Победа Байдена означает, что в американской политике в отношении КНДР ничего не изменится. Победа Трампа может, наоборот, стать началом серьёзных перемен (но может и не стать), пишет Андрей Ланьков, профессор Университета Кукмин (Сеул).
Понятно, что президентские выборы в США окажут огромное влияние на то, как будут развиваться события в самых разных районах планеты, – и Корейский полуостров исключением не является. Пока практически все наблюдатели сходятся в том, что предсказать итог надвигающихся выборов нельзя. Поэтому, говоря о будущем, имеет смысл рассматривать оба сценария – и сценарий с победой Трампа, и сценарий с победой Байдена.
Недавно побывав в Вашингтоне, автор этих строк имел возможность посмотреть на разворачивающиеся там процессы вблизи и хотел бы поделиться с читателями некоторыми наблюдениями. Главный вопрос, на который я попытаюсь здесь ответить, очевиден: какую политику следующая американская администрация будет проводить в отношении КНДР.
В том случае, если выборы окончатся победой Джо Байдена (или любого иного кандидата от Демократической партии), перспективы можно описать буквально одной строкой: вторая администрация Байдена будет вести себя по отношению Корее так же, как вела себя его первая администрация, то есть максимально пассивно.
Период, прошедший с инаугурации Байдена в январе 2021 года, был временем, когда в США почти игнорировали существование Северной Кореи. Несмотря на то, что в Вашингтоне время от времени заявляли о якобы имеющейся готовности к переговорам с КНДР, никакого рвения американские дипломаты не проявляли. Северокорейская сторона тоже не выказывала особого интереса к контактам, понимая, что администрация Байдена не готова к каким-либо радикальным шагам и главное, ни при каких обстоятельствах не признает Северную Корею в качестве де-факто ядерной державы. Представители администрации Байдена повторяли, что единственно возможным решением северокорейской проблемы является пресловутое «полное, проверяемое и необратимое ядерное разоружение». Однако подобное решение является для руководства КНДР абсолютно неприемлемым, так как отказ от ядерного оружия в Пхеньяне давно и с немалым основанием считают формой отложенного коллективного самоубийства. Поэтому желания разговаривать друг с другом у Вашингтона и Пхеньяна при Байдене в 2021–2024 годах не было: обе стороны понимали, что надежды на достижение компромисса нет. Ситуация едва ли изменится в том случае, если президентом США в 2025 году опять станет Байден.
Иной поворот могут принять дела, если следующим президентом США станет Дональд Трамп. Как известно, в свой предшествующий срок, в 2017–2020 годах, Трамп уделял Северной Корее огромное внимание, фактически сделав северокорейский ядерный вопрос одним из главных пунктов своей внешнеполитической повестки. Он трижды встречался с Ким Чен Ыном и, как показали события, был готов к компромиссам и уступкам.
Контуры этого компромисса обозначались на американо-северокорейском саммите, который состоялся в феврале 2019 года в Ханое. Сторонам тогда не удалось прийти к соглашению, но общий принцип, который был там представлен, скорее всего, имеет шансы на успех.
Возможный компромисс предусматривает, что КНДР откажется от значительной части предприятий и исследовательских центров, занимающихся разработкой и производством ядерного оружия. Эти центры будут, предположительно, демонтированы под наблюдением международных инспекторов. В ответ на это США согласятся с радикальным ослаблением санкционного режима – точнее, тех экономических санкций, которые были введены в 2017–2019 годах и сделали для КНДР невозможной почти любую внешнеэкономическую деятельность. Хотя санкции были установлены решением ООН, если США согласятся на их ослабление или полную отмену, решение это не встретит возражений в Совете Безопасности.
Судя по всему, сейчас Пхеньян будет разговаривать с Трампом более жёстко, чем в 2019 году. Тогда в руководстве КНДР ещё не оправились от шока, вызванного событиями 2017 года, когда многим казалось, что американская администрация всерьёз рассматривает вопрос о нанесении превентивных ударов по Северной Корее. Сейчас северокорейским дипломатам понятно, что в нынешней ситуации ожидать американских ударов по северокорейским ядерным объектам не приходится – у Вашингтона много других забот. Кроме того, за последние годы северокорейский ракетно-ядерный потенциал существенно усилился, так что подобные силовые акции стали совсем уж рискованным делом.
Описанный выше компромисс может представлять интерес для Северной Кореи. При том что некоторые из стран – членов Совета Безопасности не слишком пунктуально соблюдают существующие рестрикции, режим санкций по-прежнему делает крайне затруднительными любые масштабные инвестиции в северокорейскую экономику. Собственно говоря, именно резкое ужесточение санкционного режима после 2017 года стало главной (хотя и не единственной) причиной, по которой правительство Ким Чен Ына свернуло проводившиеся в 2012–2018 годах экономические реформы, направленные на управляемый переход к рыночной экономике, хотя на первом этапе эти реформы были очень успешными.
Большинство тех экспертов, с кем удалось поговорить в Вашингтоне, считают возобновление американо-северокорейских контактов при Трампе весьма вероятным сценарием. На это указывают также и появлявшиеся в прошлом году в печати утечки из ближайшего окружения возможного президента. Если верить этим утечкам, то советники Дональда Трампа активно работают именно над «Ханойским компромиссом». При этом они не ограничиваются, скажем так, старыми домашними заготовками, а, судя по тем же утечкам, поддерживают какие-то контакты с северокорейской стороной.
Впрочем, нет полной уверенности в том, что такие переговоры состоятся (и уж, тем более приведут к реальному соглашению). Ситуация в мире непредсказуема, и у администрации Трампа может просто не оказаться административного и временного ресурса для того, чтобы заниматься Северной Кореей (не говоря уж о непредсказуемости самого Трампа, которая стала притчей во языцех).
Отчасти связан с вопросами северокорейской политики и ещё один вопрос, который в ближайшие годы будет привлекать всё больше внимания. В последнее время в южнокорейском политическом классе растут сомнения по поводу того, насколько надёжны американские гарантии безопасности, насколько прочен американский ядерный зонтик.
В этих условиях в Южной Корее всё чаще говорят о возможном создании Сеулом собственного ядерного оружия. Технически и финансово подобная задача решается очень легко. Вдобавок, опросы показывают, что уже не первое десятилетие заметное большинство южнокорейского населения (от 60 до 75 процентов, в зависимости от формулировки вопросов и времени проведения исследования) стабильно считает, что Южная Корея должна обзавестись своим ядерным оружием.
Разговоры о собственных средствах ядерного сдерживания в Южной Корее шли и раньше, но носили маргинальный характер (по крайней мере постольку, поскольку речь шла о политической элите, ибо массы, как уже говорилось, настроены в пользу того, чтобы обзавестись ядерным оружием). Однако в последнее время эти разговоры стали частью политического мейнстрима.
В подобной ситуации многие склонны думать, что Дональд Трамп, выражавший теоретическую поддержку ядерным планам Сеула во время своей первой избирательной кампании, может вполне позитивно отнестись к этим планам. Байден, напротив, и в этой области будет следовать традиционной линии и едва ли одобрит ядерные амбиции Сеула. Это важно, ибо в настоящее время южнокорейское руководство, хотя и задумывается о собственных ядерных силах сдерживания, считает, что создать их можно только в том случае, если США выразят этим планам хотя бы косвенную поддержку.
В целом можно сказать так: победа Байдена означает, что в американской политике в отношении КНДР ничего не изменится. Победа Трампа может, наоборот, стать началом серьёзных перемен (но может и не стать). В общем, давайте ждать ноября.
