В условиях, когда информационное поле накалено до предела, альтернативные точки зрения подлежат «культуре отмены», оставляя две опции – поддержку общего курса или осторожное молчание. И та, и другая скорее способствуют, чем препятствуют концентрации НАТО на сдерживании России в краткосрочной перспективе, пишет Юлия Мельникова, программный координатор РСМД.
Североатлантический альянс в постбиполярную эпоху – история поиска формулы функционирования, которая позволила бы поддерживать центростремительные тенденции с материальной, функциональной и идеологической точек зрения.
До середины 2010-х годов расширение НАТО происходило почти инерционно, количественно и качественно. В результате список задач альянса стал широко диверсифицированным (от операций по кризисному урегулированию до борьбы с киберугрозами и изменением климата), а зона ответственности поистине глобальной, вобрав Западные Балканы, Ближний Восток и – практически – Китай. Однако построение новой идентичности через эффект масштаба столкнулось с трудностями. Стратегическая концепция 2010 года, зафиксировавшая grand design постбиполярной НАТО, поставила очень высокую планку, в то время как стратегические культуры союзников, в особенности «новых», как минимум не успевали адаптироваться, а как максимум вступали в противоречие с ней по всем трём обозначенным выше направлениям.
События вокруг Украины 2010-х годов сыграли для коллективного Брюсселя роль «плохо забытого старого». Решения саммитов в Уэльсе 2014 года и Варшаве 2016 года запустили процесс возвращения альянса к исконной зоне ответственности, тактически выдвинув на первый план защиту восточных рубежей. Специальная операция России 2022 года может завершить этот цикл, укрепив идентичность НАТО как регионального военного альянса, построенного вокруг общей угрозы как минимум на какое-то время. Спустя месяц после её начала события всё ещё развиваются стремительно, что затрудняет прогнозирование, но уже можно зафиксировать несколько тенденций.
С функциональной точки зрения, ключевым направлением деятельности НАТО на ближайшую перспективу, весьма вероятно, станет укрепление арсенала сдерживания России. Он знаком альянсу по периоду холодной войны – это регулярные военные учения, позиционный характер размещения войск (который позднее был изменен на более мобильную систему юнитов СБР), уже упомянутое развитие военного потенциала. С теоретической точки зрения это устойчивые общие практики, которые способствуют поддержанию гомогенности альянса.
Сегодня здесь можно наблюдать два противонаправленных процесса. С одной стороны, с территории стран НАТО, во-первых, осуществляются поставки вооружений Украине: это не только США, но и Германия , изменившая изначальное решение в ходе операции. Турция военной помощи безвозмездно не оказывает, но увеличился тематический экспорт . Во-вторых, за счёт внутренних перестановок укрепляются рубежи альянса в Центральной и Восточной Европе – Словакии, Польши, Румынии, Прибалтике, Болгарии, а также группировка США в Европе. В-третьих, с 14 марта в Норвегии показательно проходят одни из самых крупных манёвров НАТО – Cold Response 2022.
С другой стороны, эти действия пока необязательно понижают порог эскалации. Об отказе от ограничений Основополагающего акта Россия – НАТО о неразмещении ядерного оружия в «новых» странах альянса, например, на официальном уровне речь не идёт . Более того, по итогам взаимного сигнализирования сформировалось понимание недопустимости масштабной войны. Ещё до начала активной фазы конфликта военные советники НАТО были выведены с территории Украины . 4 марта по итогам СМИД генеральный секретарь Йенс Столтенберг заявил, что «на Украине не должно быть ни самолётов, ни наземных сил НАТО». «НАТО не может воевать с Россией», – считает британский премьер Борис Джонсон. Аналогичную позицию высказал Джо Байден. На этом фоне намеки о потенциальном вступлении Швеции и Финляндии в НАТО, поставках польских МиГ-29 на Украину, введении бесполётной зоны над ней, звучавшие в первые недели конфликта, в той или иной форме были дезавуированы . Политическое измерение конфликта, а именно потенциальное ускоренное присоединение Украины к ЕС, также не получило «зелёного света» на саммите ЕС: лидеры крупных стран однозначно выступили против ускорения процедуры. Срочный саммит НАТО 24 марта тоже прошел без резких решений.
С идеологической точки зрения ситуация благоприятствует развитию понятного для всех нарратива об общей угрозе как центрального элемента трансатлантической солидарности для решения и внутренних (поддержания ВПК и бюрократии, взаимозависимости союзников), и внешних (пассивного обеспечения безопасности) задач. В условиях, когда информационное поле накалено до предела, альтернативные точки зрения подлежат «культуре отмены», оставляя две опции – поддержку общего курса или осторожное молчание. И та, и другая скорее способствуют, чем препятствуют концентрации НАТО на сдерживании России в краткосрочной перспективе.
Финальное слово за новой Стратегической концепцией НАТО, которая будет принята на саммите альянса в Мадриде в июне. Эксперты отмечают, что Россия может получить в документе симметричный внесённым ею в список недружественных странам НАТО статус. История показывает, что доктринальные документы скорее фиксировали «новую реальность», чем создавали её, и вероятность концентрации на «российской угрозе» действительно высока. Однако она же напоминает, что «реальность» документов уже в течение пары лет из актуальной становилась исторической. Повторится ли закономерность в 2022 году?
