Политика
Как изменение климата становится фактором международных отношений
Хлебные бунты, войны за воду, наплыв климатических мигрантов, рост напряжённости в обществе и перекройка политического ландшафта – всё это возможные последствия глобального потепления для мировой политики. Признание важности вопросов изменения климата и необходимость противодействовать ему – хороший тон для политиков во всех странах мира, но политические соображения препятствуют выработке глобальных подходов к этой проблеме. О том, как климатическая повестка отражается на международных отношениях, – первая часть проекта клуба «Валдай» «Климат и политика».

Хлебные бунты, войны за воду, наплыв климатических мигрантов, рост напряжённости в обществе и перекройка политического ландшафта – всё это возможные последствия глобального потепления для мировой политики. Признание важности вопросов изменения климата и необходимость противодействовать ему – хороший тон для политиков во всех странах мира, но политические соображения препятствуют выработке глобальных подходов к этой проблеме. О том, как климатическая повестка отражается на международных отношениях, – первая часть проекта клуба «Валдай» «Климат и политика».

В 1992 году в Рио-де-Жанейро проходил третий Саммит Земли – крупнейшая в истории конференция ООН по вопросам окружающей среды. Накануне саммита ведущие страны Запада, переживавшие триумфальное для себя окончание холодной войны, подверглись жёсткой критике со стороны активистов-экологов за «неприлично высокие» уровни потребления природных ресурсов, угрожающие устойчивому развитию планеты. В ответ президент США Джордж Буш-старший, как утверждается, заявил: «Американский образ жизни – не предмет переговоров. Точка». Мы следуем примеру наиболее ответственных авторов и не приписываем эти слова Бушу со стопроцентной уверенностью, но и десять лет спустя их припоминали его сыну, администрация которого отказывалась повышать стандарты топливной эффективности для популярных в Америке внедорожников и SUV. Даже если это не точная передача слов американского президента, правительство США ещё в первой половине 2000-х выстраивало свою климатическую политику, исходя из того, что жечь бензин в неограниченных количествах – священное право американцев. Не говоря уже о том, что подобный «образ жизни» обеспечивает постоянный доход могущественным нефтяным корпорациям.

Сегодня подобные высказывания находятся за гранью политических приличий. «Мировые лидеры воспринимают как угрозу номер один продолжение выбросов [углекислого газа], – говорит программный директор клуба «Валдай» Олег Барабанов, – и все реальные политические шаги, будь то Киотский протокол, Парижское соглашение или европейский зелёный курс , направлены на сам факт изменения температуры». Даже президент США Дональд Трамп, отрицавший до недавнего времени воздействие антропогенного фактора на изменение климата, старается выглядеть защитником экологии. «Как человек, которому глубоко небезразличны вопросы окружающей среды, я не могу сознательно поддержать соглашение, которое наказывает Соединённые Штаты, мирового лидера в защите окружающей среды, и не налагает реальных обязательств на ведущих мировых загрязнителей», – провозгласил он, объявляя о выходе Америки из Парижского соглашения. В той же речи Трамп заявил, что «любит» американских рабочих и шахтёров, которые не должны пострадать от навязанной Америке сделки, и выразил готовность вступить в новые переговоры по соглашению, условия которого будут выгодны США.

Тем не менее заявление о выходе США из Парижского соглашения поставило под угрозу достижение поставленных целей по сдерживанию роста температуры на планете, так как Америка всё же входит в тройку ведущих загрязнителей. Очевидно, что вопросы глобального потепления могут решаться только на глобальном уровне. А достичь международного консенсуса трудно.

«Любые международные соглашения, предполагающие некие жёсткие обязательства по сокращению загрязнений, даются мировому сообществу крайне тяжело – как раз из-за жёсткого противодействия тех государств и компаний, которые пострадают от регулирования сильнее всего, – говорит Игорь Макаров, руководитель департамента мировой экономики, заведующий лабораторией экономики изменения климата НИУ ВШЭ. – Пожалуй, на глобальном уровне есть лишь один успешный пример – Монреальский протокол по веществам, разрушающим озоновый слой. И то его успех во многом был обусловлен появлением на рынке новых озонобезопасных технологий, которые постепенно вытеснили традиционные».

Пример Дональда Трампа убедительно показывает, как национальные лидеры могут создавать препятствия в реализации глобальной климатической повестки. И дело не в их политической ориентации, а в обязательствах перед электоратом и отстаивании интересов бизнеса. Достаточно взять пример соседней Канады. «Даже любимец либералов Джастин Трюдо продавил сделку по приобретению правительством у корпорации Kinder Morgan трубопровода Trans Mountain – говорит Ричард Лахманн, профессор социологии Университета Олбани. – Эта сделка позволит за счёт бюджета утроить пропускную способность трубопровода, чтобы транспортировать нефть из нефтеносных песков из Альберты в порты на тихоокеанском побережье для последующего экспорта. А нефтеносные пески производят больше CO2, чем любой другой тип нефти».

Именно поэтому ведущую роль в продвижении климатической повестки играют негосударственные акторы. Идеи защиты климата всё больше проникают в общественное мнение. Одной из главных мишеней становятся корпорации, занимающиеся производством ископаемого топлива (хотя, справедливости ради, более половины всех выбросов парниковых газов приходится на его потребителей – прежде всего, транспорт и генерацию электроэнергии). Ричард Лахманн уверен, что сломить силу нефтегазовых корпораций могут только массовые протесты. «Протестующим нужна поддержка интеллектуалов и журналистов, которые будут разоблачать коррупцию, стоящую за продолжающимися субсидиями производителям ископаемого топлива со стороны правительств, как богатых, так и бедных», – убеждён он.

Действительно, многие политические решения, принимаются в результате роста озабоченности населения проблемами изменения климата, проникновения вопросов экологии в широком смысле в политическую повестку. Ужесточение регулирования – но также и забота об имидже – подталкивают и компании к изменению поведения. «В настоящее время многие нефтегазовые компании активно инвестируют в возобновляемые источники энергии, – отмечает Игорь Макаров. – Компании никто не принуждает к этому, кроме холодного расчёта: если не диверсифицировать свои активы и не приспосабливаться к зелёной трансформации мировой экономики, можно остаться у разбитого корыта».

Последствия изменения климата
17.12.2020
Лесные пожары в регионе Пантанал в бразильском штате Мату Гросу. © Reuters
Общий вид района Кеур Массар в Сенегал, пострадавшего от наводнения. © Reuters
Иссохшая земля в районе ветряной фермы в китайском Гуачжоу. © Reuters
Работа пожарного самолёта DC10 в районе Санта-Барбары, Калифорния. © Reuters
Жительница города Масантоль на Филипинах посещает могилы родных на кладбище, затопленном в результате тайфуна «Молаве». © Reuters
Жители города Морган в Калифорнии бегут от пожара. © Reuters
Озеро, образовавшееся в результате таяния снега на Берегу Бадда в Антарктиде. © Reuters
Мальчик охлаждается в реке, покрытой ряской, во время жаркого лета. Цзясин, провинция Чжэцзян, Китай. © Reuters
Куски льда откалываются от ледника Перито Морена в города Эль Калафате на юге Аргентины. © Reuters
Сгоревшее дерево в окутанной смогом деревне Ласково в Рязанской области, пострадавшей от лесных пожаров. © Reuters

Эффективный международный режим противодействия изменению климата имеет шансы сложиться по принципу «снизу вверх», полагает исследователь. «Есть компании и государства-энтузиасты, которые готовы вкладывать в чистые технологии, постепенно делая их дешевле, – говорит Макаров. – Со временем проводимая ими политика превращается в международный стандарт, а экономические агенты, которые ему не следуют, теряют конкурентоспособность из-за отворачивающихся потребителей и административных барьеров на рынках развитых стран. Быть “зелёным” в такой ситуации становится выгодным».

Итак, основные действующие лица климатической драмы, разворачивающейся на сцене международных отношений, – это общества, правительства и корпорации. Рост озабоченности населения вопросами климата ведёт к тому, что им уделяется всё большая роль в политических программах. Ощущение актуальности вопросов изменения климата варьирует от страны к стране и от поколения к поколению. Однако те, кто не видит в этом угрозы, находятся в меньшинстве и в глобальном масштабе: по данным опроса Gallup за 2019 год, таких было всего 13% процентов респондентов. Анатоль Ливен, профессор Джорджтаунского университета в Катаре, считает это совершенно логичным. «С одной стороны, большинство приличных людей хоть немного заботится о благополучии своих детей и внуков, – говорит он. – С другой – любой серьёзный и ответственный национальный лидер хотя бы иногда задумывается о будущем своей нации».

Что касается бизнеса, то наиболее дальновидные компании стремятся предвосхитить законодательные тренды и быть готовыми к ужесточению климатических норм. Это позволит им претендовать на доли рынка тех, кто не сумеет адаптироваться к новым реалиям, равно как и на государственные субсидии для зелёной экономики. Кроме того, «незелёный» имидж имеет далекоидущие негативные последствия для компаний. В 2016 году норвежская нефтяная корпорация Statoil продала свои активы, связанные с разработкой вышеупомянутых канадских нефтяных песков, а в 2019 году норвежский пенсионный фонд Kommunal Landspensjonskasse, управляющий активами на 81 миллиард долларов, заявил, что не будет работать с теми компаниями, которые получают более 5% прибыли от нефтеносных песков. Среди них, кстати, оказалась российская «Татнефть».

Богатые против бедных

Одна из главных причин, по которым международному сообществу так трудно найти общий язык по вопросам противодействия изменению климата, состоит в проблеме ответственности. На первом и третьем местах в мире по выбросам парниковых газов стоят Китай и Индия. Однако нынешний уровень парниковых газов в атмосфере является прежде всего результатом промышленного развития западных стран, которое вплоть до последней трети ХХ века не сдерживалось никакими экологическими соображениями. Сегодня, когда существует всеобщее осознание угрозы климату, именно западные страны располагают финансами и технологиями, которые позволят им перейти к более зелёной экономике. Что касается Китая и Индии – и ряда других так называемых emerging economies, – то их приоритетом остаётся национальное развитие. О масштабе задач в этой сфере говорит, например, тот факт, что в Индии 300 миллионов человек живут менее чем на 1 доллар в день и не имеют доступа к электричеству. Эти задачи решаются имеющимися мощностями: в Китае и Индии на уголь, один из самых «грязных» углеводородов, приходится порядка 60% генерации электричества. И именно уголь отвечает в этих странах за абсолютное большинство выбросов углекислого газа.

Мировое распределение богатства
Классическое деление мира на богатый Север и бедный вечно отсталый периферийный Юг явно нарушено ходом истории – на сцену выступили новые центры в континентальной Евразии. Не став финансовыми очагами, они имеют шанс стать точками быстрого накопления реального капитала, а значит – развития. Инфографика подготовлена специально для доклада «Социальное измерение глобального всеобщего достояния: можно ли преодолеть неравенство в мире?».
Инфографика

Развивающиеся страны категорически против того, чтобы международные режимы контроля над выбросами «наказывали» их за осуществление целей национального развития. Это один из тех немногих вопросов, по которым Индия и Китай солидарны: в мае 2015 года лидеры двух государств выступили с совместным заявлением, в котором указали на то, что на развитых и развивающихся странах лежит «разная доля ответственности» за изменение климата. Они призвали развитые страны стать лидерами в сокращении выбросов парниковых газов и обеспечить поддержку развивающимся в сфере финансов, технологий и создания мощностей.

Существуют модели, позволяющие рассчитать ответственность тех или иных стран за глобальное потепление, исходя из их исторического вклада в выбросы парниковых газов. Согласно одной из них, созданной в Стокгольмском институте окружающей среды, по состоянию на 2010 год на долю США приходилось 37% ответственности, ЕС (с Великобританией) – 24%, России – 7%, Японии – 5%, Китая – 2%, Индии – 0,1%. Справедливое решение проблемы глобального потепления в таком случае означало бы пропорциональные усилия со стороны соответствующих государств. Неудивительно, что подобные расчёты принимаются с большим энтузиазмом именно в развивающихся странах.

Более того, значительная часть выбросов развивающихся стран отправляется в виде углеродного следа экспортируемых товаров в развитые: происходит «аутсорсинг выбросов». Авторы доклада The Carbon Loophole in Climate Policy (2018) отмечают, что в глобальном масштабе экспортируется четверть всех произведённых выбросов, причём крупнейшим экспортёром является Китай, а крупнейшим импортёром – США.

«Конечно, эти страны правы, когда говорят, что произвели очень мало CO2 и поэтому не должны платить много за решение проблемы. Конечно, богатые страны должны взять на себя большую часть расходов, – говорит Ричард Лахманн. – Однако бедные страны должны осознать, что сегодня разрабатывать зелёную энергетику дешевле, чем создавать электростанции на угле. Решения бедных стран строить электростанции на углеводородах являются результатом коррупции, а не рационального планирования».

В качестве примера Лахманн приводит бизнес-империю индийского миллиардера Гаутама Адани, который, по его словам, воспользовался многолетними связями с премьер-министром Нарендрой Моди, чтобы получить кредитные гарантии, субсидии и льготы для угольной электростанции Mundra Thermal Power Plant. «Теперь предпринимателям Южной Азии, занимающимся зелёной энергетикой, придётся конкурировать с субсидированной электроэнергией из угля», – указывает Лахманн. Впрочем, в начале 2020 года сам Адани заявил, что намерен cделать свою компанию мировым лидером в области солнечной энергетики к 2025 году и в области возобновляемых источников топлива – к 2030-му. Проще говоря, стратегия заключается в том, чтобы сначала заработать на «грязной» энергии, а потом вложиться в «чистую», – и она не может не вызывать понимания у правительства.

И всё же именно для развивающихся стран глобальное потепление грозит самыми разрушительными последствиями. «Более бедные страны мира больше всего пострадают от изменения климата, причём раньше других, – говорит Анатоль Ливен, – будь то из-за географии, делающей их более уязвимыми перед наводнениями и засухами, из-за того, что многие из них уже страдают от серьёзного дефицита воды; из-за отсутствия адекватных мощностей для предотвращения и ликвидации последствий стихийных бедствий; из-за перенаселения, этнической, социальной и религиозной напряжённости, которая, скорее всего, усугубится массовой миграцией, вызванной изменением климата. Поэтому усилия по ограничению изменения климата – это жизненно важный национальный интерес». Фактически лидеры многих развивающихся государств стоят перед дилеммой «выживание или развитие», усугубляемой соображениями электорального характера. Требования «лидерства» по противодействию изменению климата со стороны стран Запада – это, пожалуй, самая последовательная часть их климатической повестки.

«Всё чаще говорят об “экологическом неоколониализме”, когда развитые страны отказывают беднейшим в праве на развитие, – отмечает Олег Барабанов. – В основном со стороны беднейших стран проблема постулируется в формате “дайте денег”, и на этом всё заканчивается. Но есть и примечательные исключения: малые островные развивающиеся государства (МОРАГ) впереди планеты всей в продвижении идей голубой экономики».

Малые островные развивающиеся государства, имея крайне незначительную территорию, контролируют посредством своих исключительных экономических зон около 30% всех морей и океанов. Поэтому политика, на суше называемая «зелёной», в их случае стала «голубой». Одним из её инструментов являются «голубые облигации», которыми финансируются проекты, направленные на сохранение океанов. Первые голубые облигации в 2018 году разместили Сейшельские острова под бесплатные кредитные гарантии Всемирного банка. Они предназначены на расширение охраняемых морских зон, контроль рыболовных районов и развитие экономики островов. Новый финансовый инструмент был благосклонно встречен рынком, и примеру Сейшел в настоящее время намерена последовать Индонезия.

Климатические бунты и климатические мигранты

В 2010 году в результате беспрецедентной засухи урожай зерна в России сократился на 35% и было введено эмбарго на экспорт пшеницы. Одним из крупнейших импортёров российского зерна с начала XXI века стал Египет. К этому времени оно, благодаря своей конкурентоспособности, заняло первое место на его рынке. Производство дешёвого хлеба и обеспечение им граждан играло ключевую роль в обеспечении социальной стабильности в стране: система продовольственной помощи охватывала около 70% населения. Нехватка хлеба в результате недопоставок российского стала одной из причин народных волнений, приведших к окончанию 30-летнего правления Хосни Мубарака.

По мнению экспертов, именно жара 2010 года подтолкнула российское общество к осознанию важности изменения климата, а события в Египте стали иллюстрацией того, как климат может влиять на политические процессы. Хлеб и вода – вот два жизненно важных ресурса, доступности которых угрожает глобальное потепление.

«Продовольственные бунты в истории встречались многократно, – напоминает Игорь Макаров. – Ситуация с нехваткой пресной воды более новая. Однако уже в 1990-е годы произошла серия водных бунтов в Боливии, Танзании, Аргентине и т. д. Конечно, есть все основания полагать, что со временем таких восстаний будет всё больше».

Могут ли конфликты вокруг базовых ресурсов стать международными? «Известное пророчество бывшего вице-президента Всемирного банка Исмаила Серагельдина: “Если войны ХХ века были за нефть, то войны XXI века будут за воду” – пока не оправдывается, – отмечает Макаров. – Вода является важным пунктом противоречий между многими странами, однако вооружённый конфликт возникает лишь в том случае, если этот фактор накладывается на этнические, территориальные или иные противоречия».

В 2019-2020 годах обострился спор между Эфиопией, Египтом и Суданом из-за воды Нила. Близ границы с Суданом Эфиопия строит ГЭС «Хидасэ» («Возрождение»), которая должна стать самой мощной на африканском континенте. Её мощности должно хватить для того, чтобы покрыть все потребности стомиллионной страны в электричестве. В то же время она ставит под угрозу снабжение водой другой стомиллионной страны, Египта. Предполагаемое сокращение стока воды в Ниле может привести к уменьшению запасов пресной воды, исчезновению тысяч гектаров пахотной земли и падению выработки электричества на крупнейшей египетской ГЭС – Асуанском гидроузле. Египет настаивает, чтобы Эфиопия заполняла водохранилище на Голубом Ниле в течение десяти лет и под контролем стран, находящихся ниже по течению, – Эфиопия с этим категорически не согласна. Стороны ведут переговоры по соглашению о нильской воде, но пока прогресса в них не наблюдается, и наблюдатели рассуждают о том, что Египет может попытаться решить проблему силовым путём.

Но эта ситуация скорее исключение. «Не думаю, что в ближайшей и среднесрочной перспективе война между государствами – это самая большая угроза, – говорит Анатоль Ливен. – Это случится, только если дела пойдут совсем плохо. Скорее опасность состоит в росте конфликтности внутри обществ, ведущей к внутренней и международной миграции».

«Климатическую миграцию вряд ли можно выделить в какую-то особую категорию, – предупреждает Игорь Макаров. – Обособить климатический фактор от социально-экономического сложно: люди редко мигрируют в другие страны исключительно из-за изменения климата. Однако изменение климата может играть важную промежуточную роль: например, из-за усиления засушливости территория становится всё менее пригодной для сельского хозяйства».

В 2018 году численность мигрантов, покинувших места своего обитания из-за изменения климата, составила, по данным ООН, более 17 миллионов человек в 142 странах, а по прогнозам Всемирного банка, с 2018 года по 2050 год число таких мигрантов составит не менее 143 миллионов человек. В общем и целом мир не готов к такому переселению народов, полагают эксперты. Тем более что, как напоминает Дмитрий Полетаев, директор Центра миграционных исследований (ЦМИ), во всем мире 85% беженцев принимают именно развивающиеся страны, а не развитые. Анти-иммигрантские настроения распространяются там точно так же, как и в богатых странах Запада, а последствия могут быть гораздо более тяжёлыми.

«Гнев по отношению к миграции питает правые партии, являющиеся силами, которые в наименее склонны противодействовать изменению климата. Этот цикл политической обратной связи только усугубит ситуацию». 

Ричард Лахманн, профессор социологии Университета Олбани 

«Уже больше десятилетия обсуждается проблема постепенного подтопления территорий Бангладеш, – говорит Полетаев. – Но возможному массовому потоку климатических беженцев из неё уже противостоит жёсткая позиция Индии (почти целиком окружающей территорию Бангладеш) с недавней модернизацией миграционного законодательства и неприятием ситуации притока в страну вынужденных мигрантов-мусульман, тогда как подавляющее большинство жителей Бангладеш исповедует ислам». Нигде мигрантов не останавливают с такой жёсткостью и решимостью, как на границе Бангладеш с Индией, добавляет Анатоль Ливен: «За последнее десятилетие индийские пограничники застрелили более 1100 мирных жителей Бангладеш. Эта политика только ужесточилось при индуистском националистическом правительстве Нарендры Мори».

Неприязнь к мигрантам меняет и политический ландшафт на Западе. Левые движения традиционно защищают миграцию, и здесь их союзниками неожиданно выступают корпорации. «Многие западные капиталисты выступают за импорт дешёвой рабочей силы из экономических соображений, а также ради ослабления профсоюзов и снижения зарплат», – указывает Анатоль Ливен. Однако последние электоральные тенденции свидетельствуют о том, что общества всё больше готовы поддержать политиков, выступающих против миграции – как вынужденной, так и трудовой, которая, по словам Дмитрия Полетаева, поддаётся управлению и контролю в гораздо большей степени.

Вызов миграции
Острый характер в последние годы приобрела проблема глобальной миграции. Должна ли солидарность с мигрантами восприниматься как часть глобальной этики и «общественного достояния»? Инфографика подготовлена специально для доклада «Социальное измерение глобального всеобщего достояния: можно ли преодолеть неравенство в мире?».
Инфографика

«По-видимому, мы имеем дело с долгосрочным трендом, ориентированным на рост ограничений на въезд на ПМЖ для всех категорий мигрантов, в том числе и для климатических беженцев, – отмечает эксперт. – А в условиях “идеального шторма” 2020 года, миграционные последствия которого во всём мире ещё только предстоит оценить, перспективы приёма беженцев развитыми странами выглядят ещё менее обнадёживающими. Остаётся надеяться, что у мирового сообщества существует безусловное понимание опасности растущей мигрантофобии и есть стремление избежать “войны всех против всех”».

Возвращаясь к климату, стоит отметить, что именно анти-иммигрантские, правые силы в наименьшей степени склонны разделять климатическую повестку. «Гнев по отношению к миграции питает правые партии, являющиеся силами, которые наименее склонны противодействовать изменению климата, – говорит Ричард Лахманн. – Этот цикл политической обратной связи только усугубит ситуацию». Дело не последнюю очередь в том, что экологические инициативы давно являются уделом левых и в их политических программах поставляются в пакете с социально-экономическими мерами, вызывающими недовольство в правом лагере. Но также существуют обоснованные опасения, что переход к зелёной экономике ударит по традиционным секторам и отдаст преимущество транснациональным корпорациям, которые первыми сумеют адаптироваться к новым реалиям. Всё это создаёт почву для усиления политической поляризации и роста напряжённости в обществах.

Борьба за климат в эпоху пандемии

Пандемия коронавируса, начавшаяся в 2020 году, вновь поставила вопрос об отношениях между человеком и природой. Вопреки интернет-мемам, распространившимся весной, природа «не очистилась». Межведомственный доклад ведущих научных организаций United in Science 2020 («Единство в науке 2020»), опубликованный в сентябре, констатирует: «Изменение климата не остановилось из-за COVID‑19. Концентрация парниковых газов в атмосфере находится на рекордных уровнях и продолжает расти. После временного снижения выбросов, вызванного мерами защиты от COVID‑19 и спадом экономической активности, они вновь стали приближаться к допандемическим уровням. В мире, как ожидается, будет наблюдаться самый тёплый пятилетний период в истории наблюдений, и эта тенденция, по всей вероятности, сохранится. Мир не продвигается в направлении достижения согласованных целевых показателей, позволяющих удерживать глобальное повышение температуры на уровне значительно ниже 2 °C, или на 1,5 °C выше доиндустриальных уровней».

Все негативные изменения, которые несёт с собой потепление, продолжаются, отмечается в докладе. Сокращение выбросов в результате приостановки экономической деятельности не снизит уровень концентрации CO2 в атмосфере. В результате таяния полярных льдов ускоряется подъём уровня мирового океана. Засухи и наводнения ведут к катастрофическим последствиям. Мер, принимаемых для снижения выбросов, недостаточно, человечеству необходимо менять модели потребления.

Наши общества стали глубоко враждебны идее жертвы. И именно поэтому национализм (или патриотизм, если угодно) служит такой важной мотивирующей силой. 

Анатоль Ливен, профессор Джорджтаунского университета в Катаре 

Тем не менее эксперты считают, что пандемия повлияла на отношение человека к природе. «Благодаря ей многие люди признали, что человечество не способно контролировать природную среду и что нам нужно уважительнее относиться к своему месту на планете», – говорит Ричард Лахманн. Подобного мнения придерживается и Анатоль Ливен. «Пандемия показала нам, как природное явление может нанести колоссальный ущерб даже богатым обществам, – отмечает он. – Кстати, одним из прогнозируемых большинством учёных последствий изменения климата является распространение тропических заболеваний».

Произошли определённые изменения и в политической культуре. «Пандемия напомнила об опыте прошедших войн, приучив людей к мысли о том, что государства имеют право налагать жёсткие ограничения на их поведение и свободы во имя общего блага, хотя многие общества активно этому сопротивлялись», – продолжает Ливен.

Мораль и право
Глобальное общество риска: когда катастрофы и эпидемии становятся нормой
Олег Барабанов
Возможно ли развитие и прогресс в глобальном обществе риска? Ведь если цепочки катастроф становятся не исключением, а нормой жизни, согласно этой теории общества риска, то все должны понимать, что за одним коронавирусом последует что-то ещё с практически закономерной вероятностью. И ни о каком устойчивом развитии говорить уже не придётся. В результате – должны ли мы принять как новое и незыблемое правило, что будущее для человеческого сообщества будет только хуже? О вызовах настоящего и вероятных перспективах в свете последних событий читайте в материале Олега Барабанова, программного директора клуба «Валдай».
Мнения

Многие аналитики считают, что мы вступаем в новую эпоху, где целями будут уже не развитие и рост потребления, а противодействие рискам, которые во всё большей степени будут иметь глобальный характер. В этих условиях в политическую реальность западных стран может вернуться почти забытая концепция жертвы, полагает Анатоль Ливен.

«Если мы хотим быстро сократить выбросы углерода, потребуются серьёзные жертвы, – говорит учёный. – Это более высокие цены на топливо, более высокие налоги, более высокая стоимость импортных товаров, ограничения на международные перелёты. Наши общества стали глубоко враждебны идее жертвы. И именно поэтому национализм (или патриотизм, если угодно) служит такой важной мотивирующей силой. В то же время не стоит фантазировать вместе с некоторыми левыми (вроде Наоми Кляйн), будто для борьбы с изменением климата нужно отменить капитализм. Этого не произойдёт (пока/если современное общество не рухнет в результате изменения климата). Нет, нам нужно переформатировать и регулировать капитализм, что было сделано в США и европейских государствах в 1930-е и 1940-е годы в ответ на Великую депрессию и Вторую мировую войну». О том, как капитализм будет адаптироваться к новой реальности, читайте во второй серии нашего проекта.

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.