно разнится. Косово признали 108 государств – членов ООН, Абхазию и Южную Осетию – 5, Турецкую Республику Северного Кипра – 1.
В период после 1990 года мы видим три сценария восстановления суверенитета государств над неподконтрольными центральным властям территориями:
Первый – мирная реинтеграция. В полной мере таковая произошла только в случае Гагаузии, которая в 1994 году получила автономный статус в составе Молдавии. Однако на референдуме в феврале 2014 года жители Гагаузии высказались за провозглашение независимости в случае утраты Молдавией суверенитета. Частично мирной реинтеграцией можно считать восстановление в 1998 году контроля Хорватии над Восточной Славонией, последним осколком ликвидированной тремя годами ранее Сербской Краины.
Второй – силовая реинтеграция под внешним воздействием, как в случае Республики Сербской в 1995 году, или собственными силами, как в случае Чечни в 1999–2000 годах. Операция НАТО против боснийских сербов приблизила мирные переговоры, которые привели к созданию совершенно нового государства, состоящего из двух автономных «энтитетов», но фактически находящегося под внешним управлением. Долгосрочным результатом военной операции России в Чечне стала широкая автономия Чеченской республики в составе Российской Федерации, предусматривающая сохранение местного уклада, что стало возможным в том числе благодаря «чеченизации» конфликта, превращению части бывших противников в союзников.
Третий – ликвидация сецессионистских образований военным путём, приведшая к полной перекройке этнических карт соответствующих территорий: случай Сербской Краины в 1995 году и Нагорного Карабаха в 2023 году.
Последний сценарий неприменим в отношении ныне существующих непризнанных и частично признанных государств, поскольку их патроны – ЕС/НАТО, Россия, Турция – представляют собой слишком внушительную силу. Остаётся мирная реинтеграция, продолжение жизни в «серой зоне» – или международное признание.
Возможность последнего можно было бы теоретически допустить в случае Косово, если бы Сербия пошла на признание его независимости, и Северного Кипра, если бы с утратой севера острова смирилась Республика Кипр. Но дело в том, что сохранение «частично признанного статуса» этих территорий – не непреодолимая проблема ни для одного из вовлечённых игроков.
Признание Косово не является условием для вступления Сербии в ЕС (пять государств которого Косово не признают), хотя сербские политики и допускают, что оно может быть поставлено – и в таком случае отвергнуто. Но и реинтеграция края невозможна, хотя идеологема «Косово – это Сербия» является важной частью сербской политики. Поэтому наиболее вероятный сценарий – продолжение нормализации отношений без признания, которая идёт, несмотря на периодические срывы. Жизнь в «серой зоне» создаёт ситуации, которые могут показаться контринтуитивными, исходя из логики непримиримого противостояния между сторонами, но говорят о том, что в повседневной жизни люди всегда находят креативные решения. Например, в период, когда Сербия уже получила безвизовый режим с ЕС, а Косово – ещё нет, многие косовские албанцы обзаводились сербскими паспортами, регистрируясь по фиктивным адресам в Сербии . А важность свободного въезда в ЕС для жителей европейской периферии подчёркивается тем фактом, что примерно треть всех косовских албанцев проживает за пределами Косово, а доля денежных переводов от диаспоры в ВВП Косово составила в 2023 году 17,5 процента ВВП.
Что касается Кипра, то попытка мирного воссоединения провалилась накануне его вступления в ЕС в 2004 году из-за позиции греков-киприотов, которые с тех пор демонстрируют всё большую готовность к принятию идеи двух государств. Впрочем, официальная позиция ЕС, территорией которого де-юре является Северный Кипр, состоит в том, что воссоединение является единственным возможным решением. В 2021 года Урсула фон дер Ляйен заявила, что Евросоюз «ни при каких обстоятельствах» не примет раздел Кипра на два государства. В мае 2025 года Брюссель назначил специального представителя по вопросам Кипра, что греческая община восприняла как рост вовлечённости Брюсселя в кипрские дела.
Абхазия и Южная Осетия останутся в обозримой перспективе частично признанными государствами (нельзя исключать отзыв признания их независимости Сирией, хотя после смены власти в стране контакты с Абхазией продолжаются). Попытка силовой реинтеграции со стороны Тбилиси исключена, но маловероятно и присоединение двух республик к России. Во-первых, для этого необходима воля их населения (она явно выражена только в Южной Осетии), а во-вторых, сохранение Россией статус-кво способствует укреплению в Грузии тех сил, которые выступают за взвешенную внешнюю политику.
В отсутствие общей границы у России меньше возможностей влияния на ситуацию в Приднестровье, у которого, по словам Дмитрия Офицерова-Бельского, за три десятилетия сложилась «симбиотическая форма сосуществования» с Молдавией. Нынешний курс Кишинёва на евроинтеграцию создаёт потенциально острую дилемму для обеих составных частей бывшей Молдавской ССР. Объективно Молдавии выгодно вступить в ЕС без Приднестровья, хотя политически это крайне трудно признать, а ПМР оказывается в ситуации выбора: либо гипотетический шанс оказаться в Евросоюзе, либо продолжение жизни в «серой зоне» на неопределённый срок.
В случае вступления Молдавии в Евросоюз может повториться ситуация Северного Кипра, когда государство – член ЕС не контролирует часть своей официально признанной территории. Можно не сомневаться в том, что ЕС будет предпринимать усилия по реинтеграции Приднестровья, пользуясь если не «кнутом», то «пряником» (возможность свободного перемещения по Европе, получения образования и ведения бизнеса ). Большинство населения ПМР имеет молдавское гражданство (наряду с российским), и этот фактор будет безусловно использован в работе с ним.
В последние десятилетия сложилась ситуация, при которой фактор Европейского союза так или иначе присутствует в жизни всех непризнанных и частично признанных государств на юго-восточной периферии Европы. Его влияние может быть доминирующим, как в Косово, существенным, как на Северном Кипре, или нарастающим, как в Молдавии, а посредством этого – в Приднестровье. В случае Абхазии и Южной Осетии оно ограничивается периодическим осуждением политических событий в этих странах, но идея «взаимодействия без признания» (особенно с Абхазией ) звучит в ЕС довольно давно. В условиях российско-европейской конфронтации можно ожидать от ЕС наступательной политики по вопросам Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии, особенно если внутренняя политическая динамика в Молдавии и Грузии, воспринимаемых Брюсселем как арена противоборства с Россией, приведёт к усилению проевропейских сил.
Расширение Европейского союза достигло такой точки, когда список стран-кандидатов состоит из беднейших стран континента, принятие которых не создаёт для объединения добавленной ценности. Процесс присоединения к ЕС будет долгим и сложным, при этом эрзац-версией вступления может служить массовая трудовая миграция из стран-кандидатов в Евросоюз (в случае Молдавии ещё и получение румынского гражданства). Но юго-восточная периферия Европы стала для ЕС «последним фронтиром», территорией, где европейский проект может продемонстрировать свою привлекательность – в том числе и для сомневающихся в нём граждан «старой Европы», поэтому следует ожидать продолжения политической активности Брюсселя на этом направлении.
