Саммит НАТО в Мадриде 28–30 июня грозит отклониться от привычной фабулы срежиссированного спектакля. Есть много нерешённых вопросов, развязки по которым предстоит искать в присутствии лидеров. При этом сюжеты, которые ещё недавно позиционировались как центральные, отходят на задний план. А по некоторым пунктам повестки компромиссы накануне саммита вообще не просматриваются. Участникам предстоит смириться, что их сохранение в графе нерешённых продолжит подтачивать образ нерушимого трансатлантического единства, пишет Игорь Истомин, доцент кафедры прикладного анализа международных проблем, ведущий научный сотрудник Центра перспективных американских исследований МГИМО.
Формат встреч на высшем уровне давно превратился в ритуализованное действо. Международные саммиты предстают тщательно срежиссированными спектаклями с заранее предсказуемым финалом. Итоговые документы согласовываются заблаговременно, их положения оттачиваются в ходе изнурительных заседаний на рабочем уровне. Переговорный аппарат в стремлении обеспечить красивую картинку сводит импровизации к минимуму. Задача руководителей государств состоит в освящении личным присутствием много раз перепроверенных формул.
Саммит НАТО в Мадриде 28–30 июня грозит отклониться от привычной фабулы. В его преддверии сохранились нерешённые вопросы, развязки по которым предстоит искать в присутствии лидеров. При этом сюжеты, которые ещё недавно позиционировались как центральные, отходят на задний план. А по некоторым пунктам повестки компромиссы накануне саммита вообще не просматриваются. Участникам предстоит смириться, что их сохранение в графе нерешённых продолжит подтачивать образ нерушимого трансатлантического единства.
Наличие интриги относительно результатов делает предстоящий саммит нерядовым, выделяя на фоне привычных дипломатических раутов. Вместе с тем субстанциональные итоги, скорее всего, потонут в дежурных победных реляциях. И тривиальные банальности, и реальные прорывы, и вероятные провалы затеряются в массиве принимаемых документов (декларации НАТО имеют склонность к удлинению от саммита к саммиту). В связи с этим полезно заранее установить планку ожиданий относительно исходов встречи.
Секрет Полишинеля: новая Стратегическая концепция
Задолго до специальной военной операции России на Украине саммит в Мадриде преподносился Брюсселем как знаковый и даже этапный в развитии НАТО. Его историческое значение увязывалось с утверждением новой Стратегической концепции альянса взамен принятой в 2010 году. Заявлялось, что документ определит развитие блока на долгие годы. Подогревая интригу, НАТО создала на официальном сайте специальную страницу, анонсирующую появление Стратегической концепции сразу после её одобрения главами государств и правительств.
Несмотря на массированную рекламу, содержание будущего документа представляется одним из наиболее предсказуемых и наименее значимых продуктов саммита. Его возможные положения апробировались на десятках экспертных мероприятий на протяжении последних лет. Ещё до февраля 2022 года было известно, что Россия в новой Стратегической концепции будет определена как противник, а не партнёр, что подъём Китая будет расценён как источник вызовов, что значительное место будет уделено обеспечению технологического превосходства.
В документе будет много слов про сдерживание и оборону, про разнообразие угроз и защиту ценностей, про укрепление глобальных партнёрств и обязательства наращивания потенциала. Как продукт согласования тридцати стран-участниц с различными интересами Стратегическая концепция стремится включить что-то для каждой из них, обойдя проблемные углы обтекаемой фразеологией. Прошлый опыт показывает, что подобные документы – не столько программа на будущее, сколько кодификация того, что НАТО уже делает.
Достаточно упомянуть Стратегическую концепцию 2010 года, принятую в контексте войны в Афганистане и «перезагрузки» с Россией. Как следствие, в ней была закреплена ориентация альянса на глобальную роль и партнёрство с Москвой. Неудивительно, что вскоре она стала нерелевантной на фоне украинского конфликта, сокращения экспедиционной деятельности альянса, приоритизации территориальной обороны. Несмотря на произошедшее «возвращение НАТО в Европу», документ с его анахроничными формулировками официально продолжает действовать до сих пор.
Тому, кто ждёт от новой Стратегической концепции откровений, предстоит разочарование. Специалисты смогут подискутировать о смыслах отдельных параграфов, сравнить их с предыдущими версиями. Тем не менее дальнейший курс НАТО будет определяться развитием международной обстановки, а не теми положениями, которые вымучили авторы разрекламированного документа. В лучшем случае они останутся набором догматичных банальностей, в худшем – как только текст документа вступит в конфликт с реальностью, его предпочтут забыть.
Вопрос на миллиарды долларов: сценарии размещения сил
Более дискуссионным в повестке предстоящего саммита предстаёт обсуждение будущей конфигурации военного присутствия НАТО у границ России. На фоне обострения отношений Москвы и Запада за последние месяцы уже наметился ряд серьёзных изменений. Ранее развёрнутые четыре батальонные тактические группы в Польше и странах Балтии были увеличены в два раза и более. Кроме того, были сформированы ещё четыре дополнительных группы – в Болгарии, Венгрии, Румынии, Словакии.
Численность войск НАТО в странах Центральной и Восточной Европы выросла с первоначальных 4 тысяч до 40 тысяч (не считая национальных сил местных стран-участниц, в совокупности достигающих 300 тысяч). При этом численность американского контингента в Европе приблизилась к 100 тысячам (из них 10 тысяч в Польше, две с половиной тысячи в Румынии, две тысячи в странах Балтии). Также значительно расширили своё присутствие на восточном фланге альянса другие ведущие в военном плане государства блока – Великобритания и Франция.
Даже столь серьёзное наращивание многими в НАТО оценивается как недостаточное. Обсуждается переход от прежней модели «передового присутствия» к «передовой обороне». Сформированные в Центральной и Восточной Европе после 2016 года контингенты не были рассчитаны на сценарий масштабного конфликта. Их многонациональный состав в первую очередь выступал гарантией вовлечения стран – участниц НАТО, не имеющих границ с Россией, в случае его реализации. При этом расчёт делался на развёртывание дополнительных войск после начала кризиса.
Накануне саммита страны-участницы расходятся в вопросе реконфигурации сил на восточном фланге. Максималистской позиции придерживаются государства Балтии, требующие от союзников заместить нынешние батальонные группы более крупными соединениями вплоть до дивизий. Между тем Великобритания и Германия предложили выделить по бригаде для защиты Эстонии и Литвы. Но их планы предполагают, что большая часть этих сил останется в местах текущей дислокации, а у границ России будут размещены лишь передовые подразделения.
Подобное резервирование войск под конкретных союзников не сильно отличается от прежней логики передового присутствия. Более того, оно может породить риски для единства НАТО, подразумевая, что направление иных сил, кроме заранее оговорённых, не является гарантированным. Другие варианты расширения инфраструктуры альянса на восточном фланге делают упор на складирование военной техники и боеприпасов, а также развёртывание штабных структур, противовоздушных средств и авиации без существенного наращивания наземных сил.
Предметом дискуссий на саммите может также стать дилемма между сохранением текущего ротационного присутствия и его размещением сил в странах Центральной и Восточной Европы на постоянной основе. Первый формат позволяет познакомить большее число войск с потенциальным театром военных действий, а также сэкономить на инфраструктуре. В то же время ротируемым подразделениям не хватает времени на освоение в новых для себя условиях. В связи с этим поднимается вопрос о создании полноценных баз в странах Балтии и Польше.
Обсуждение данных вопросов наталкивается на необходимость учёта не только военных, но также экономических и политических аспектов. Их целесообразно поднимать на уровне лидеров, даже если уточнение конкретных деталей впоследствии будет спущено на уровень технических специалистов. Из-за различий в возможностях, интересах и оценке ситуации среди союзников нахождение общего знаменателя по столь чувствительному сюжету станет одной из наиболее сложных задач саммита.
Ожидаемый провал: заявки Финляндии и Швеции
Наряду с принятием новой Стратегической концепции гвоздём встречи должно было стать включение в блок Финляндии и Швеции. После 2014 года обе страны существенно нарастили уровень и политического, и военного сотрудничества с НАТО. Они уже интегрированы в евроатлантическое сообщество посредством членства в ЕС. Неудивительно, что после подачи формальных заявок в середине мая расширение альянса рассматривалось как дело решённое. Наблюдатели называли мадридский саммит самым поздним сроком их одобрения.
Оптимистичные ожидания натолкнулись на противодействие Турции, выдвинувшей длинный список претензий к Финляндии и Швеции. Они охватывают политику северных стран по проблеме терроризма, курдскому вопросу, отношению к Рабочей партии Курдистана, а также сторонникам оппозиционного турецкого проповедника Фетхуллаха Гюлена. Несмотря на несколько раундов встреч между сторонами, Стокгольму и Хельсинки не удалось преодолеть вето Анкары (заявку на вступление в НАТО должны одобрить все страны-участницы, включая Турцию).
Непосредственно перед мадридским саммитом предстоит ещё одно, последнее рандеву турецкого лидера с финской и шведской коллегами. Если по итогам Анкара снимет свои возражения, это будет крупной победой альянса. Но такой сценарий остаётся маловероятным, что означает затягивание процесса вступления Финляндии и Швеции в НАТО. Заминка несёт мало практических последствий – принадлежность обеих стран к «коллективному Западу» не вызывает сомнений. Они плотно участвуют как в санкциях против России, так и в военных поставках Украине.
Тем не менее возникшая оказия противоречит пресловутой «политике открытых дверей», сулящей каждой европейской стране возможность присоединиться к альянсу. Последняя немало способствовала обострению украинской проблемы. Дипломатическая риторика генерального секретаря НАТО Йенса Столтенберга относительно необходимости учёта турецких озабоченностей свидетельствует о готовности блока отходить от догматизма в условиях чёткой оппозиции значимых участников.
Дабы снизить негативный эффект от задержки с одобрением заявок, ожидается, что Финляндия и Швеция примут участие в саммите в качестве «приглашённых стран». Большинство прогнозов сходится на том, что они в конечном счёте войдут в состав альянса. Тем не менее вопрос, по всей видимости, останется нерешённым на предстоящей встрече, подпортив впечатление общего праздника. В отличие от поиска приемлемой для всех стран-участниц конфигурации сил на восточном фланге противоречия по этой теме не получается пока решить даже личным участием лидеров.
НАТО в пространстве «коллективного Запада»
На фоне противоборства с Россией всё чаще звучат голоса о возвращении НАТО к режиму холодной войны. Между тем наметился ряд отличий в сравнении с конфронтацией второй половины XX века. В их числе – появление дополнительных западных форматов военно-политического взаимодействия. Например, с 2015 года страны – участницы альянса из Центральной и Восточной Европы координируются в рамках «бухарестской девятки». В начале 2022 года Великобритания, Польша и Украина также выступили с инициативой совместного пакта.
Показательно, что процесс согласования военной помощи Украине после начала российской специальной операции был инициирован вне институциональных рамок НАТО. Такой выбор объясним, учитывая, что не все из стран – поставщиков вооружений входят в альянс. Он ещё раз продемонстрировал, что сегодня западный блок не сводится к Организации Североатлантического договора.
По этой части программы сложно ожидать противоречий – даже несмотря на отдельные расхождения, все страны-участницы заинтересованы в поддержании реноме альянса. Можно быть уверенными, что при всей интенсивности предстоящих переговоров театрализованная сторона встречи глав государств и правительств окажется на высоте.