Создание альтернативного мирового устройства является не просто технической, а философской задачей, решить которую намного сложнее, чем победить Запад в очередном тактическом столкновении. Даже после того, как Россия добьётся успеха на Украине, ожидать изменения взглядов наших противников на мир было бы несколько наивно, поскольку равно требованию изменить их жизненную философию, основой которой является несправедливость мирового устройства, пишет Тимофей Бордачёв, программный директор Валдайского клуба.
Аксиомой внешнеполитической логики Запада является принципиальная невозможность справедливого международного порядка. Этот вывод сделан нашими противниками не на пустом месте и не просто из стремления подвести идеологическую базу под мировое устройство, отвечающее только их интересам. Он возник в ходе исторического процесса, на основании колоссального опыта истории межгосударственных отношений в Европе – самого насыщенного, пожалуй, если говорить о настолько локализованной в географическом отношении части человечества. Несколько тысячелетий бурного социального взаимодействия и межгосударственных столкновений стали настолько убедительным опытом, что сформировали основу политической культуры держав, с которыми Россия исторически находится в состоянии противоборства.
Причина этой укоренённой несправедливости, как уверяет нас вся западная наука и цивилизация, состоит в том, что соотношение сил государств связано с объективными факторами геополитического характера и поэтому всегда будет оставаться причиной их неравенства. Решить эту проблему невозможно, и речь может в самом лучшем случае идти только о снижении её негативного влияния на всеобщую безопасность. Такая логика видится крайне обоснованной. Тем более что с середины прошлого века она подкреплена фактором ядерного оружия, обладание огромными арсеналами которого ставит некоторые державы в имманентно превосходящее других положение. Сейчас международная политика вступает в новую фазу развития, но ядерный фактор остаётся центральным в вопросах выживания великих держав.
Кроме того, все последние пятьсот лет мировой политической истории, действительно, прошли под знаком полного силового доминирования Запада. Это позволило его ведущим державам сформировать основу международного права и правил игры, которые с середины XIX века распространились уже на весь мир. Как отмечал в этой связи недавно отметивший своё столетие Генри Киссинджер, «гениальность Вестфальской системы в том, что она носила не субстантивный, а процедурный характер».
В этих условиях остальные страны международного сообщества оказываются перед сложным выбором, отчасти даже диктующим их поведение. Поскольку несправедливость мирового устройства, с точки зрения Запада, является аксиомой, то борьба остальных за расширение своих прав становится вызовом естественному порядку вещей. Другими словами, когда Россия, Китай или кто-нибудь другой в мире не соглашается с монополией сильнейшего на установление порядка, это является для Запада и мыслящих в этой системе координат мыслителей по всему миру противостоянием с самой природой международных отношений. И те, кто располагает доминирующей пока силой, естественным образом стремятся защитить естественный в своей несправедливости мировой порядок. Создание альтернативного мирового устройства является, таким образом, не просто технической, а философской задачей, решить которую намного сложнее, чем победить Запад в очередном тактическом столкновении. Даже после того, как Россия добьётся успеха на Украине, ожидать изменения взглядов наших противников на мир было бы несколько наивно, поскольку равно требованию изменить их жизненную философию.
Россия традиционно находится в сложных отношениях с основанным на силе западным международным порядком. С момента первых контактов между Русским государством в конце XV века и Европой наши соседи резонно пришли к заключению, сформулированному послом императора Священной римской империи Сигизмундом Герберштейном: Россия весьма велика и весьма отличается от Европы. С этого момента мы продолжаем, по элегантному определению Доминика Ливена, «сражаться за свою уникальную нишу в мировых делах». И главным, единственным по сути, противником в этом сражении выступает Запад, какие бы организационные формы ни приобрело его могущество.
Китай стремится сейчас выступать с собственным видением международного порядка, в котором не просто есть место справедливости, а именно она является центральным элементом. Мы недостаточно хорошо знаем философскую составляющую концепций, выдвигаемых китайским руководством. Однако специалисты по этой стране и её культуре уверены, что в основе здесь лежит традиционный конфуцианский подход, действительно представляющий собой альтернативу западным взглядам на природу и содержание социального взаимодействия . И есть некоторая надежда, что возрастающие возможности Китая, как и общее ослабление Запада, помогут декларируемым Пекином принципам занять место в системе всеобщего мышления о международной политике. Хотя и это, конечно, не решит главной проблемы – неспособности Запада, как и любой политической цивилизации, изменить свою внешнеполитическую культуру.
Для России способность предложить свою картину мира, в котором несправедливость не будет иметь решающего значения, также является исключительно актуальной. В первую очередь потому, что именно несправедливость является основным водоразделом между нашим мировоззрением и взглядами тех, с кем России предстоит как-то взаимодействовать ради того, чтобы избежать всеобщего уничтожения. Отвергая на уровне своей внешнеполитической культуры то, что для Запада является стержнем международной политики, Россия неизбежно будет сталкиваться с угрозой решить ту базовую проблему раз и навсегда. Это, однако, противоречит уже нашему собственному стремлению к выживанию и желанию всё-таки избежать ядерной катастрофы. Поэтому, даже если мы и не готовы к этому в силу собственных традиций или состояния умов, но дискуссия о том, какое видение будущего Россия может предложить международному сообществу, необходима для неё самой.
