Похоже на то, что на практике сторонники «жёсткой линии» из окружения избранного президента Южной Кореи Юн Сок Ёля будут проводить политику, которую можно было бы назвать даже не «политикой стратегического терпения», а скорее «политикой стратегического игнорирования» Северной Кореи. Собственно говоря, контуры этой политики видны уже сейчас, пишет Андрей Ланьков, профессор Университета Кукмин (Сеул).
10 мая 2022 года в Сеуле к исполнению своих обязанностей приступает президент Юн Сок Ёль и его команда. На выборах вмарте потерпела поражение Демократическая партия, на смену которой пришла партия «Сила народа», кандидат которой, Юн Сок Ёль, выиграл с микроскопическим перевесом в 0,7 процента. В целом Демократическую партию – отныне оппозиционную – можно описать как «левоцентристов с отчётливо выраженным националистическим оттенком», а их противники, нынешние победители – это правоцентристы-консерваторы.
Когда речь заходит о том, какую политику в отношении Северной Кореи будет проводить новый президент и его окружение, большинство наблюдателей заявляет, что политика эта, дескать, будет «жёсткой», что к власти в Сеуле пришли сторонники жёсткой линии, суровые ястребы. Теоретически это действительно так. Однако реальная ситуация такова, что северокорейские консерваторы практически не имеют в своём арсенале средств, которые необходимы для проведения этой самой «жёсткой политики». Вдобавок, сеульские ястребы, несмотря на издаваемый ими воинственный клёкот, совсем не рвутся в бой.
Начать надо с того, что все возможности для санкционного давления на Пхеньян Сеулом давно исчерпаны. Когда консерваторы пришли к власти в 2008 году, после примерно десятилетней оттепели в межкорейских отношениях, существовал целый ряд совместных экономических проектов, в которых участвовали и Юг и Север. На практике эти проекты не были взаимовыгодными: они всегда осуществлялись на прямые или косвенные субсидии из южнокорейского бюджета. Поэтому у Севера была, как правило, немалая заинтересованность в том, чтобы сохранить эти проекты, а на Юге – наоборот, рассматривали их в качестве возможных рычагов воздействия на Пхеньян.
Однако после того, как консерваторы пришли к власти в 2008 году, оставшись до 2018 года, все эти рычаги были задействованы – и в результате сломаны. В 2008 году был закрыт Кымганский туристский проект, а в 2010 году прекращены все оставшиеся проекты, за исключением Кэсонской промышленной зоны. Кэсонская промышленная зона, где на предприятиях, принадлежавших южнокорейским фирмам, трудились северокорейские рабочие, просуществовала чуть больше, но всё равно была закрыта в 2016 году. Таким образом, Южная Корея не может более оказывать на Пхеньян давление, угрожая лишением доступа к тем или иным выгодным для Пхеньяна проектам – все эти проекты уже давно прекратили своё существование, и о возрождении их речи не идёт.
Нет возможности и вводить против Севера дополнительные санкции – торговли между двумя корейскими государствами давно нет. Более того, возрождение такой торговли крайне затруднено существованием системы санкций ООН. Санкции, принятые Советом Безопасности ООН в 2016–2017 годах, по своей жёсткости близки к полной экономической блокаде – и, разумеется, нарушать эти санкции в будущей администрации Юн Сок Ёля не собираются. В конце концов их не была готова нарушать и уходящая администрация Мун Чжэ Ина, которая в целом относилась к Северу куда менее негативно, чем новый президент и его окружение.
Теоретически Южная Корея может оказывать на Северную Корею прямое давление, используя, например, имеющиеся возможности для того, чтобы увеличить шансы на смену режима в Пхеньяне. В частности, Юн Сок Ёль речь может резко увеличить объём информационно-пропагандистских операций, направленных на северокорейскую аудиторию. Речь в данном случае идёт о радиовещании, заброске листовок, USB и иных носителей с «подрывной» информацией. Опыт показал, что северокорейское руководство очень болезненно воспринимает такие попытки – вероятно, потому, что само понимает, насколько Северная Корея уязвима для информационных операций.
Однако на практике к подобным мерам в новой администрации совершенно не готовы. В современной Южной Корее активные действия, направленные на смену режима в Северной Корее, воспринимаются как экстремистские, и их стараются избегать. Это не означает, что южнокорейские радиостанции не ведут вещание на Северную Корею – однако объёмы этого вещания весьма ограниченны. Во многом оно является своего рода реликтом холодной войны, оказаться от которого – в первую очередь по внутриполитическим соображениям – не смогли даже лево-националистические администрации, в том числе и администрация Мун Чжэ Ина. При Юн Сок Ёле объёмы вещания могут быть увеличены. Вероятно, новым президентом будут также отменены принятые при Мун Чжэ Ине законы, которые запрещают частным лицам и организациям отправлять на Север листовки (такой деятельностью ранее занимались группы северокорейских политэмигрантов, базирующиеся в Сеуле). Однако очевидно, что масштабы подобной деятельности останутся очень скромными.
Причина этой осторожности ястребов понятна: в Южной Корее сложился консенсус по поводу того, что нестабильность на Севере не соответствует интересам Сеула. В южнокорейских школьных учебниках по-прежнему немало говорят об объединении как о «светлом будущем» страны, а «образование в духе объединения» является составной частью южнокорейской школьной программы.
Однако давно уже миновали времена, когда ко всем этим лозунгам большинство корейцев относилось всерьёз. Несмотря на то, что объединение с Югом на декларативном уровне остаётся одной из стратегических целей южнокорейской политики, на практике никакого энтузиазма по поводу этого объединения в Сеуле давно уже не проявляют.
По сути, и южнокорейские левые, и южнокорейские правые сделали ставку на мирное сосуществование с Севером при, в целом, сохранении на полуострове статус-кво. Правда, к этой цели они собираются идти разными путями: левые рассчитывают в первую очередь на пряник (прямое и косвенное экономическое содействие), а правые – на кнут (давление и жёсткий ответ на возможные провокационные действия).
Таким образом, похоже на то, что на практике сторонники «жёсткой линии» из окружения Юн Сок Ёля будут проводить политику, которую можно было бы назвать даже не «политикой стратегического терпения», а скорее «политикой стратегического игнорирования» Северной Кореи.
Собственно говоря, контуры этой политики видны уже сейчас. После выборов южнокорейские политики правого толка, многие из которых уже получили места в новой администрации, на раз выступали с заявлениями по северокорейскому вопросу. Заявления эти в целом соответствуют вполне определённому шаблону. Сначала их авторы говорят, что Южная Корея вовсе не возражает против возможного сотрудничества со своим северным соседом – напротив, администрация Юн Сок Ёля, по их словам представителей, очень даже хотела бы развивать такое сотрудничество. Однако за этим благостным заявлением сразу же следует важная оговорка. Будущие официальные лица администрации Юн Сок Ёля подчёркивают, что экономическое взаимодействие с Северной Кореей станет возможным только в том случае, если Северная Корея «сделает серьёзные шаги на пути к ядерному разоружению».
Понятно, что подобные требования являются абсолютно утопичными. Северная Корея неоднократно подчёркивала, что ни при каких обстоятельствах не откажется от ядерного оружия – ядерный статус страны даже закреплён в Конституции КНДР. Таким образом, южнокорейская сторона предлагает Северу сотрудничество и помощь, но сопровождает это заведомо неприемлемыми для Севера предварительными условиями.
При этом возрастает и вероятность того, что на границе будут время от времени происходить вооружённые столкновения. Не радует тут, кстати, и высказанная людьми из окружения Юн Сок Ёля позиция, в соответствии с которой на каждую северокорейскую провокацию следует отвечать симметрично, нанесением контрудара. Такой воинственный подход чреват эскалацией – хотя, конечно, в Корее обе стороны не раз демонстрировали своё умение проявлять сдержанность тогда, когда это качество необходимо.
Таким образом, межкорейские отношения оказались в тупике – и нельзя исключать того, что в этом тупике они будут оставаться все пять лет, в течение которых Юн Сок Ёль будет руководить страной.